— Как мне кажется, семена упали на плодородную почву. Пусть поразмышляет о сказанном в одиночестве, ибо семенам нужно время, чтобы укорениться и выпустить ростки. Бесспорно, он ещё колеблется. Вскоре, наверное, совершит попытку пробраться к Дхана Нанду, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Я увидел в нём это желание, когда заговорил о возможной виновности Селевка.

— И вы не боитесь последствий, учитель, если они встретятся?! — ахнул Бхайрав.

— Я предпринял достаточные меры. Думаю, гонец с письмом уже в пути. Сегодня или завтра послание достигнет Паталипутры. Когда Дхана Нанд прочтёт то письмо, примирению с Чандрагуптой точно не бывать, как бы мой ученик ни старался выставить себя невинным. Попытавшись обвинить Селевка и приводя царю те же доводы, о которых сегодня ему сказал я, Чандрагупта, сам того не ведая, причинит себе только лишний вред, — и, проговорив это, Чанакья снова изобразил мягкую, благостную улыбку.

====== Часть 6. Угасающая искра ======

— Стхул, скажи, как часто Майтри приходит к Шаткару? — Чандрагупта приблизился к другу, ловко обжаривающему пури в кипящем масле. Румяные лепёшки одна за другой перекочёвывали с тапы на поднос, который Стхул собирался потом отнести в кухню, чтобы накормить товарищей, хозяина дома и Чанакью с Бхайравом.

— Да как сказать, — Стхулбхадра призадумался. — Раз в тридцать дней. К Шаткару на рынок она почаще заглядывает. Раз в два-три дня точно. Шаткар потом приходит и рассказывает нам новости. А кто бы их ему передал, как не Майтри? Вот и про тебя мы так же узнали, — повар вздохнул, сокрушённо покачал головой и продолжил переворачивать пури.

— А разве Майтри не прямо сюда приходила раньше? Я помню, она тут чаще бывала. Ну, до того, как я и самрадж… В общем, понимаешь.

— Верно, но потом ачарья ей это запретил. Он сказал, после случая с тобой самрадж наверняка станет намного подозрительнее. Возможно, за Майтри, как и за другими слугами, теперь постоянно следят, и если кто-нибудь донесёт Дайме, что её первая помощница ходит куда-то дальше рынка, девушку выследят и убьют. И нас всех прикончат, поняв, где мы скрываемся. А зачем тебе Майтри? — внезапно заинтересовался Стхул, а потом хлопнул себя по лбу и засмеялся. — Неужели понравилась? — спросил он, весело подмигнув другу.

Чандрагупта замер с неопределённым выражением лица, а потом улыбнулся, потупив взгляд.

— Кажется, да. Она милая девушка.

— Если так, я помогу вам встретиться! — обрадовался Стхул. — Ох, счастье какое, — он вытер вспотевшее лицо передником. — Наконец, ты стал, как прочие юноши. Говорил я Индре и Дхуму, что вся эта глупость у тебя вроде болезни, и скоро она пройдёт. Вот и прошло. Как я рад!

Чандра смотрел на друга и чувствовал себя прескверно. Одно дело лгать Лубдхаку или аматье Ракшасу и совсем другое — одному из тех, с кем вырос и кого считаешь братом. Майтри понадобилась ему вовсе не для того, чтобы сделать свадебное предложение или уговорить на тайное свидание. Ловкая шпионка ачарьи всё ещё оставалась единственным человеком, способным незаметно провести его обратно во дворец. Чандрагупта с трудом представлял, что будет делать, когда окажется снова лицом к лицу с Дхана Нандом, знал он одно: ему непременно надо поговорить с самраджем, рассказав то, о чём недавно он беседовал с Чанакьей. Правда, самого Чанакью упоминать Чандрагупта, разумеется, не собирался.

Стхулу ничего не стоило за завтраком убедить Шаткара немного отдохнуть от работы, доверив Чандре, Индре и Дхуму несколько дней поторговать вместо него в лавке. Чандра, складывая руки у сердца, вторил Стхулу, приводя собственные доводы. Он говорил, что ему сейчас нужно отвлечься, а работа станет наилучшей возможностью прийти в себя. И Шаткар поверил.

Проверив умения парней и удостоверившись, что они в доме Лубдхака научились всем премудростям торговли, Шаткар благодушно сказал:

— Ладно, пробуйте! Раз в день я буду приходить и пересчитывать выручку. Если увижу, что всё в порядке, доверю работу на больший срок. Согласен, чем просто сидеть без дела, потрудитесь-ка в лавке. Вам — польза, мне — отдых.

Разумеется, дав такое разрешение ученикам Чанакьи, Шаткар тут же сообщил об этом ачарье. Выслушав Шаткара, брамин по привычке улыбнулся уголками губ.

— Всё в порядке. Как я и думал, Чандрагупта решил сделать ещё одну попытку вернуться к старой жизни. Но я клянусь, у него ничего не выйдет, об этом можно не беспокоиться.

Майтри пришла на третий день под предлогом покупки свежей зелени и яблок. На самом деле всё, чего она хотела — передать Чанакье новости через Шаткара. Девушка была очень удивлена и немного растеряна, застав в лавке Индру, Дхума и Чандрагупту. Она долго не решалась отдать им записку, но потом всё же подошла и украдкой сунула клочок ткани в руку Дхуму.

— Передай учителю, — быстро шепнула она и, набрав в плетёную корзину десяток яблок, бросив следом четыре пучка кориандра, служанка собралась уходить, но внезапно откуда-то сбоку вывернулся Чандрагупта.

— Погоди немного, есть разговор.

Майтри не успела ойкнуть, как её, дёрнув за руку, втянули под прилавок.

— Зачем ты это сделал? — сжавшись в комок, Майтри испуганно смотрела на Чандру, усевшегося рядом. Дрожа всем телом, она гадала, не начнёт ли сейчас этот парень обвинять её во всём, что случилось с ним в последние дни. Как знать, вдруг он выяснил правду?

— Сможешь провести меня во дворец?

— Нет! — едва не закричала Майтри, но вовремя опомнилась, понизив голос. — Нет, Чандра. Самрадж в ярости. Нам наступит конец, если я приведу тебя к нему. Он убьёт нас.

— Он ещё никого не казнил просто потому, что не в духе? — осторожно поинтересовался Чандрагупта, боясь услышать утвердительный ответ.

— Что ты! Ему не до казней. С тех пор, как ты ушёл, он заперся в покоях и пьёт вперемешку бханг, мадхвику, сому, гауду и ещё какую-то гадость из ячменя уже шесть дней подряд. Аматья не знает, как вернуть императора в нормальное состояние. Подсылал к нему лекарей, так царь их всех выгнал и пообещал убить, если вернутся.

— А всё по моей вине, — Чандра проглотил комок в горле. — Император в таком состоянии из-за меня.

— Нет, это Селевк виноват, — неуверенно пролепетала Майтри и покосилась на Чандру: а ну как он всё-таки знает правду? Однако возражений служанка не услышала и мысленно выдохнула: не знает. — Да что говорить, — махнула Майтри рукой. — Надо жить будущим, а не прошлым.

— Я не успокоюсь, пока снова не встречусь с императором.

— И как ты рассчитываешь попасть во дворец? Это для тебя теперь невозможно.

— Есть способ, и ты могла бы мне помочь. Некоторое время назад самрадж был очень заинтересован в одной служанке, которую долгое время по его приказу разыскивали по всему дворцу, но так и не нашли. Если бы ты могла принести мне женские одеяния, я бы переоделся, назвал себя Манджулой и прошёл бы мимо стражи вместе с тобой. Если не поможешь, тогда переоденусь и пойду сам.

— Разума лишился?! — Майтри перепугалась не на шутку. — Тебя же убьют! Ту Манджулу в лицо никто не знает, никому не удастся подтвердить её личность! Тебя мигом казнят как самозванку.

— Я лучше умру, чем продолжу так жить. Прежде, чем самрадж меня казнит, ему придётся выслушать всё, что накипело у меня на душе! Майтри, мне невыносима мысль о том, что до самой смерти самрадж будет думать, будто я его предал. Я ведь не притворялся ради блага Бхараты, ачарьи или ради мести. Я его в самом деле полюбил, и он должен знать о том, что я чувствую это только к нему, а не к Селевку или к кому-то ещё.

Девушка испуганными глазами уставилась на Чандрагупту. Руки её тряслись так, что кориандр с яблоками едва не выкатились на землю.

— П-полюбил? — заикаясь, переспросила она. — Этого жуткого, злобного тирана?

— Самрадж не такой. Да, он во всех людях видит врагов и никому не верит. Но, представь, с детства он слышал одно: он — потомок шудры, а его отец — убийца собственных братьев, незаконно занявший трон. Махападму при жизни обвиняли в куче грехов, но он никого из родных не убивал, а когда умер, в тех же преступлениях стали обвинять самраджа. Ему приписали убийство отца, что вовсе дико! Майтри, мне довелось увидеть императора совсем другим, не таким, каким его видят остальные. Он — не ракшас, а очень сильный человек, переживший многое. Он мог бы сломаться от испытаний, выпавших на его долю, но, так вышло, стал жёстким и подозрительным. Однако в глубине души он желает быть любимым не меньше, чем ты или я.