— Что такое? — Дхана Нанд заботливо обнял юношу. — Я ужасно выглядел? Отвратительное зрелище? Да, могу представить… Таким ты меня ещё не видел. Стыд и сущий кошмар. Никому не рассказывай, ладно?

Шутки не помогли. Тот, кто подарил ему новый прекрасный опыт, почему-то плакал, а не радовался.

— Что всё-таки случилось, можешь сказать? — Дхана Нанд заглядывал Чандрагупте в лицо, искренне недоумевая, что могло вызвать такое расстройство.

— Это… неправильно, — в голосе Чандры звучала нешуточная обида на весь мир. Он зло смахнул слёзы. — Первый раз за пять лет, а я даже ничего понять не успел! Хотел сказать тебе, но всё уже закончилось… Пара мгновений всего. Словно я подросток, а происходящее здесь — мой утренний постыдный сон.

— Погоди, я правильно понял: ты получил удовольствие? Вместе со мной? Сейчас? — боясь поверить услышанному, спросил император.

— Да, получил, но этого до обидного мало, Дхана…

Его губы вдруг оказались смяты и запечатаны самым страстным и долгим поцелуем, а потом Дхана Нанд вскочил с постели и, рухнув на колени, воздел руки вверх, истово благословляя Камадэва и Триаду за то, что снова помогли обрести им счастье.

— В будущем это не будет происходить так стремительно, имейте же терпение, — Ишвар Прасад разливал по сосудам прозрачное снадобье, пахнущее перцем, анисом и мускатным орехом. Он уже выслушал жалобы Чандрагупты и вопросы Дхана Нанда, и только качал головой, посмеиваясь. — Вы и без того совершили невозможное всего за пять пакши, а всё вам мало! — упрекал он гостей, снова приехавших на гору за советом. — Пусть юноша прекратит пить возбуждающую настойку, она своё дело сделала. Вон как всё пошло… А вы молодцы оба. Вижу, хорошо старались, потому всё и случилось, как надо, — похвалил он императора и Чандрагупту.

— Но как можно вернуть происходящее… в нормальное русло? — выбирая выражения, спросил Чандрагупта. — Чтобы стало, как пять лет назад?

Старик снова усмехнулся в бороду.

— Вот скажи, юноша, если ты заткнёшь водопад и не дашь ему течь на протяжении пяти лет, а потом внезапно отодвинешь камень, которым его заткнул, как вода потечёт: быстро или медленно?

— Да она сметёт всё вокруг! — догадался Чандрагупта.

— И как долго будет бушевать стихия? — напирал Ишвар Прасад.

— Наверное, пока вся накопленная вода, которой не позволяли течь, не схлынет, водопад не вернётся к привычной скорости течения.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

— Значит, пока сделать ничего нельзя? — всё никак не мог успокоиться Чандрагупта. — И снадобий никаких пить не надо?

— Нет, — потрепал его по волосам Ишвар Прасад. — Только ждать, когда природа возьмёт своё. Сейчас в твоём теле бушует стихия, но скоро она уймётся. Главное, что водопад может течь. Вы убрали камень с пути, а это и было самое трудное. Ждите, пока скорость течения выровняется.

В Паталипутру они возвращались намного дольше трёх дней.

Когда они вернулись, Ракшас не преминул язвительно поинтересоваться, не переместился ли отшельник с горы Рамбха в Чжунго. Дхана Нанд отшутился, но так и не рискнул сказать правду о том, что через каждую четверть йоджаны ему с Чандрагуптой приходилось спешиваться и уединяться в лесу, чтобы усмирить водопад, укротить который было под силу только им двоим.

====== Часть 27. Теория вихрей ======

— Амбхикумар!!! — резко подскочив от тревожного сна, Чандрагупта некоторое время неподвижно сидел на постели, комкая покрывало и пытаясь отдышаться.

— В чём дело? — проснувшись от его крика, Дхана Нанд недовольно приоткрыл один глаз. — Мой храбрый Арья стосковался по предыдущему господину? — вопрос прозвучал с изрядной долей ревности. — Или моих ласк недостаточно, и тебе захотелось, упаси Махадэв, притащить в эту опочивальню третьего участника ночных поединков?

— Что ты, нет…

— Какое-то неуверенное отрицание, — Дхана Нанд нахмурился. — Я ложе на поругание врагу не отдам! Идите на сеновал развлекаться, коли сильно приспичило. И да, предупреждаю: один раз разрешу, чтоб водопад утихомирить, но не больше. Я ревнивый.

Чандрагупта отчаянно замотал головой.

— Ты не так меня понял, Дхана! Дело в другом. Я обещал Амбхикумару прислать нового телохранителя с такими же предпочтениями в любви, как у него, но совершенно об этом забыл. А вот сейчас неожиданно вспомнил. Интересно, как там поживает раджкумар?

— Да что с ним может случиться? — недовольно пробормотал Дхана Нанд. — Живёт, как прежде, влюбляется в каждого красивого воина, мелькнувшего перед глазами…

— Дхана, — Чандрагупта тяжело вздохнул, — ты не понимаешь. Амбхикумар желает завязать отношения хоть с кем-то, но Амбхирадж заставил всех слуг следить за ним и доносить буквально о каждом его движении. У Амбхикумара нет шансов на взаимность даже на магадхском сеновале с аматьей Ракшасом, случись такое…

— Крайне маловероятно, — спокойно прокомментировал Дхана Нанд.

— Безусловно, потому что за Амбхикумаром следят, а он боится сказать отцу правду. Всем известно, что мать Амбхираджа, царица Алка, умерла от рук собственного сына двенадцать лет назад, пытаясь помешать тому похитить супругу покойного махараджа Пора. Если Амбхирадж не пощадил родную мать, вставшую когда-то на его пути, то и о сыне говорить нечего! Он убьёт Амбхикумара, не колеблясь, если раджкумар его разочарует.

— Разочарует? — вопросительно приподнял бровь Дхана Нанд.

— Амбхирадж считает, что каждый мужчина, влекомый страстью к другим мужчинам — неполноценное существо, которому лучше умереть. По крайней мере, так сказал сам Амбхикумар, пока мы общались в Таксиле.

Дхана Нанд уселся на постели и ненадолго задумался.

— Весьма суровые представления о жизни у моего несостоявшегося родственника! Любопытно, он и меня тоже считает неполноценным? Ну да ладно. Если проблема только в том, чтобы осчастливить Амбхикумара, то трудности нет никакой. Найду я подходящего страдальца. Не сказать, чтобы таких кшатриев было много, но двух-трёх отыщем и отошлём в Таксилу. Пусть царевич выбирает.

Уже на другое утро Дхана Нанд отдал военачальникам приказ выявить среди молодых и красивых кшатриев тех, кто был замечен в постыдной склонности к товарищам по оружию, заявив, что найденных воинов он собирается преподнести в дар Амбхираджу. Стоило ему так распорядиться, и нехороший слух, который остановить было уже никому не под силу, разнёсся не только по Магадхе, но и по союзным государствам, и в самые короткие сроки долетел до Гандхара. Только сам Амбхирадж пребывал в сладком неведении об этих сплетнях, ибо ему никто не спешил о них доносить из опасения лишиться головы.

Спустя две пакши к Дхана Нанду привели четырёх статных воинов в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет. Все они были высоки ростом, крепки и красивы. Объяснив им, чего от них ждут, Дхана Нанд выдал кшатриям новых коней, скромную сумму денег и отправил в Таксилу. Он и Чандрагупта не сомневались, что назад вернутся только трое, либо, если огонь в сердце Амбхикумара пылает неукротимо, то не вернётся ни один. Каково же было их удивление, когда спустя ещё одну пакшу на царский двор въехали пятеро всадников: четверо телохранителей, отправленных к Амбхикумару, и с ними девица лет двадцати с небольшим, одетая в мужские одеяния, с рыжей косой до пояса и с потрясающими глазами редкого серебристо-зелёного оттенка.

Девица отказывалась называть своё имя, требуя привести её к императору Магадхи, либо к личному телохранителю самраджа, а с кем-либо другим говорить отказывалась. Воины, сопровождавшие её, тоже словно утратили дар речи и не признавались, откуда взяли эту странную дэви. Пришлось удовлетворить её просьбу. Охрана окружила девицу и, не спуская с неё глаз, довела до личных покоев императора.

Стоило девушке войти внутрь и увидеть Дхана Нанда, как она, раньше, чем самрадж успел что-либо спросить, рухнула ему в ноги и разрыдалась, умоляя дать ей убежище во дворце, ибо иначе ей ничего не останется, как сложить себе погребальный костёр.