Дхана Нанд с усмешкой слушал обоих, а потом резким жестом оборвал и царевича, и Арью, заявив, что спускаться будет только сам. Обвязавшись верёвкой, он бесстрашно полез вниз, упираясь ногами в полуразрушенные каменные стены.

— О, тут баньян! Высокий! — прокричал он, очутившись на самом дне. — Матрацы, набитые хлопком! Увы, сгнили. Какие-то мешки! Больше ничего не вижу!

— А кости заговорщиков? — склонившись над устьем колодца и приставив ладони ко рту, истошно завопил Амбхикумар. — Они есть?!

— Нет, не нашёл ещё! — отозвался из глубин Дхана Нанд.

Некоторое время внизу слышались шаги, возня и невнятное бормотание.

— Эй, Амбхикумар! — спустя некоторое время донеслось до царевича. — Кажется, у меня верёвка оборвалась! Я не смогу выбраться! Пусть Арья спустится и поможет!

— Лучше я сам! — с неожиданной готовностью подхватился Амбхикумар, бросаясь к валяющейся под ближайшим деревом куче верёвок, принесённой возничим из колесницы. — Самрадж, я сейчас, подождите!

Дурдхара, быстро осознав, что дела плохи, и всё уже идёт не по плану, быстро метнулась к жениху, ухватилась за него и повисла на шее царевича, сдавив его так крепко, что у Амбхикумара потемнело в глазах от нехватки воздуха.

— Не рискуй собой, любимый!!! — пронзительно вопила Дурдхара, искренне надеясь, что у неё убедительно получается изображать истерику. — Что я буду делать, если и ты застрянешь?! А если разобьёшься по дороге вниз?! Я жить не смогу без тебя!!!

Амбхикумар оторопел. Впервые его невеста проявила к нему интерес, и хоть сам царевич понимал невозможность взаимности со своей стороны, ему почему-то было приятно видеть такую заботу.

— Господин, останьтесь с раджкумари. Она разволновалась, и вам следует её утешить, — Арья выбрал верёвку подлиннее и, обмотав один её конец вокруг ствола дерева, а второй — вокруг своего пояса, подошёл к колодцу.

Дурдхара продолжала сжимать мёртвой хваткой дёргающегося Амбхикумара, мысленно умоляя Чандрагупту поскорее прыгать, ибо силы её были на исходе, а царевич делал всё, чтобы освободиться. Арья словно услышал её мольбы. Решительно выдохнув, он устремился в колодец.

В полутьме он не сразу увидел Дхана Нанда, и лишь когда глаза приспособились к недостатку освещения, столь привычному для него на протяжении пяти лет, юноша заметил: император стоит под баньяном, уперев руки в бока, склонив голову к плечу, и внимательно разглядывает его.

Чандрагупта отвязал верёвку, чувствуя, как трясутся руки. Собравшись с духом, поднял голову и медленно двинулся вперёд, ощущая, с каким трудом даётся каждый шаг. В уши словно набился хлопок, и в этой глухой тишине отдавались тяжёлые удары сердца.

«Я не выдам себя. Он может подозревать что угодно, но никогда не узнает наверняка. Я — Арья. У него нет доказательств обратного».

— Император, — бодро заговорил Чандрагупта, указывая на верёвку, свисающую почти до самого дна колодца, — прошу вас, подойдите туда! Я помогу вам выбраться.

Дхана Нанд ещё некоторое время продолжал смотреть на него, а потом вдруг быстро преодолел небольшое расстояние, разделявшее их, и, порывисто обняв юношу, прижал к своей груди.

Глаза Чандрагупты расширились. Дрожь сотрясла его с такой силой, словно молния вошла в затылок, а вышла через стопы. Стены колодца раскачивались, будто он глотнул вина. В груди разливалась давно забытая горячая истома. Как давно он не ощущал ничего подобного!

— Что вы делаете? — слабо пролепетал Чандрагупта, приподняв собственные руки и желая до смертельной боли ответить на объятия, но не решаясь это сделать.

Пальцы Дхана Нанда обхватили его голову, зарылись в волосы, небритая щека прижалась вплотную к его щеке…

— Прости, сокровище! Я так виноват. Ты сможешь меня простить?

Казалось, небо и земля поменялись местами. Чандрагупта замер, решительно ничего не понимая.

— Император, вы о чём? — неуверенно пробормотал он. — Мне не за что вас прощать. Воин Арья всегда к вашим услугам.

Объятия разжались, но рука Дхана Нанда всё ещё прикасалась к его лицу, лаская шероховатую, обветренную кожу. Чандрагупта смотрел на императора, и до него постепенно начинало доходить: Дхана Нанд знает. И это отнюдь не смутные подозрения, а непоколебимая уверенность.

— Перестань притворяться. Ты — Чандрагупта. И не спорь, — ладонь быстро прикрыла его рот, заставив дыхание сбиться. — Я вовсе не собираюсь причинять тебе вред, а просто хочу, чтобы ты выслушал. Теперь я знаю всё. Прошедшей ночью узнал. В случившемся пять лет назад был виноват вовсе не ты. Как я зол на себя за собственную слепоту! — в глазах Дхана Нанда заблестели слёзы. — Почему я тебе не поверил? Зная о том, сколько вокруг врагов, желающих уничтожить меня, я даже не подумал, что из тебя при помощи лжи могли сделать игрушку, чтобы использовать её в чьих-то мерзких планах? Ты был обманут, а когда тебе потребовалась вера и понимание, ты и от меня не получил ничего… Тот, кто любил тебя и обещал беречь, отказался слушать, хотя ты говорил чистую правду. Я выбросил тебя из своей жизни, и за это прошу прощения, прие. Лишь в твоей воле дать мне его или отвергнуть мои извинения, как я некогда отверг тебя. Ответь: ты сможешь меня простить?

Чандра, не отрываясь, широко распахнутыми глазами глядел на Дхана Нанда, сглатывая слёзы и боясь поверить, что слова, которые произносит самрадж, ему не снятся. Всё вокруг кружилось и плыло, и он не мог вымолвить ничего, ибо не верил в реальность происходящего. «Я сплю. Это точно сон. Такого быть не может», — проносилось в голове.

Тёплые, ласкающие руки снова обхватили его лицо с такой заботой, о которой он и мечтать не мог, сидя недавно в этом колодце…

— Я буду ждать ответа, сколько потребуется. Я не прошу ничего прямо сейчас, так как ты пережил кошмар наяву, и душа твоя полна гнева и разочарования. Просто знай: отныне я не враг, а тот, кто на твоей стороне! Я был обманут, как и ты, теми же негодяями, покалечившими твоё тело и сердце. Но поверь, — Дхана Нанд ненадолго оторвал руки от его лица, — они получат возмездие. Я раздавлю Селевка и уничтожу Чанакью!

 — Нет, — Чандрагупта ненадолго опомнился, — учитель заботился обо мне! Он приютил меня после того, как все, даже Лубдхак, от меня отреклись. Пока я сидел в колодце, он не позволял никому из узников навредить мне. Ты можешь наказать его как своего врага и бунтовщика, но не наказывай за меня. Чанакья не причинил мне вреда.

Дхана Нанд зло рассмеялся.

— Не причинил? Тогда как можно назвать его сговор с Селевком насчёт тебя?

Чандрагупта почувствовал, как земля опять уходит из-под ног.

— Какой сговор? — беспомощно спросил он.

— Конечно, ты не знаешь, — Дхана Нанд грустно глядел на Чандрагупту. — Именно твой дорогой учитель, которого ты сейчас защищаешь, предал тебя. Это он дал Селевку яд, пробуждающий вожделение, чтобы наместник опоил тебя и соблазнил. Чанакья нарочно подговорил служанку прийти в мои покои и проводить в твою комнату в тот вечер, когда Селевк совершал своё гнусное деяние. Всё было спланировано заранее! Надо было сделать так, чтобы я лично убедился в твоей измене. Чанакья даже побеспокоился о том, чтобы написать поддельное письмо твоим почерком, желая ещё больше распалить мой гнев. Он сделал нас врагами, разлучив на пять лет, заставив поднять мечи друг на друга! После всего этого ты всё ещё считаешь его невиновным?

Шатаясь, Чандрагупта отвернулся и наугад побрёл к ближайшей стене. Споткнулся о прогнивший от дождей матрац, на котором недавно спал бок о бок с Чанакьей, и вжался лицом в холодные камни.

— Как же так? Зачем он сделал всё это? — хрипло вырвалось у Чандрагупты.

— Понятно зачем! Чтобы забрать тебя, словно понравившуюся вещь, ранив меня в самое сердце. Других причин, думаю, не было. Да, бесспорно, он заботился о тебе, потому что ты — сокровище врага и лучшее оружие против меня!

Чандрагупта не отвечал. Мир больше не плыл и не качался. Он в очередной раз распадался на части. К счастью, в нём появилась забытая точка опоры. И она была здесь, совсем близко!