В ту ночь в Параспуре проводили грандиозную пуджу в честь богини Дурги, и Дхана Нанд присутствовал на праздновании вместе с аматьей Ракшасом.

После убийства Дургама Джалы оставаться в резиденции стало невозможно. Чандрагупте, Чанакье и остальным пришлось бежать через подземный лаз, расположенный в подвале. Чандрагупта пробирался по тоннелю следом за Чанакьей, с волнением размышляя о том, что вот сейчас великий император Магадхи, узнавший о его побеге, зачем-то прыгнул в люк и ползёт на четвереньках за ним, гнусным предателем и бунтовщиком, забыв о царской гордости и верном аматье, которого мог бы заставить преследовать беглецов вместо себя.

«Неужели он меня до сих пор любит? — с замиранием сердца думал Чандрагупта. — И не убьёт, если поймает? Перед тем, как прыгнуть, он так на меня смотрел! Что будет, если замедлить продвижение и позволить ему настигнуть меня? Обнимет или кинжалом проткнёт?» — но проверить свои предположения на практике юноша не рискнул.

Побег закончился плачевно. Мура застряла в капкане, лежавшем в тоннеле, а Чанакья предпочёл, несмотря на уговоры Чандрагупты, пожертвовать ею, чтобы дать остальным спокойно уйти. Оказавшись в безопасном месте за пределами Параспуры, Чанакья убеждал Чандрагупту и остальных учеников, как крепка его уверенность в том, что Дхана Нанд пальцем Муру не тронет.

— Он будет использовать её как приманку для нашей поимки, махарани не пострадает! — вдохновенно вещал Чанакья, а Чандрагупта слушал его и понимал: опять лжёт.

Вишнугупта ни в чём не уверен. Сначала придумал «иллюзорную войну» с Дхана Нандом, теперь — мнимую безопасность Муры. Всегда, каждый день — сплошная ложь!

В способности Чанакьи изворачиваться у юноши давно сомнений не осталось. Однако он испытывал некоторую благодарность к этому брамину только за одно: тот, несмотря на все свои недостатки, принимал его любым. Осквернённым, униженным, больным, безумным… Он готов был носиться с ним, лечить, выполнять все его просьбы, и это после того, как Чандрагупта отрёкся от него, оставил на лице вмятины от кольца и браслета, а потом сбежал к самраджу. Чандрагупта никогда не думал, что на свете найдётся хоть один человек, который будет способен принять его безоговорочно, со всеми недостатками, так сильно цепляться за него вопреки логике и здравому смыслу и при этом не пытаться сделать из него объект для плотских утех.

«А если и Дхана сможет простить? — опять мелькнула сумасшедшая мысль. — Вдруг уже простил и догонял, чтобы сказать об этом? Нет, ерунда, — усмехнулся он собственным нелепым предположениям. — Убить хотел, поскольку в хижине отшельника это сделать не получилось. И я бы ему даже позволил пронзить мне сердце, но теперь желаю жить. Ведь чем дольше проживу, тем больше сражений случится. А каждая битва — блаженство, потому что я могу быть ближе к нему».

И, улыбнувшись, Чандра прикрыл глаза. Впереди его ждали новые приключения. Жизнь продолжалась.

Очередной мудрый план, вскоре снизошедший на Чанакью, заключался в похищении Дурдхары, которое следовало организовать прямо под носом у Дхана Нанда на главной площади Паталипутры, где император собирался устроить показательное «наказание» для опальной служанки. Пока Дхана Нанд неспешно беседовал на глазах у народа с привязанной к столбу Мурой, которую почему-то никто не пытал, не бил плетью и не прижигал огнём, раджкумари обманом заманили на колесницу и быстро увезли прочь.

Чандрагупта долго не соглашался быть исполнителем столь мерзкого деяния. Ему ли было не знать, что девушка, побывавшая в плену, уже не станет ни для кого завидной невестой, так как будет считаться осквернённой. Даже после всех попыток уничтожить его Дурдхара не казалась Чандрагупте неисправимой злодейкой, заслуживающей столь печальной участи. Однако Чанакья вовремя напомнил, что за родную сестру Дхана Нанд отдаст половину царства и всё накопленное золото, не говоря уже о живой и невредимой Муре.

Пусть бывшая махарани и не являлась матерью Чандры, но она всё ещё оставалась женщиной, которая долгое время проявляла к нему доброту. Предать её и оставить в плену Чандрагупта не мог, поэтому Дурдхара была увезена из Паталипутры…

— Сделай это! Просто решись, — Чанакья сжимал его плечо до боли, пока Дурдхара сидела связанной внутри одной из пещер, предназначенных для ушедших в горы аскетов. — Сначала будет сопротивляться, а потом станет шёлковой. Женщины любят силу, а она — твой трофей. Всё равно на ней теперь никто не женится, сам знаешь. Ты только благо совершишь, взяв её себе.

Чандрагупта с гневом смотрел на своего учителя.

— Я отказываюсь. Вы можете убить меня или пытать, но я не причиню ей боли, которую недавно сам испытал. Я не хочу, чтобы Дурдхара ненавидела меня, чтобы запах моего тела вызывал у неё тошноту!

— Тогда обхаживай её, как дурак, если так важно согласие. Будь нежен, внимателен, разжалоби её несчастной судьбой. Ты же сирота. Расскажи, как тебе трудно жилось у Лубдхака, как страдал без матери. Упомяни, что тебя продали в рабство, и ты ходил в кандалах до восемнадцати лет. Расскажи, как тебя пороли, никто тебя не ласкал, а ты одинокими ночами мечтал о нежности. От жалости до любви недалеко. Дурдхара вскоре влюбится. И да, не забудь рассказать сплетню о насильственной смерти её отца и правду о смерти твоего. Я Чандравардана имею в виду, потому что бхут знает, кто на самом деле был твоим отцом… Сравни ваши с Дурдхарой судьбы! Это важно.

— НЕТ.

— Чандра, ты упускаешь удачный случай, который не повторится! — возвысил голос Чанакья. — Сестра Дхана Нанда у тебя. Если воспользуешься этим, то император никогда не сможет тебя убить, потому что любимая сестра после вашей близости бросится грудью защищать твою жизнь! У Дхана Нанда не будет ни единого шанса выстоять против вас с ней одновременно. Скрепя сердце, ему придётся выдать за тебя Дурдхару. А за кого ещё? Ведь никому не нужна царевна, утратившая невинность. Самое лучшее, если она забеременеет. Тогда мы мгновенно окажемся в абсолютном выигрыше. У Дхана Нанда нет детей, значит, первенец Дурдхары станет единственным наследником Нандов, — глаза ачарьи победно засверкали, стоило ему лишь представить это. — Выиграем войну, займём Магадху, отвоюем Поурав… Остальные сами подчинятся из страха, когда армия Магадхи присягнёт тебе в верности. Чандра, ты станешь императором Бхараты! Неужели тебе не хочется этого?

Отстранившись от ачарьи, Чандрагупта отчеканил:

— Царевна Дурдхара вернётся в Паталипутру такой же, какой была до похищения. Ни я, ни вы, и никто другой пальцем её не тронет! Но прекрасно зная вас, теперь я подозреваю, что вы способны подговорить кого-то из моих друзей на этот низкий поступок, приплетя дхарму, волю богов и ещё бхут весть что, лишь бы предложенная вами мерзость выглядела оправданной в их глазах. Я вот что скажу: пока Дурдхара здесь, я буду ночевать около неё и постоянно сопровождать днём, чтобы никто не посмел осквернить её. Я по-прежнему её телохранитель, даже если она давно считает иначе.

Чанакья зло покосился на Чандрагупту.

— Вот, оказывется, ты какой. Я знал, что своенравный, но и не предполагал…

— Да! — выпалил Чандрагупта. — И я не представляю, что творится в вашей голове, если вы способны бросить женщину с ногой, застрявшей в капкане, на произвол судьбы, а невинную девушку предлагать в качестве военного трофея? Не вы ли недавно говорили, что люди — не вещи? Почему же к махарани Муре и раджкумари вы относитесь, словно к вещам?!

— Мура знала, на что идёт, связавшись со мной, — не смутился Чанакья. — Поверь, она сама не будет в обиде, что я покинул её там. А Дурдхара поддерживает правление злобного ракшаса и не достойна снисхождения.

— Как у вас всё просто, — покачал головой Чандрагупта. — Как легко вы меняете взгляды! Я пойду к Дурдхаре, дам ей воды, а потом сяду рядом и с места не сдвинусь. Если хоть кто-то, наслушавшись ваших речей, подойдёт к ней с грязными намерениями, он будет иметь дело со мной.