— Ну ничего себе… Вот же хитрая девка! Как она мимо меня незаметно к царю пролезла? Хотя… Если императора хорошо ублажили, он доволен и не гневается, мне-то зачем переживать? — и охранник криво усмехнулся, наблюдая за тем, как служанка в оранжевом сари медленно уходит от дверей всё дальше.

Чандрагупта удалялся от царских покоев по пустынному коридору, чувствуя, что его существо распадается на части. От влюблённого юноши, живущего надеждой на лучшее, ничего не осталось. Прежний Чандрагупта умирал.

====== Часть 7. Западня ======

— Мне казалось, я в прошлый раз понятно объяснил: отправляйся куда хочешь, хоть в Гандхар, хоть в Карнатаку, но сюда не приходи! — полусонный Лубдхак попытался захлопнуть дверь перед носом бывшего воспитанника, но Чандрагупта успел ввинтиться внутрь помещения, поприветствовав хозяина дома точным ударом в солнечное сплетение.

Пока Лубдхак охал и приходил в себя, Чандрагупта уселся на одно из сидений в гостиной.

— Признавайся, кому продал записи, сделанные моей рукой?

— Ты о чём вообще? — просипел Лубдхак, щурясь от боли и потирая ушибленное место. — Совсем ошалел, сосунок?! Я тебя столько лет воспитывал, кормил, поил, а ты бьёшь под дых ни за что?

— Ты получил за дело, — взгляд Чандрагупты был колюч и холоден. — Вчера вечером мне довелось выяснить, что кто-то написал письмо наместнику Селевку моим почерком и от моего имени.

Лубдхак, наконец, перестал раскачиваться на полусогнутых ногах, собрался с силами и выпрямился.

— Какое ещё письмо?

— С предложением объединиться и свергнуть самраджа Дхана Нанда. Император узнал об этом от Селевка, а я — от императора. Удивительно, как я вообще ещё жив, и меня не подвесили на позорном столбе посреди площади, приказав забить камнями.

— Ого! — присвистнул Лубдхак, во все глаза пялясь на Чандрагупту. — Серьёзно?

— А похоже, что я шучу?

— Кто тебя знает! — Лубдхак неловко почесал затылок всей пятернёй. — От тебя чего угодно можно ждать. Но погоди, — лицо вайшьи вдруг посерело от страха, — ты, получается, в бегах? Ты — заговорщик, и тебя ищут люди самраджа?

— Самрадж приказал мне убираться вон, — горько вымолвил юноша. — Но нет, меня не ищут, можешь не трястись. Тебе рядом со мной ничего не угрожает.

Лубдхак выдохнул с явным облегчением.

— Однако, — продолжил Чандрагупта, — моя карьера окончена, а всё потому, что кто-то купил образец моего почерка.

— С чего ты взял? Если даже кто-то в моё отсутствие шарил в доме и унёс пару-тройку прошлогодних пергаментов, я тут ни при чём.

— Красть записи наугад, не зная достоверно, которая из них сделана мной, не имеет смысла. Стало быть, без твоей помощи дело не обошлось. Ты продал то, что я писал для тебя. Я пришёл выяснить, кому.

— Ничего я не продавал! — взвился Лубдхак. — И вообще… Вали. А то я сейчас позову своих ребят, и тебе ноги переломают.

— Кто купил записи? — внятно и отчётливо повторил Чандрагупта. — Не уйду, пока не расскажешь. Ребят, кстати, звать не советую. Если позовёшь, они узнают о твоей забавной привычке с пьяных глаз лапать всех, кто попадает под руку, помимо кухарки и служанки. И да, можешь считать, я врезал тебе и за это. В четырнадцать лет сил было маловато, а теперь я научился.

— Ой-ой-ой, — передразнил его Лубдхак, — хватит строить из себя недотрогу! Бьюсь об заклад, там во дворце тебя не только пощупали, а сделали всё остальное, чего я себе спьяну не позволял. Да вдобавок, дом свой готов прозакладывать, не единожды.

Заметив, как изменилось выражение лица его воспитанника, Лубдхак громко заржал:

— Неужели угадал? Вот смех! Всегда знал, что царский дворец — гнездо разврата. Оттуда невинными не возвращаются. Хочешь поговорить о том, больно ли терять невинность, если ты — не девка? Или, может, похвастаешь, со сколькими мужиками успел? С таким-то личиком поклонников твоей смуглой задницы, полагаю, было хоть отбавляй!

— Кто купил записи? — скрипнув зубами, перебил его Чандрагупта.

— Пишач меня сожри! Да я не знаю!!! — заорал Лубдхак, так громко, что посуда, стоящая чуть поодаль, жалобно задребезжала. — Я имён у покупателей не выспрашиваю! Приходил дней десять тому назад мужик моего возраста с мечом, как у кшатрия, одетый, как вайшья, со шрамом поперёк рожи, как у дасью. Просил найти долговые расписки или другие записи, сделанные твоей рукой. Именно твоей. «Бхут его знает, зачем ему это сдалось?» — подумал я. Но если платят чистым золотом и много, то я свой собственный глаз и левую руку продать готов, а уж твои каракули — и подавно. И да, я ему продал! Но почему я должен перед тобой оправдываться, если всё, что находится внутри дома — моя собственность?! Я имею право делать с любой вещью, что захочу. Всё, доволен? Я сознался. Теперь — вали.

Чандрагупта ещё некоторое время смотрел на Лубдхака, а потом встал и пошёл к дверям. На полпути обернулся.

— Последний вопрос. Какое изображение было на золотых монетах, которыми с тобой расплатились? Или то были слитки?

— Монеты.

— Чьи? Гандхара? Аванти?

— Да бхут знает, где тот тип их украл! Я таких не видал раньше. С одной стороны на всех монетах было вытиснено лицо вихрастой бабы в странном тюрбане, вроде она боком стоит и вперёд смотрит, а с другой — девка с крыльями и с голыми ногами*. Но мне плевать, главное, что это — точно золото, уж в золоте я разбираюсь.

— Можешь показать? Не бойся, воровать не собираюсь.

— Да переплавил я их в очаге и снёс к ювелиру, заказав себе кольца и серьги из тех монет. Я ж не дурак такое хранить! Ещё казнят, ведь деньги те — точно краденые.

— У покупателя, кроме шрама, были другие особые приметы?

— Какие там приметы? Рожа как рожа. Похож на нас, местных, тилака на лбу была, но волосы торчали из-под тюрбана рыжие, как апельсин или мякоть папайи. Моет он их, видать, коровьей мочой, что ли? Хотя от него не воняло, а приятно так пахло сандаловой пастой. Прямо, как от тебя, когда ты хорошенько отмылся на службе у самраджа и приходил сюда в гости в своих богатых одеждах.

— Значит, точно Селевк…

— Что? — переспросил Лубдхак.

— Ничего. Я получил необходимые доказательства. Прощай.

— Погоди, — Лубдхак поймал Чандру за локоть уже возле самых дверей и заискивающе посмотрел в лицо, — если вдруг снова заглянешь, а меня не будет… Ребятам не говори лишнего. Я ж тебя трогал лишь потому, что ты, как раскраснеешься, волосы по плечам распустишь, так на девицу становишься похож. А меня это заводило. И я тебе ведь никакого урона не причинил, правда? Подумаешь, сквозь одеяния несколько раз погладил, а меня в ответ столько же раз укусили. Об этом забыл? А я помню. Потому молчи, а то перепугаешь пацанов. Тем более, они мне вовсе не надобны. Вот был бы ты посговорчивее, не кусался бы, не крал, не врал почём зря, всё имущество досталось бы тебе даже при моей жизни. Да и сейчас не поздно… Я даже не буду спрашивать, с кем ты спал во дворце. Мне без разницы. Если будешь то же делать для меня и не кусаться, приму тебя обратно. Ты как на это смотришь?

С отвращением отбросив от себя руку Лубдхака, Чандрагупта покинул его дом.

— Нет, Чандра, это плохая идея. Никуда не годная! — Стхул отчаянно махал руками, призывая Индру и Дхума присоединиться к уговорам. — Ты уже ходил к Дхана Нанду, и он снова тебя выгнал. Радуйся, что не убил. Ты ничего ему не докажешь и в третий раз. Только навредишь себе ещё больше!

— Селевк выкупил мои записи у Лубдхака, подделал письмо и отправил его самраджу. Я точно знаю об этом теперь, и самрадж должен узнать правду.

— Забудь ты об этом. Ну хочешь, на колени встану? — Стхул тяжело бухнулся на пол, молитвенно сложив руки. — Вот поверь, в третий раз ты непременно лишишься головы!

— Согласен, — раздался позади Чандрагупты негромкий голос Чанакьи. — Ты уже дважды пытался поговорить с Дхана Нандом, и чем это закончилось? Тебе угодно продолжать унижаться? Или ты смерти ищешь?

Чандрагупта резко обернулся.