"Чтобы ты потом просил у меня видео?" – сразу раскусил его Рей, нерешительно раздеваясь и оглядывая себя с каждым новым снятым предметом одежды, пытаясь воспринимать себя отстраненно, со стороны, чужим взглядом.

"Как по-твоему, я… хорошо танцую?"

"А что, не покажешь? Ты хорошо, танцуешь, Рей, действительно хорошо. Но ты слишком много об этом думаешь", – Льюис тоже знал, какая у друга проблема.

"Тебе нужно отключить голову от мыслей о технике и всем прочем, просто насладись движением".

"Я постараюсь." – ответил Рей и отложил телефон на кровать. Он закрыл дверь в комнату, и не решился включить музыку, чтобы не пропустить возвращение матери. Встав перед зеркалом, он нерешительно стащил с себя узкие трусы, обнажаясь полностью. Смотреть на себя голого было странно и чуточку нелепо.

Рассматривая себя во всех ракурсах, Рей на пробу сделал пару движений, наблюдая за работой мышц во всем теле сразу. Демидов был прав, это завораживало даже чисто визуально. Но вот желание к самому себе пока не проявлялось, и он попытался что-то сделать… погладить себя, к примеру, коснуться тут или там, пытаясь представить себя Ромео. Получалось не очень, он краснел даже перед самим собой.

И все же, тело стало отзываться Рею, движения стали плавнее, чище, расслабленнее, но не потеряли четкости и выразительности. Изменился взгляд, наружу проступил Рей, которого он так долго прятал внутри, и танцор словно впервые столкнулся с ним лицом к лицу и теперь знакомился, восторженно и неверяще.

Приехав в отель, Дилан разложил перед собой фотографии труппы, сразу отодвинул отсеянных в кордебалет, а отобранных им самим на главные роли, выложил в два ряда и принялся тасовать то так, то эдак, представляя себе различные комбинации.

То и дело взгляд Дилана останавливался на Рее. Его лицо тоже было холстом, на котором можно нарисовать, что угодно. Но мало нарисовать, нужно ведь и передать.

Дилан понимал, что сейчас опасно поддается собственному любопытству, и, если он ошибся, его ждет сокрушительный провал. Но он ведь никогда не ошибался.

Рей с удивлением обнаружил, что может танцевать, источая секс. Прямо как Льюис, когда забудется и танцует в свое удовольствие, после бессонной ночи. Но получалось даже лучше. Рей тяжело дышал и начал возбуждаться, ритм его танца сделался быстрее. Он осел на колени и извивался перед зеркалом, ловя собственное отражение, и замер, услышав хлопок входной двери. Сердце у него прыгнуло в горло, он сгреб вещи и ринулся в ванную, благо та примыкала к его комнате, включил душ и с колотящимся сердцем слушал, как мать зашла в его комнату, сказать, что она дома. Если бы она его увидела, Рей боялся представить, что бы было.

– Рей, ты поел после репетиции? – Миранда подошла к двери в ванную и постучала по ней. В принципе, ничто не помешало бы ей войти, но она помедлила.

Рей чуть убавил воду, чтобы его было слышно, и ответил из-за шторки.

– Да, я поел. И перекусил по дороге, – добавил он, надеясь, что она не станет пичкать его за ужином.

– Хорошо. Я пошла готовить ужин, не задерживайся, – она постояла у двери еще несколько секунд и пошла в кухню.

Рей облегченно выдохнул, когда она ушла. У него было довольно сильное эмоциональное потрясение, от своего танца, от внезапного появления матери. Но в душе, где-то глубоко, он радовался. У него ведь получилось. Осталось как-то справиться с собой и попытаться перенести это в танцевальный зал.

Когда через десять минут шум воды не стих, Миранда забеспокоилась и вернулась к двери в ванную.

– Рей, – она постучала. – У тебя все в порядке? Почему ты так долго?

– Я уже выхожу, – все это время Рей пытался избавиться от стоящего члена, и только после контрастного душа ему это удалось. Он торопливо завернулся в халат и открыл дверь, вытирая волосы полотенцем. – Я уже иду, – сказал он матери, которая стояла на пороге.

– Все хорошо? Ты нормально себя чувствуешь? – она придирчиво рассматривала сына. – Как пошла репетиция? Сказали, что будут ставить?

– Да, все хорошо. Просто плечевую мышцу зажал и разминал под горячей водой, – отбрехался Рей. – У нас новый постановщик, Дилан Демидов, он хочет поставить новую интерпретацию "Сон в летнюю ночь", – он сел на кровать и стал натягивать теплые носки, чтобы лишний раз не студить ноги. – Что на ужин? – попытался сменить тему парень.

– Ох уж эти молодые режиссёры со своей интерпретацией, – покачала головой Миранда. – На ужин курица, тушенная с овощами. И что именно он намерен изменить? – она менять тему не хотела.

– В финале будет Лизандр и Деметрий, вместо линии с Еленой и Гермией, – ответил Рей, понимая, что она все равно узнает и скрывать это глупо. – Пока списков нет, Демидов все еще выбирает основной состав.

– Двое мужчин в финале? – Миранда презрительно прищурилась. – Какая мерзость! Шекспир, должно быть, в гробу переворачивается. Конечно, когда сам не можешь создать что-то достойное, можно переделать классику, – она поджала губы и вернулась к плите.

– Ну, тогда ты не расстроишься, если я не получу роль, – отметил Рей, как бы между прочим. Хотя ему самому было глубоко плевать на гомосексуальный контекст.

– В конце концов, он режиссёр, а твоё дело танцевать, – тут же дала задний ход Миранда.

Разложив еду по тарелкам, одну она поставила перед сыном. Порция, как всегда, была слишком большой, да и курица жирной. Рею никогда особенно не нравилась еда, которую готовила его мать, но приходилось есть.

– Мне кажется, ты много положила, я довольно плотно пообедал сегодня, – сказал он, отправляя в рот кусочек курицы. Та была пересолена, да и чеснока было многовато. Но Рей старался есть, не особенно жуя, так, механически проглатывая.

– Ты хочешь быть премьером или анорексичкой? – Миранда вопросительно наклонила голову. – Ешь, иначе не будет сил ноги поднимать и фуэте крутить.

– А если режиссер скажет, что я слишком толстый? – вздохнул он, покорно отправляя в рот еще кусочек, стараясь как-то стряхнуть масло.

– С чего бы ему так говорить? Он сегодня вас уже отсматривал? – спросила она.

– Многих девочек он отправил в кордебалет по этой причине, – кивнул Рей.

– Но тебя ведь не отправил! Значит, с фигурой у тебя все в порядке. Так что ешь спокойно, – Миранда придвинула ему корзинку с хлебом.

Но от хлеба он отказался.

– Боюсь, изжога будет, – сказал Рей, худо-бедно доедая курицу, частично размазывая ее по тарелке.

На хлебе Миранда не стала настаивать.

– Заварить тебе чай? – предложила она.

– Да, зеленый если можно, – кивнул он, отодвинув тарелку. Зеленый можно было пить с лимоном вместо сахара.

– Хорошо, – забрав тарелку, на которой больше осталось, чем было съедено, Миранда вздохнула и отошла к столу, чтобы заняться чаем.

– Спасибо, – кивнул Рей, когда перед ним оказалась чашка. – Наверное лягу пораньше, – он посмотрел на часы. – Сегодня Аманда гоняла нас как в аду.

– Завтра в театр как обычно или ранняя репетиция? – спросила она, убираясь на кухне.

– Завтра к десяти нужно быть там, – ответил Рей, все равно собираясь пойти пораньше.

– Тогда действительно тебе лучше лечь пораньше, – кивнула его мать.

Рей допил чай и ушел к себе. Спать пока не хотелось, но он все равно улегся в постель, погасил свет, оставив только ночник, и отыскал на ютубе старые постановки «Сна в летнюю ночь», чтобы посмотреть, какие партии кто танцевал.

На следующий день Дилан уже с раннего утра был в театре, он проверил освещение, потому что ему нужен был яркий свет в репетиционном зале, и никаких темных углов.

Поэтому некоторые, заходя в зал, даже жмурились после сумрачных коридоров.

Рей пришел в числе первых, и отошел в свой любимый угол, чтобы спокойно переодеться и забинтовать ноги, пока было время до начала репетиции. С утра он успел хорошо разогреться и долго стоял перед зеркалом, рассматривая себя и пытаясь понять, как ему вчера удалось раскрыть эти эмоции.