Далее полагалось напоить детей и женщин, но ни тех ни других, слава Небесам, поблизости не оказалось, и наемник с удовольствием напился сам. Усталось и тяжесть в голове после бессонной ночи как рукой сняло. Немедленно затянулись все мелкие царапины и ссадины, полученные в схватке. А на шкуре коня не осталось ни следа от укусов. Благой Источник, по слухам, мог даже оживлять мертвых, настолько велика была его целительная сила. Жаль, нельзя было набрать этой влаги с собой. Вдали от источника она теряла свои благотворные свойства. Напившись, путники поспешили убраться от него подобру-поздорову. Ведь волшебным напитком могли воспользоваться и псоглавцы.

Приободрившись, Лекс и Фэнгол продолжили путь пешком. Передвигаться по осыпи было трудно, щебень то и дело норовил выскользнуть из-под ног, так что Вислобрюха оставили шагать налегке. К счастью для путников, хищники не решились броситься за ними в погоню. Через час поднялось солнце, вытеснив утреннюю прохладу теплом, усиливающимся с каждой минутой. Еще через час осыпь накалилась до такой степени, что стала жечь ноги даже сквозь подошвы сапог. Сильнее всего доставалось коняге, копыта которого были подкованы. Пришлось обвязать их мешковиной, чтобы хоть как-то защитить от горячих камней.

Сквозь марево разогретого воздуха, которое дрожало над накаленными камнями, равнина внизу казалась землею обетованной. Купы лиственных деревьев на невысоких холмах, ртутные зеркала водоемов, сшитых серебристыми нитями рек, – рай, да и только! Хотелось кинуться к нему, очертя голову и не разбирая дороги, да только нельзя было. Осыпь коварна. Издалека она кажется ровной и неподвижной, но ничего не стоит оступиться и, беспомощно кувыркаясь в лавине щебня и пыли, сорваться в пропасть, которую и заметить не успеешь. Поэтому, как ни пекло солнце, как ни влекла к себе красота внизу, приходилось быть максимально бдительными и осторожными.

Лишь через несколько томительных часов, когда зной стал совсем невыносим, а ноги, казалось, уже обуглились от жара, Лекс и его спутники очутились в травянистой степи у подножия хребта, которую осыпь лишь лизнула шершавым языком. Дышать стало легче. К тому же вскоре они наткнулись на ручей. Наемник и чародей с удовольствием погрузили в него обожженные ноги и смыли пот. Вислобрюха напоили и тоже помыли. Лекс решил, что полноценный привал на открытом месте делать не стоит, разумнее всего будет добраться до ближайшей рощи, а там уж и поесть, и переночевать.

Передвигаться по степной равнине было куда проще. Вислобрюх отдохнул и мог теперь нести обоих наездников. И все же торопиться путешественники не стали. Местность была незнакомой, хотя и неплохо просматривалась с высоты лошадиного роста. Мало ли что! Береженого Небеса берегут. Лекс велел Фэнголу поглядывать по сторонам, а сам пристально всматривался вперед. Его настораживала пустынность этого места. Цветущая равнина, которую они видели, спускаясь по осыпи, должна была привлечь к себе ту или иную расу, а может, сразу несколько, но покуда ни одной живой души им не встретилось, если не считать крылатых хищников, которые парили над степью, высматривая мелкую добычу.

Интуиция редко подводила Лекса. Полная лишений и тревог, жизнь наемника отточила его восприятие и научила не доверять тому, что выглядит безопасным. Когда вдали показались деревья, он остановил коня. Привстав в стременах, долго всматривался в темную полосу зелени, пытаясь понять, какая угроза может скрываться в этом почти идиллическом пейзаже, пока, наконец, не понял. Кроны далеких деревьев были слишком уж темны даже с учетом расстояния, которое отделяло от них путников. Это могла быть какая-нибудь особенная листва, а могла быть…

– Дурная магия, – проговорил Фэнгол, который всматривался в ту же сторону.

– Что вы хотите этим сказать, уважаемый чародей?

– Грязное колдовство, мой благородный друг, подобно серой паутине, – стал объяснять тот. – Оно опутывает все живое, постепенно выпивая из него силы и радость бытия. Этой паутиной могут быть оплетены деревья, птицы, животные, люди…

– А эти чары можно снять?

– Можно, если… – Фэнгол осекся.

– Что – если?

– Если найти и убить того, кто сплел эту паутину.

– Понятно, – проговорил Лекс. – Задачка для странствующего рыцаря.

– Такого, как вы!

– Ошибаетесь, господин чародей. Я не рыцарь. Я всего лишь наемник, который за деньги выполняет разные щекотливые поручения.

– Меня же вам никто не поручал спасать!

– Нет, но вы наняли меня, чтобы я проводил вас до Великой Грибницы…

– Я нанял?!

– Ну, я решил, что за некоторую часть той добычи, что досталась нам от разбойников, я вполне могу сопроводить вас, уважаемый Фэнгол…

– В таком случае я готов поделиться с вами и второй частью, если вы найдете и убьете того, кто околдовал здешние окрестности, – высокомерно заявил чародей.

– Послушайте, мудрейший, – попытался урезонить его Лекс. – Если мы начнем ввязываться в каждую драку, которая нас не касается, мы рискуем никогда не добраться до Великой Грибницы.

– Почему же вы думаете, благородный воин, что эта, как вы выражаетесь, драка нас не касается? – ядовито осведомился Фэнгол.

– Потому что я намереваюсь объехать это веселое местечко десятой дорогой.

Чародей пожал плечами.

– Ну что ж, попробуйте…

Наемник пришпорил терпеливо – как и всегда – ожидающего окончания дискуссии Вислобрюха и повернул направо. Так они ехали около часа. Время от времени Лекс всматривался в горизонт, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям – не исчезнет ли предчувствие опасности? Увы, оно не только не исчезало, но с каждой пройденной милей лишь усиливалось. Кроме того, стали попадаться неприятные следы, оставленные «дурной магией». Скелеты птиц и мелких животных, словно изъеденные какой-то едкой жидкостью, или отдельные косточки, выложенные спиралями и кругами. Встречались и деревья – тоже мертвые, поросшие мерзкой черной бахромой. Вот почему издалека они казались такими темными.

Еще через час Лекс вынужден был остановить своего конягу. Впору было поворачивать назад, так как впереди, кроме сухого леса в бахромчатой листве и обглоданных неведомой дрянью скелетов, ничего не было. Нет, было… Сквозь бахрому можно было отчетливо разобрать останки существ, не принадлежащих к животному миру. Наемник мог поклясться, что узнает костяки множества нибелов и как минимум двух птицегобов. Дальше виднелось нечто похожее на разлагающийся труп жаболюда… Лекс хотел было поделиться своими наблюдениями со спутником, как вдруг доселе неподвижный воздух, царивший в этом урочище смерти, сорвался с места, и волна невыносимого смрада обрушилась на путешественников.

Теперь Вислобрюха не нужно было понукать. Дробя подкованными копытами скелетики невесть кем умерщвленных лесных обитателей, он бросился напролом сквозь чащу бахромчатых деревьев. Хозяин пытался повернуть испуганное животное обратно к каменистой осыпи, где воздух был еще чист, но шестиногий конь уже не слушался ни шпор, ни уздечки. Слепой ужас нес его на бледных своих крыльях. У наемника и чародея осталась одна забота – удержаться на спине обезумевшего коняги, который уносил их в глубь заколдованной территории.

Местность между тем изменилась. Мертвый лес, населенный скелетами, остался позади. Все чаще стали попадаться живые деревья. Кое-где торчали пучки травы. Смрад рассеялся. Потянуло прохладой большого водоема. Наконец, показалось озеро. Лекс изо всех сил натянул поводья. Вислобрюх вздыбился на самом краю обрыва и встал как вкопанный. Путники принялись озираться. Казалось, страшные места остались позади. Можно было найти удобный спуск к воде и искупаться в свое удовольствие. И все же чувство тревоги не покидало наемника. Судя по тому, что и чародей помалкивал, ему тоже не нравилось на этом милом бережке.

– Мы прибыли! – мрачно объявил Фэнгол.

– Куда? – ошарашенно спросил Лекс.

– В место, откуда расходятся злые чары.

– Хотите сказать, что где-то здесь засел колдун, который плетет всю эту паутину смерти?