— А они рано, — буркнула себе под нос Карина, и не успел я повернуться в её сторону, как сестренки уже и след простыл.

Пропажа обнаружилась весьма скоро — Малышкина болтала с какой-то девушкой, облаченной в нежно-голубой брючный комбинезон. Её короткие волосы были настолько ярко-рыжего оттенка, что у меня даже глаз дернулся. Но на этом девушка явно не остановилась, поскольку в её прическе я разглядел еще красные, фиолетовые и розовые пряди. Вот это буйство красок. Интересно, а она вообще кто? Собственно, а чего я туплю? Подойду и выясню.

Слишком поздно я заметил рядом с ними третью фигуру — тоже рыжую, но с более мягким и естественным оттенком. Однако, сворачивать было уже поздно — все бы подумали, что я дебил. Делать нечего, пришлось подходить.

— О, Андрей! — заметив меня, воскликнула Карина, — Познакомься, это Анастасия Набокова, — кивнула она на незнакомку, — Моя коллега, подруга и просто хороший человек. А еще ее брат — владелец этого заведения, поэтому она тут и торчит.

— Очень приятно, — моя улыбка была вполне искренней, как и рукопожатие, которым мы обменялись с Анастасией.

— Взаимно, — улыбнулась девушка, — Ты, стало быть, Андрей. Наслышала о тебе.

— Не верь людской молве, — усмехнулся я, — Все любят приврать и преувеличить действительность.

Изящно очерченная бровь Насти взлетела вверх:

— То есть, слова о том, что ты — бог танца и король импровизации — вранье?

— Ну… — я сделал вид, что задумался, — Ладно, предположим, что эти слова всё же истина.

Мы с Настей громко засмеялись, а потом мои глаза пересеклись с Машиными — и все веселье испарилось, будто его выкачали вместе с кислородом. Золотцева смотрела на меня так, будто я сморозил невесть какую глупость. Очень захотелось показать ей язык, но это было слишком по-детски. Поэтому, я просто отвернулся и спросил у Насти:

— Так, если клуб принадлежит твоему брату, то почему с нами сегодня ты, а не он? Это было бы более логично.

— О, я здесь не только как надсмотрщик, но еще и как дама сердца, — улыбнувшись, пояснила Набокова, — Я встречаюсь с гитаристом, Вайтом. Кажется, вы с ним снимаетесь в паре.

— Есть такое, — кивнул я.

Хотел еще что-то добавить, но меня окликнул Стас:

— Данчук! Все только тебя ждут! Бегом переодеваться!

Кинув недовольный взгляд — нет, не на тренера, а на Машу, которая даже не удосужилась меня предупредить и поторопить — я поспешил на зов Денисова. В небольшом подсобном помещении остальные парни уже облачились в сценические костюмы. Ничего особенного — черные штаны свободного кроя, обтягивающая майка такого же оттенка, парочка цепей и кожаных вставок.

— Удобно? — спросила девочка-костюмер, — Движения не сковывает?

Я пошевелил конечностями и кивнул:

— Полный порядок.

Нарисовав нам устрашающего вида грим — просто жуть напополам с ужасом — нас, наконец, выпустили на сцену. Где уже настроившиеся музыканты болтали с остальной командой и девчонками. При этом я невольно обратил внимание, как Карина держит за руку одного из них — молодого паренька с короткой, чуть взъерошенной прической, из-за уха которого спускалась тонкая косичка.

Так, а это еще что за новости? Подойдя к ним, я бросил вопросительный взгляд на сестренку.

— Эм…Андрей, познакомься, это Грей, — представила паренька Карина, — Он отвечает в группе за качественное звучание клавишных.

— Очень приятно, — кивнул я и бросил выразительный взгляд на их руки.

Проследив за моими глазами, Малышкина чуть покраснела, но кивнула:

— Да, и еще мы вроде как встречаемся.

— Периодически, — кивнул Грей чуть картаво и протянул мне свободную ладонь, — Я — Лев.

— Тот самый? — уточнил я, пожимая протянутую длань, — Который Царь Зверей?

Парень усмехнулся:

— Почти. Рычать у меня точно получается.

Обмен любезностями прервали режиссер и Стас, которые собрали вокруг себя всех нас.

— Итак, — начал режиссер, — Вы, думаю, уже поняли, кто с кем работает в паре.

Мы переглянулись и, рассмотрев лица друг друга, определили, кто есть кто. Басистом явно был вон тот высокий черноволосый парень, накрашенный под Арлекина. Как я это понял? Все просто — точно такая же грустная слеза под глазом была нарисована у Димона. Барабанщик был разукрашен в стиле пилы — точное отражение бородатого Ефима, у которого эти спиральки на щеках смотрелись воистину жутко. Грей с близнецами — тут все понятно. У Кира с Деном Грим занимал по половине лица — один глаз заключен в черно-белые ромбы, закрашенные по диагонали, и такая же картина на половине рта. Жуткая жуть. Демид и Блэк были Джокерами. Ну а мы с гитаристом — высоком пареньке с кудрявыми каштановыми волосами — были Воронами. Ну, не птицами, а, скорее двумя Брендонами Ли. Горячими Брендонами Ли.

— Хм, а разве не такой же грим у вас был на фестивале красок? — подала голос рыжая Анастасия, но тут же смолкла под суровым взглядом режиссера.

— Итак, задумка такова, что танцоры — это как бы отражение души музыкантов, — продолжил вещать мужчина, — Отсюда и такой грим. Сперва мы отснимем все совместные партии. Музыканты — на сцену.

Группа взобралась на возвышение, которое за это время отдекорировали — стену завесили зеленым полотном, а по краю пустили куски чего-то, напоминающее каменную стену, и поставили несколько растений. Получился такой кусочек экзотического сада в развалинах замка.

— А на «зеленке» мы еще дорисуем руины, — подтвердил мою мысль режиссер, — И еще парочку фишек. Получится шикарно.

— Придется вам поверить, — хмыкнул я, обращая всё своё внимание на сцену.

Пару раз я уже принимал участие в съемках, но это были мелочи — рекламные ролики, в основном. Поэтому, как происходит создание музыкального клипа, я представлял примерно никак. Мне было любопытно взглянуть на всю «кухню» и глотнуть немного закулисного воздуха.

Оказывается, это весьма утомительно. Ребят снимали в три камеры, но всё равно прогонять песню по кругу пришлось раз десять — то музыкант не так повернется, то рот смешно открыт, то камера не успела кого-то поймать в фокус. Плюс было очень много мелких деталей — руки, палочки, грифы гитар. В общем — суматоха.

Когда парни отснялись, пришла наша очередь. Пока убирали инструменты, нам быстренько поправили грим. После чего мы заняли те места, где раньше стояли музыканты, нам врубили музыку — и понеслась.

За основу совместного танца мы взяли всё же дрилл, щедро разбавляя его остальными стилями. В целом получилось душевно и вполне профессионально. Двигались мы слаженно, не сбиваясь, как единый организм. Чтобы не сбиваться, мы протанцевали все связки пять раз подряд, практически не прерываясь и давая возможность операторам отработать по максимуму.

И только после этого мы вернулись на сцену уже все вместе, чтобы отснять самые эпичные сцены. И это оказалось самым сложным. Во время сложных элементов — типа прыжков или кульбитов — музыканты дергались, видимо, из опасений, что мы в них врежемся. Как следствие — они сбивались, приходилось начинать заново. Мы были уже уставшие, поэтому раздражались и мечтали уже закончить, чтобы смыть с себя противный грим.

Наконец, режиссер скомандовал «стоп», и все облегченно выдохнули.

— На сегодня всё, — подвел итог мужчина, — Завтра продолжим — отснимем все сольники и попытаемся примерно набросать уже картинку. Проверим, хватит ли материала. Всем спасибо, все свободны.

Ко мне подошел гитарист Вайт и, по-доброму усмехнувшись, спросил:

— Ну что, завтра мы зажжем?

Я вернул ему улыбку и кивнул:

— Вдарим рок в этой дыре!

— А ты мне нравишься, — одобрительно кивнул парень и протянул мне ладонь, — Александр.

— Андрей.

— Вижу, у нас есть еще схожие черты, помимо любви к рыжим.

Я бросил на парня недоуменный взгляд:

— Не понял, ты о чем?

— О ком. О девчонках, разумеется. Маша же твоя девушка?

Я расхохотался, поражаясь его мысли и покачал головой:

— С ума сошел? Нет, конечно! Моя девушка — эффектная, прямо-таки сногсшибательная брюнетка, а не эта простушка.