А вскоре Каори заметила на дубе ещё одну метку-стрекозу. Значит, она двигалась верно. А может, и на погибель. Вся кожа горела огнём. Колючие кустарники рвали её, а трава оставляла тоненькие порезы. К тому же запах болиголова и дикой мяты забил носовые проходы, наваливалась сонливость, ноги подкосились. Малыш долго кашлял, а потом уснул, безвольно свесив ручки.

Сознание Каори стало расплываться – она будто летела над землёй, изумляясь, куда это исчезли её ноги. Но одно понимала чётко – останавливаться нельзя, иначе тут же уснёт. Кроме того, приходилось следить за метками. Бывало, Каори сбивалась с пути, и тогда призраки издевались вовсю. Мрачнели, злобно скалились. Их кимоно распахивалось, грудь вытягивалась вперёд, превращаясь в острые башни, и вдруг рёбра трескались, обнажая зияющую утробу, в которой копошились мелкие насекомые. «Уйдите! Пошли вон!» – рыдала Каори, поливая слезами макушку малыша. «Каран-коран-каран-коран». Призраки надвигались, вот-вот поглотят. Каори закрывала глаза, но чувствовала лишь холодное дуновение. Твари проходили насквозь и гаденько хохотали.

Но вот перелесок закончился. Призраки отступили, ко-дами моргнули и растворились в воздухе. Впереди возвышался кряж. Наверх убегала и пряталась в ночном сумраке протоптанная тропинка. У подножия склона стояла каменная скульптура божества, на толстом животе которого была высечена стрекоза. Каори точно знала, что где-то недалеко находилась горная деревушка. Ей даже слышались голоса, а может просто причудились из-за одурманивающей травы. Искать людей нет смысла – дорогу не осилить. Нашла укромное местечко в кустах, улеглась на мягкий мох, прижала к себе спящего ребёнка и провалилась в сон.

Каори почувствовала на животе что-то горячее и мокрое – ребёнок помочился. Он тревожно закряхтел. Бедняжка. Страшно представить, как он голоден и как хочет пить. Нужно подниматься в горы, показать браслет на запястье мальчика. Он больше не выдержит таких ужасных испытаний. Должны же встретиться на их пути добрые люди, которые о нём позаботятся. Каори выглядела по-прежнему отвратительно, да ещё эти жабры, будь они не ладны, но она рассчитывала на сострадание.

Лес дышал утренним туманом. Хрустально-голубое небо на востоке окрасилось золотистым светом – солнце вставало. В блаженной тишине пели соловьи. Никаких призраков, душераздирающих стонов и стуков деревянных подошв. Каори надеялась, что вот-вот всё наладится. Она аккуратно сняла с сонного мальчика пахнущее мочой платье – не голой же идти к людям. Как могла пятернёй причесала волосы, проверила жабры – на месте.

По тропинке между валунов, толстых корней и колючих кустов шагала легко. Мысли о воде и чистой одежде подгоняли вперёд. Малыш раскапризничался. Он разгневанно бил Каори по голове крохотными ладошками, требуя еды. Она не хотела тратить время на поиски ягод или той же айвы, потому что отчётливо слышала голоса и чувствовала запах дыма.

– Осталось совсем немного. Потерпи, маленький, не плачь!

Тропинка в последний раз завернула и упёрлась в частокол карликовых каштановых деревьев. Каори раздвинула ветви и с радостью обнаружила деревню, которая приютилась в долине между скалами, в излучине реки, обрамлённая лесными островками. С горных вершин налетал ветер, раскачивал бамбуковые рощицы, путался в кронах сосен. В самом центре расположилась широкая площадь. Под кровлями деревянных домов находились дополнительные этажи. Там выращивали шелковичных червей, догадалась Каори. По улицам брели мужчины с мотыгами на плечах. Кукарекали петухи. В стойлах ржали лошади. Перекрикивались хозяйки. Обычное сельское утро.

Каори сбежала вниз с холма прямо к берегу реки. Напоила ребёнка. Как могла умылась сама, хотя ступни были такими грязными, что и рисовая шелуха с древесной золой не помогла бы их оттереть. С трепетом и тревогой направилась к центральной площади, прямиком к старому камфорному дереву, с ветвей которого свисали деревянные стрекозы-обереги.

Как к ней отнесутся? Не испугаются ли её внешнего вида? Всё тело изранено, замызганное вонючее платье, выдран клок волос – зрелище неприятное.

Не прошло и десяти минут, как Каори окружили живым кольцом. Крестьяне настороженно пялились на незнакомку с ребёнком. И мужчины, и женщины были одеты одинаково: шаровары, рубахи и небольшие соломенные шляпки, подвязанные под подбородком бечёвкой.

– Мы пришли с миром. Мы потерялись. Ребёнок голоден. Ему нужна одежда. Помогите, прошу вас, – лепетала Каори, вглядываясь в напряжённые лица и ища сочувствия. Но сочувствия не нашла. Холодные глаза и плотно сомкнутые губы – чужакам здесь, видимо, не рады.

Каори переминалась на месте, не зная, как поступить. И вдруг вспомнила про браслет. Вытянула ручку малыша и указала на бронзовую стрекозу. Крестьяне всполошились, загалдели, кто-то резко сорвался и куда-то понёсся. Сердце у Каори стучало громко-громко; от волнения свело живот и подкосились ноги. Старушка с седым пучком на макушке протянула руки к малышу, но он вцепился в волосы Каори. Это не понравилось местным жителям, некоторые осуждающе закивали.

Внезапно толпа почтительно расступилась, и вперёд вышел молодой мужчина. Его осанка и богатая одежда выдавали особенное положение в этой деревне. Мужчина – бледное треугольное лицо и суетливые пальцы, ползающие словно осьминоги по телу, – заметно волновался и долго рассматривал сначала мальчика, потом – Каори. Следом прибежала растрёпанная женщина в ночной рубашке. Она была в полуобмороке, хваталась за мужчину, чтобы не упасть. Ей хватило одного взгляда на ребёнка, чтобы воскликнуть:

– Митсури, сын мой!

Что тут началось? Крики, слёзы, заламывание рук. Мальчика грубо выдернули из объятий Каори. Оставшись одна, она сразу почувствовала себя беззащитной и одинокой. Не может быть, чтобы ей причинили зло? Она ведь спасла ребёнка, вернула родителям. Просто нужно объяснить. Конечно, нельзя упоминать Петуха и ко-дами – посчитают сумасшедшей. Сказать, мол, нашла на берегу, полуживого, наверное, волной выбросило.

Но Каори не дали слова. Толпа безумствовала. И над всеми этими воплями возвысился визгливый голос матери Митсури:

– Она – похитительница! Да и на человека вовсе не похожа! Это злой дух! Только посмотрите, что она сделала с моим сыном!

Её поддержали:

– Она принесла проклятие! Приглядитесь к её роже – сущий демон. Выгнать вон, иначе накличет гнев богов!

Каори попыталась перекричать:

– Выслушайте меня… Я не похищала… нашла его… на берегу… Ведь с мальчиком всё хорошо…. Он голоден и покусан насекомыми… Но ведь жив и здоров… Я всё расскажу…

А дальше начался мучительный и безумный кошмар. И как из него выбраться, было непонятно. Каори связали руки, на голову накинули мешок, потом забросили в повозку и повезли в неизвестном направлении. Она то кричала, пытаясь всё объяснить, то теряла сознание. Ехали долго, до тех пор, пока не зашумело море. Каори переместили в лодку. Рядом с ней находились двое мужчин, которые гребли и безостановочно рассказывали друг другу мрачные истории про злых духов.

– Выслушайте меня, – в сотый раз заговорила Каори. Терпение у мужчин иссякло, поэтому мешок приподняли и засунули ей в рот кляп – тряпку, воняющую рыбой. Она успела увидеть кусочек прозрачно-голубого неба и обветренное, квадратное лицо.

– Заткнись, уродка! Привязывай к ноге камень, да побыстрей. Хочется поскорее от неё избавиться. Чувствую себя грязным и осквернённым.

– Я тоже, Акихиро! Вишь, что удумала. Несчастный малыш, чего только не натерпелся рядом с ней. Больше ты никому не причинишь вреда.

Каори почувствовала болезненный толчок в живот. А потом её просто вытолкнули из лодки, как ничтожный мусор, и, кажется, плюнули вслед.

***

Когда Каори оказалась в воде, её мозг заработал с удвоенной силой. Она знала, что делать. Паники не было. Жабры ритмично захлопали, возвращая хозяйке бодрость и уверенность. Замотала головой и сбросила мешок. Скрутилась крендельком и не сразу, но всё же высвободила стопу от верёвки с камнем. После, изгибаясь телом как угорь, подплыла к каменному выступу и изодрала путы, сковывающие запястья.