Её рука нащупала тот самый камень, о который она споткнулась, выдернула его из земли. Один его край оказался тонким и заостренным, и ладонь Леды засвербила от предчувствия того, что она могла бы сделать с помощью этого камня.
- Ну давай, подходи. – прошипела Леда в запале адреналиновой смелости.
Её переполняли ярость и дикое, животное желание кромсать это ненавистное лицо до тех пор, пока от него не останутся лишь кровавые ошметки, пока он не станет неспособен больше причинять ей страдания.
Брид не сдвинулся с места и Леда, до боли сжимая заостренный камень, сама решительно зашагала к нему. Отчаяние, усталость и бесконечный страх, соединившись в опасный коктейль, вдруг расцвели иллюзией собственной неуязвимости. Она собиралась покончить с этим здесь и сейчас, так или иначе. Ей надоело оглядываться, в постоянном страхе увидеть это лицо – и действительно видеть его, каждый раз. Даже если – наверняка – из этой смешной нелепой схватки выйдет победителем не она, Леда собиралась причинить столько боли этому существу, сколько чувствовала сама. Сейчас, в лихорадочном запале адреналина, она готова была отдать свою жизнь за возможность стереть, разбить, уничтожить это лицо, ставшее самым глубоким страхом всего её естества.
Леда побежала, молча, сцепив зубы, занесла руку с камнем, целясь заостренным краем в горло. А брид вдруг отшатнулся, очень по-человечески, чего с ним раньше не бывало, и это неожиданное, живое движение покоробило Леду, но она отмела странную тревогу, охватившую её ни с того ни с сего. Заостренный камень вспорол щеку брида, но кровь не показалась: кожа просто повисла отвратительным лоскутом под местом разреза.
От следующего её удара брид увернулся и сделал ей подножку. Леда не успела сгруппироваться и рухнула на спину, отчего дыхание на миг остановилось, а весь воздух вышибло у нее из груди. Брид шагнул к ней, тяжело и решительно, и в этот момент знакомый отблеск привлек внимание Леды. В метре от нее, припорошенный черной пылью, лежал окровавленный трезубец Кая. Покрасневшие лезвия тускло поблескивали на сухой потрескавшейся земле. Леда с гневом подумала, что проклятая тварь, вероятно, прихватила трезубец Кая с собой после того, как расправилась с его владельцем.
Не думая, влекомая инстинктом, Леда быстро перекатилась через спину, увернувшись от протянутых к ней бледных рук со скрюченными пальцами. Рукоять трезубца легла в её ладонь, гладкая и неожиданно теплая, будто все еще хранящая тепло ладоней Кая. Кая, который, вероятно, погиб от рук этого чудовища. Новая волна гнева омыла сердце Леды, вытесняя оттуда последние тени страха. И когда брид собирался уже навалиться на нее сверху, Леда развернулась на спину и встретила его холодом этой стали. С её губ сорвался глухой рычащий стон, родившийся глубоко в её груди. Лезвия вошли в тело по рукоятку, с неприятным хлюпающим звуком. Её ладони завибрировали в тот момент, когда лезвие зацарапало по кости, проникая все глубже в грудь твари. Отяжелевшее тело брида грузно осело на Леду, придавливая её своим весом. Его лицо оказалось в сантиметрах от её собственного. Знакомые черты, губы, к которым она когда-то прикасалась поцелуями, в контрасте с мутными неживыми глазами вызвали тошнотворный ужас и Леда столкнула его с себя, замычав от усилия и пытаясь загнать назад рвотный позыв. Одновременно дернула на себя сай, рукоятку которого не выпустила из руки ни на миг. Лезвия вновь противно чиркнули о кость на обратном пути.
Ожидая от поверженного брида любой подлости, Леда вскочила на ноги, изготовившись принять удар, а в голове тем временем билась тревожная мысль, что все получилось слишком легко. С этой тварью не смогли справиться Зора и Кай, оба больше, чем просто люди, и в итоге – что? Над бридом одерживает победу до чертиков испуганная медсестра? Слишком просто. Слишком…
…и будто в ответ на эти мысли, вернулось давление в висках, привело с собой темную пелену, застлавшую глаза. Леда мотнула головой, яростно пытаясь проморгаться, а затем…
А затем зрение вернулось. Ясное, четкое и безжалостное, как никогда. И она увидела, кто лежал на холодной земле перед ней, зажимая окровавленной ладонью три глубоких отверстия от лезвий в груди.
Не брид. О нет, там лежал вовсе не брид.
- Рем. – шепот сорвался с её побелевших губ, но был не громче дыхания.
Отказавшие пальцы разжались, выпуская рукоятку проклятого сая, а внутри головы вдруг зашелестел вкрадчивый, густой, как туман, удовлетворенный смех, не принадлежащий этому миру. Леда помотала головой, судорожным рваным движением. Нет. Нет, невозможно. У её правой ноги лежал трезубец, лезвия покрыты кровью, которая принадлежала теперь не только Каю.
А на земле, теперь уже неподвижный, лежал её брат со смертельными ранами в груди, которые нанесла ему она сама, своей собственной рукой. Её брат, её друг, её ребенок, её самая большая боль и самая большая радость. Проклятый дух пролез в её голову и сыграл с ней в злую игру. И она убила его. Она только что убила Рема. Странное поведение брида, его слишком живые движения – все встало на свои места.
Клокочущий нечеловеческий стон пролился из её груди. Леда рухнула на колени рядом с телом мертвого брата. За которого она отвечала. Которого должна была защищать от мира, но не защитила от себя. С безжалостной ясностью Леда видела сейчас, что на самом деле произошло. Он даже не понимал, что случилось. Рем просто увидел, как она бросается на него с заостренным камнем и пытался защититься, свалил её на землю и старался обездвижить, чтобы привести её в чувство. Но она оказалась быстрее. Оказалась коварнее. И в тот момент, когда Леда смотрела в мертвые глаза навалившегося на нее Дея, пачкая руки в его крови и вся звеня от извращенно-приятного чувства, вызванного ощущением стали в её руках и в его груди – в тот самый момент на нее в ответ смотрели удивленно расширенные, испуганные глаза её брата, такие же, как у нее, такие же, как у их матери, полные непонимания и боли.
Короткий хриплый вой вспорол пустоту, сорвавшись с губ Леды. Она поднесла руки ко рту, но тут же в ужасе отдернула их. На них была кровь. Кровь её брата. Леда сидела над его телом, раскачиваясь взад-вперед, а подступающее безумие уже хватало её своими липкими пальцами. Оно было таким плотным и ощутимым, это сумасшествие, желающее отобрать её разум и заглушить преступную вину, что Леда и впрямь почти почувствовала его пальцы. Почти почувствовала. Холодные влажные пальцы на своей шее и армию мурашек, разбегающихся по коже от прикосновения.
Леда замерла, затаила дыхание.
Прикосновение действительно было. Кто-то стоял сзади и прикасался пальцами – холодными, но человеческими – к её шее. Не оборачиваясь, не дыша, Леда осторожно нащупала мизинцем рукоятку лежащего рядом сая, тихо потянула его к себе. Рукоятка трезубца, этого орудия убийства, жгла её кожу, как живое пламя, но это этот жар был только в её голове. А холодные пальцы еще раз легонько надавили на её шею и пропали. Но никуда не пропало знакомое уже ощущение присутствия, которое Леда чувствовала сейчас каждой порой своей кожи.
Сжав рукоятку сая, Леда подтянула его к груди, наполовину спрятав за полой куртки. Медленно, контролируя каждое движение, она поднялась на ноги. Нужно было оглянуться. То, что стояло позади нее, никуда не делось. Она слышала тихое дыхание, человеческое дыхание, издаваемое этим существом. Но звук этот, такой естественный, все же не мог обмануть её. Леда знала, кто это. Катахари наконец-то явил себя ей, чтобы сыграть с ней в последнюю игру перед тем, как забрать её с собой.
Только она его больше не боялась. Теперь она знала, что есть на свете чудовище пострашнее этого духа. Этим чудовищем была она сама.
Леда бросила последний взгляд на распластанное на земле тело брата. Неподвижные глаза открыты, лицо застыло восковой маской, кровь все еще сочится из ран в груди. Леда до боли сцепила зубы и одним решительным быстрым движением повернулась, выбирая менее ужасную картину. Чтобы ни являл собой дух, он не мог оказаться большим кошмаром, чем мертвый Рем перед её глазами.
