- Леда, именно ради этого мы обе сейчас здесь. – не совсем искренне произнесла Эдна. Голова у нее начинала болеть все сильнее. – Чтобы я помогла вам разобраться с вашими чувствами.

В ответ на эти слова Леда внезапно улыбнулась ей так, как улыбается взрослый ребенку, все еще уверенному в том, что феи существуют. Улыбка Эдне совершенно не понравилась. Это была упрямая улыбка человека, убежденного, что ему нельзя помочь. Что ему не нужна помощь.

- Давайте попробуем. – слишком покладисто согласилась Леда. На её губах все еще мерцала тень снисходительной улыбки. – Его звали Дей Барриц. Я познакомилась с ним три года назад, когда он попал к нам с переломом руки. Я работаю в госпитале Святого Петра. – тут же пояснила девушка при виде недоумения на лице психолога. – В тот день я работала по скорой и оказала ему первую помощь. Я медсестра, а с переломами научилась справляться еще до того, как поступила в медицинский колледж. Когда у тебя нет родителей, но есть равнодушная тетушка и очень проблемный младший брат, приходится учиться многим вещам. – Леда сглотнула и Эдна видела, как напряглось её горло. Стакан воды стоял по-прежнему не тронутым на столике рядом. – Дей был милым и обаятельным, и несмотря на то, что еще служил тогда в морской пехоте, умудрялся напоминать раненого щенка, выброшенного на улицу бездушными хозяевами. Да, правильно, сделайте пометку. – почти весело предложила Леда, заметив, как рука Эдны потянулась к блокноту. – Комплекс матери Терезы, или как вы это называете. Виновата, признаю, но я все-таки медсестра, так что это, можно сказать, профессиональное.

Эдна молчала, не решаясь перебивать свою внезапно разговорившуюся клиентку. А Леда, наконец, потянулась за стаканом и после одного глотка её голос уже не звучал так хрипло.

- Он умел быть веселым, и милым, и обходительным. Я даже начала думать, что, возможно, он именно тот человек, с которым я смогу построить семью и в новой роли переиграть все те мелочи, которые принимают как должное люди, не терявшие родных. А потом он начал меняться. Да-да, очень шаблонная ситуация, как может показаться. Естественно, он вовсе не менялся, он просто становился собой. Перестал притворяться передо мной. Он стал жестоким. Устраивал мне сцены ревности. Избил моего брата. А потом он поднял руку и на меня.

Леда помолчала какоето время, глядя на узор деревянного паркета у себя под ногами. Её губы слегка сжались, сдвинулись немного вправо, от чего на щеке появилась легкая ямочка, которая тут же исчезла, едва она расслабила губы.

- Вполне ожидаемо, в тот момент я прозрела. Сняла несколько пар розовых очков, которые сама же на себя и напялила. Позволила себе увидеть его таким, каким он был на самом деле. Жестоким, неуравновешенным, эгоистичным маленьким мальчиком в теле взрослого мужчины, который хотел не строить со мной новую жизнь, а разрушать мою старую жизнь. Мою единственную жизнь. И тогда я ушла. Ушла от него, а он устроил безобразную сцену, но я… я была настолько наивной, что подумала, будто отделаюсь только этим.

Леда снова затихла, но на этот раз Эдна решила подтолкнуть её к продолжению рассказа.

- Вы ушли, но он не хотел так просто вас отпускать.

При звуке её голоса Леда подняла голову и вновь устремила на нее свой пустой взгляд, только на этот раз Эдна увидела что-то на дне этих серых глаз, потемневших от воспоминаний. И та тень, которую психолог уловила в глазах своей клиентки, пустила внезапный холодок по её позвоночнику.

- Нет, он не хотел. – медленно проговорила Леда. Её голос сделался странно натянутым, пустым и безжизненным. – Дей не умел отпускать то… тех, кто, как он считал, принадлежит ему. И он начал меня преследовать. Он подкарауливал меня возле дома и госпиталя. Он приходил ко мне по ночам и барабанил в дверь до тех пор, пока за ним не приезжала вызванная мною полиция. Он присылал мне… письма, - она почему-то запнулась на этом слове. – Письма с угрозами. Он угрожал мне, моему брату и моим друзьям. Он убил мою кошку. – Эдна вдруг почувствовала, как внезапно пересохло у нее во рту. – Я много раз обращалась в полицию. Каждый раз его задерживали на несколько суток, но вскоре отпускали, выписав штраф. – Леда покачала головой, заглушая короткий горький смешок. – В тот день я дежурила. Записку эту мне передали утром, и я снова позвонила в полицию, потому что просто не знала, что еще могу сделать. Мне было страшно. Почти в конце своей смены я получила сообщение от Рема, он просил встретиться с ним на крыше госпиталя. Я понятия не имела, как он туда проник и почему, но у Рема был… сложный период, и я не стала разбираться, я просто пошла на крышу, ведь это мой глупый маленький брат, и я защищаю этого двадцатипятилетнего ребенка от всего, что может причинить ему боль, потому что это моя работа. С тех пор как погибли наши родители, когда мне было шестнадцать лет.

Её пальцы вновь вернулись на колени, болезненно сжались. Эдна понимала, что эта интерлюдия об отношениях Леды с братом – всего лишь способ оттянуть те слова, которые она собиралась сказать дальше. И Эдна с ужасом начала догадываться, о чем будет говорить её клиентка. Потому что несколько месяцев назад она читала об этом в газетах, видела репортажи в новостях. О крыше госпиталя Святого Петра.

- Я поднялась на крышу. Рем лежал у одной из труб, без сознания, с окровавленным лицом. Дей стоял у парапета. Телефон Рема у него в руке. Я говорила ему что-то, совершенно не помню, что именно. Он кричал на меня. Кричал и кричал, а Рем все не приходил в себя. А потом Дей взобрался на парапет, и я знала, знала, что он собирается сделать. На какой-то миг я почти почувствовала облегчение, я почти хотела, чтобы он сделал это и оставил меня в покое. И, наверное, он тогда увидел это в моих глазах. Понял, что этого недостаточно. Поэтому он схватил Рема, чтобы заставить меня… чтобы… - Леда сухо шмыгнула носом, помолчала. Ее указательный палец отбивал бездумную, нервную дробь по подлокотнику кресла и почему-то Эдна не могла отвести от него взгляд. – Его расчет был беспроигрышным. Я бросилась их ловить, и тогда он отбросил Рема, но ухватился за меня. Он держал меня так крепко, потому что он считал, что я принадлежу ему, а он никогда не умел отпускать то, что считал своим. Он хотел забрать меня с собой. Хотел гореть со мной вечно. Он шагнул с парапета вместе со мной, но я удержалась, успела ухватиться за выступ. А он – нет. Он очень долго летел. Он очень долго летел, а разбился очень быстро. Вы сильно побледнели. Извините, я знаю, это не самая приятная история. Глотните воды.

Эдна в ужасе смотрела на сидящую перед ней девушку. Сосредоточенное лицо, тело все еще напряжено, но уже не так заметно. Глаза потускнели, уголки рта слегка опустились вниз, придавая лицу мрачное выражение. Впервые за долгое время Эдна не могла найти нужные слова, которые были бы уместны сейчас для этой девушки, чью личную жизнь и трагедию несколько месяцев назад жадная до событий пресса выставила на всеобщее обозрение. Эдна знала, что ей нужна помощь – после таких событий, просто не могло быть иначе. Но то, как Леда держала себя, выдавало либо недюжинную силу духа, либо то, что девушка умудрилась приостановить эмоциональную часовую бомбу внутри себя. Эдна не была уверена, что она достаточно квалифицирована для того, чтобы обезвредить эту бомбу или иметь дело с последствиями, когда она в конце концов разорвется. Ей нужен был совет коллег, занимающихся чем-то более темным, чем несчастливая любовь или детские травмы.

- Все еще думаете, как мне помочь? Знаете, я ведь медик. Как я уже говорила, у меня есть знакомые психологи. И я не идиотка. Я понимаю, что все это дерьмо не прошло для меня даром. Но я не представляю, как могли бы мне помочь вы или кто-то другой. На самом деле, иногда я думаю, что мне не нужна помощь. Я прислушиваюсь к себе, и я не чувствую, что где-то внутри меня скрыт комок подавляемой истерики. – по-своему охарактеризовала “часовую бомбу” Леда. – Если я права, мне же лучше, если нет…

Леду прервала гудящая вибрация её телефона. Она вынула его, глянула на входящий номер и нахмурилась, затем, пробормотав извинения, приняла вызов.