Лед выскользнул из её пальцев и на одну короткую вечность Леда зависла в невесомости между этим свинцовым небом и бурлящей пустотой. А когда она, наконец, начала падать – её поймали.

Чьи-то пальцы жесткими тисками обернулись вокруг её кисти с такой силой, что кости запястья протестующе скрипнули. Полностью потеряв осознание реальности, Леда смотрела на эти затянутые в перчатку пальцы на своей руке. Она больше не осознавала себя. Была рука, которая когда-то принадлежала ей. Была еще одна рука, которая удерживала её над пропастью.

А потом эта рука властно потянула её вверх.

И когда Леда вновь ощутила под своим дрожащим телом холодную и такую восхитительно твердую поверхность, время переродилось, ожило и вновь вернулось. Разъединенные пазлы собрались воедино, чтобы снова стать Ледой Кардис, медсестрой, двадцати девяти лет отроду.

Вместо дыхания получались только жалкие, слабые всхлипы. Несколько благословенных секунд Леда не думала ни о чем, кроме успокаивающей твердости под собой и упоительного ощущения золы на колючей поверхности льда.

Лед скрипнул от постороннего движения, и Леда, наконец, вспомнила, что она тут не одна. Испуганным быстрым движением она перекатилась на спину и села, отползла подальше, отталкиваясь локтями и пятками.

Возле нее, и в опасной близости к дыре во льду, стоял (предположительно) человек. Он был высоким и это все, что Леда могла сказать о нем. Он весь, с головы до пят, был закутан тканью. Его ветхая рубаха и штаны перепоясаны лентами ткани, а сверху наброшен залатанный плащ. Руки скрыты перчатками, голова обмотана не первой свежести тряпками. Прорезей для глаз нет. Он походил на мумию, которая по ошибке выбралась из своей гробницы и решила размяться. На бедре “мумии”, впрочем, виднелись ножны, за спину переброшен лук, а над плечом выглядывает колчан со стрелами.

Леда во все глаза смотрела на странное существо (она не стала бы торопиться называть его человеком), не зная, чего ждать от него. Конечно, он вытащил её из этой пропасти, но с какой целью? У него ножи и лук, а у Леды – только дрожь в растянутых мышцах.

У Леды возникло стойкое ощущение, что он смотрит на нее, хоть технически смотреть у него не было никакой возможности, учитывая, что его лицо было наглухо обмотано тряпками. Незнакомец поднял руку и Леда настороженно следила за его движением. Он плавно взмахнул рукой в приглашающем жесте, развернулся и зашагал к противоположному краю озера, не дожидаясь её реакции. Леда посидела немного, взвешивая все за и против, затем приняла неуверенное решение. Поднялась на ноги и опасливо пошла следом за своим странным спасителем.

Вполне может быть, что этот тип сейчас приведет её в свою пещеру, настругает из нее аппетитные полосочки бастурмы и повесит их сушиться к ужину. С другой стороны, какими бы ни были его мотивы, он вытянул её. И кроме того, Леда вынуждена была признаться себе в этом, ей не хотелось сейчас оставаться здесь одной. Кем бы ни был этот незнакомец, пока что он не проявил никаких признаков агрессии по отношению к ней. Леда решила, что пойдет сейчас за ним, а дальше будет действовать по ситуации.

Они покинули озеро и углубились в другой лес. Леда сохраняла порядочное расстояние между собой и своим спутником, который время от времени оглядывался, будто бы проверить, идет ли она за ним.

- Кто вы такой? – рискнула спросить Леда.

Она не надеялась на ответ. Не факт, что все жители других миров знают эллорийский. Не факт, что у этого конкретного жителя вообще есть рот. Но напряжение последних часов бурлило и варилось внутри нее, и просилось наружу любым способом, даже в виде рискованных вопросов. Её провожатый вместо ответа снова повернулся к ней и поднес руку в перчатке к тому месту, где за всеми этими тряпками предположительно мог быть рот. Леда более чем ясно поняла его пожелание и заткнулась.

Снова под подошвами её ботинок хрустели сучья и ветки, шелестела жухлая листва. Шаги же её спутника были бесшумными, будто у кошки. Леда не знала сколько прошло времени, как долго они идут в молчании по этому лесу. Надежда найти брата становилась все слабее, а выбраться отсюда самой – и того хуже.

Когда они вышли на небольшую поляну, упиравшуюся в холм, с зияющей в нем дырой, Леде стало совсем дурно.

Пещера. Он действительно привел её к какой-то вонючей пещере. Все страхи, поутихшие немного за время этого похода по лесу, всколыхнулись с новой силой. Что там, в пещере? Кости всех предыдущих неудачников, которых этот тип “спас”? А он тем временем молча сделал жест, приглашающий пройти в пещеру.

“Ну да, – подумала Леда. – Уже, бегу и спотыкаюсь.”

Она сделала шаг назад, тоже молча, но не менее красноречиво, давая понять, что никуда не пойдет. Замотанная в тряпки голова была все так же спокойно обращена в её сторону. А потом незнакомец шагнул к ней (Леда вздрогнула всем телом), плавно протянул одну руку в перчатке и положил её на плечо Леды, другой же рукой коснулся места на своей груди, где у людей было сердце. Его рука на плече Леды была тяжелой и не излучала ровно никакого тепла. Он убрал руку и снова повторил все тот же приглашающий жест.

Его манера поведения напоминала человеческую. Или Леда хотела себя в этом убедить. Он первым прошел в отверстие, ведущее вглубь пещеры, и только тогда Леда заметила теплые оранжевые отблески, танцующие на одной из стен, будто отсветы от огня. Она помедлила у входа, ожидая, что будет дальше, и через секунду отчетливо услышала женский голос.

Ноги сами понесли её внутрь. Леда даже не успела испугаться, просто тело приняло решение за нее. Внутри пахло сыростью и землей, но было тепло. Темный проход вывел на довольно просторную площадку, где и впрямь горел огонь.

Молчаливый незнакомец тихо стоял у одной из стен, а в тени у противоположной стены Леда различила смутный женский силуэт. А потом кто-то резко двинулся с другой стороны от разожженного посередине помещения костра и Леда дернулась от неожиданности.

Но раздавшийся следом взволнованный голос подействовал на нее, как укол адреналина в сердце.

- Леда!

Сквозь застлавшую глаза темную пелену Леда увидела своего брата, взволнованного и взъерошенного, спешащего к ней.

А в следующий миг темнота поглотила её полностью.

***

Зоре уже доводилось раньше слышать о таких, как он. Более того: где-то очень глубоко, сокрытая за печатями безмолвия и запрета, жила надежда когда-нибудь встретить одного из них. Того самого. Его.

Эта изъеденная страхом и виной надежда подняла свою смиренно склоненную голову и робко выглянула из слепых глаз Зоры. Надежда эта завладела её мыслями и лишила покоя: и сейчас, и несколько часов назад – в те первые минуты, когда Зора поняла, куда забросил их портал. Хотя тогда, в те самые первые минуты, как следует задуматься об этом не было времени.

Первое, что она почувствовала тогда – запах. Дыма. Пожарища. Пепла.

Второе – холод. Он леденящими иглами пронзал мышцы и ввинчивался в тело до самых костей.

Третье – она все еще сжимала пальцами руку парня, брата Леды. Рука его была теплой и твердой, как и в тот день на улице беспечного мира, не знающего о том, что и его уже коснулась скверна. Зора узнала его в тот самый миг, когда он вошел в квартиру с той девицей. Она узнала его и поэтому дала себе обещание сделать все от нее зависящее, чтобы потушить странные, ненужные искорки, опасно сверкнувшие, как только она поняла, кем оказался брат Леды. И она очень старалась сдержать данное себе обещание – ядовитыми словами и бесцеремонным обращением, но при этом продолжала вновь и вновь искать повода коснуться его: чтобы указать направление, подтолкнуть или остановить. Закрывая глаза на лицемерие этих деланно грубых жестов. Именно лицемерие – в первую очередь перед самой собой – потому что настоящей причиной, по которой она касалась его вновь и вновь, было желание и дальше чувствовать незнакомые до этих пор электрические разряды на его коже. На её коже.

Отчасти поэтому она и теперь все еще цеплялась за его руку. До сих пор Зоре отлично удавалось быть верной своему обещанию, судя по тому, что Рем уже едва сдерживал кипящие в нем раздражение и негодование. Но сейчас, после перехода через портал, он не стал привычно вырываться из её хватки. Рука его под её пальцами оставалась на месте и слегка подрагивала. Зора слышала его шумное прерывистое дыхание. Чувствовала физически ощутимое напряжение, волнами исходившее от его тела. Нужно было отпустить его руку, давно нужно было, но Зора никак не могла заставить себя разжать пальцы. Она вдыхала вязкий, влажный воздух, пропитанный перченым запахом страха – его, и её собственного – и тревожно слушала этот мир, до предела напрягая все доступные ей органы чувств.