Она не знала, как это возможно, но ей не было до этого дела. Она дважды прошла сквозь врата разных миров, так почему же считать невозможным, что в этом мире она увидела родителей? Кто знает, куда мы уходим после того, что люди называют смертью? Что, если уходя из одного мира, мы просто переходим в другой? Что, если это действительно её родители? Потрясенная и шокированная, Леда закрыла свой разум от другой, тревожной мысли: если это её родители, то почему они именно здесь, в этом смердящем гарью и запорошенном пеплом мире?

Они зашагали прочь от нее, все дальше по льду.

- Нет. - лихорадочно прошептала Леда. – Нет, нет, стойте. Стойте!

Она пошла за ними, шаг, другой, еще, быстрее и быстрее, пока её движение не перешло из быстрой ходьбы в бег. Она бежала за ними, забыв обо всем на свете. Она бежала за ними, потому что они уносили с собой её юность, её убежище, её счастье.

Леда почти догнала их, когда они внезапно остановились. Леда тоже затормозила, сделала еще несколько неуверенных шагов к ним. Они все не оборачивались и это нервировало Леду. Она хотела, нет, ей нужно было увидеть их лица, увидеть их глаза.

- Мама? – прошептала Леда, окончательно останавливаясь. – Папа?

Ей вдруг стало холодно. Еще холоднее, чем прежде. Две застывшие фигуры перед ней не шевелились, но она знала, что они слушают её. Что-то очень тихо, мелодично прозвучало в воздухе, словно нежный перезвон крохотных колокольчиков. И тогда они обернулись. Леда невольно сделала шаг назад.

Двое существ перед ней были похожи на её родителей, но это были не они. О нет, совсем не они. По их белоснежным лицам без конца протекала нервирующая рябь, будто их кожа была соткана из струй текущей воды. На месте глаз зияли черные пульсирующие провалы. Рты у обоих тонкие, омерзительного кроваво-красного цвета.

Леда попятилась спиной, подальше от них, но они больше не стояли на месте, теперь они шли за ней, и Леду обуял невыразимый, тошнотворный ужас. Она пятилась, они наступали, все быстрее, а она не могла развернуться, чтобы бежать от них – потому что не смела выпустить из виду этих призраков, этих непристойных двойников двух самых дорогих людей в её жизни. Их красные губы одновременно раздвинулись, открывая черные клубящиеся дыры в том месте, где должен был быть рот. А потом они завизжали – отвратительный, высокий звук, будто металл, царапающий по стеклу.

Леда закрыла уши руками, не в силах вынести этот оглушающий тошнотворный звук. Но он все равно проникал в её мозг и жег изнутри каленым железом. А призраки перед ней задвигались, будто стоп-кадры фильма, дергаными резкими движениями перетекая из одного места в другое. Их окутал черный туман, скрывающий жуткие нечеловеческие лица, но звук не стихал. Они оба потеряли форму, стали полупрозрачными, потемнели и вдруг превратились в черный дым, который понесся на Леду угрожающим вихрем.

Этот дым как будто состоял из тысяч мелких черных насекомых, и, сопровождаемый невыносимым скрипящим визгом, несся на Леду. Дым двигался так быстро, что она не успела отскочить, и это движущееся черное марево проскочило сквозь нее, протянув болезненную ленту леденящего холода через её сердце. Леда всхлипнула, задохнувшись воздухом, и рухнула на колени, закрывая голову руками, сотрясаясь всем телом.

Она не знала, сколько просидела так, одна, на этом жутком озере, покрытом серым льдом, прислушиваясь к шепоту подступающего безумия. Леда просто сидела, обхватив голову руками, и смотрела на свою тень. Она не думала, откуда взялась эта тень, ведь тут не было никакого источника света, который помог бы её отбросить. Но тень была, и Леда смотрела на нее, на знакомые очертания своего тела в этой темной форме на льду. Почти не чувствуя своего тела, она наблюдала за движением тени, смотрела, как её дымчатое отражение на льду отнимает от головы руки и обхватывает ими себя за плечи. Смотрела бездумно и отстраненно, а какая-то мысль, очень тяжелая и нежеланная, билась о задворки её разума, пытаясь прорваться в её сознание. И когда она, наконец, оформилась в её голове, Леда все еще продолжала неотрывно смотреть на свою тень, укачивающую себя в кольце из собственных рук.

Ведь её собственные руки были все так же прижаты к голове.

На одну короткую секунду из мира исчезли все звуки. Только тихий шум в ушах. А потом Леда отняла руки от головы, но тень не повторила её движение. Она продолжала обнимать себя за плечи и тогда Леда с ужасом поняла, что тоже чувствует это давление. Будто становящийся все более узким обруч обхватывал её плечи. Он давил и давил, и вот терпимый дискомфорт сменился настоящей болью. Леда тихо вскрикнула, заскребла руками по плечам, пытаясь ослабить давление – но там ничего не было. Её сдавливало до треска в костях, но на её теле не было ничего, что её держало бы, никаких оков, которые можно было бы сорвать.

Леда вскочила на ноги, лихорадочно ощупывая плечи. А тень подползла ближе к ней, из её туловища вытянулись ленты-щупальца и поплыли по серому льду все ближе, к ней. Леда отпрянула назад – без толку, темные щупальца следовали за ней неотрывно, потому что были частью её собственной тени.

На нее нападала её собственная тень.

Это казалось настолько сумасшедшим, что Леда расхохоталась бы – если бы у нее не болело так сильно все тело. Щупальца оборачивались вокруг туловища тени, и Леда чувствовала невыносимое давление в тех же местах на своем теле.

Раздался сухой резкий треск, будто холостой выстрел, и на один безумный миг Леда подумала, что это сломалась какая-то из её костей. Но это была не кость. Это был лед. Темные трещины змеились по льду во все стороны, ширились, сопровождаемые резким пощелкиванием.

Сердце Леды пропустило удар, а со следующим ударом лед под её ногами разверзся, обрушивая её в черную пучину неизвестности. Леда взвизгнула, ожидая погружения в ледяную воду – но под этим льдом не было воды. Руки Леды бешено замолотили по укрытому пеплом льду и нечеловеческим усилием она смогла зацепиться за ледяную корку, впиваясь в лед посиневшими пальцами, обламывая ногти.

А внизу, под её болтающимися в невесомости ногами, бурлила черная пустая тьма. Она пульсировала, будто огромный отвратительный орган, мерцала и переливалась, и оттуда, из недр этой ужасающей черной дыры, неслись приглушенные звуки, от которых стыла кровь в жилах и поднимались дыбом все волосы на теле. Сквозь мерный пульсирующий гул Леда отчетливо слышала доносящиеся из глубин этого черного небытия сдавленные, отчаянные крики, стоны, вой и иногда – жестокий, ликующий хохот.

Все существование Леды сейчас собралось в одну-единственную мысль и цель: она не должна упасть. Она не должна упасть. Там, внизу – что-то, куда более страшное, чем самые жестокие пытки, более страшное, чем сама смерть. Если она упадет… Леда не знала, что будет, если она упадет – но одна мысль об этом превращала её в пылающий сгусток ужаса и паники.

Её пальцы скользили по льду. Леда закричала. Мизинец правой руки соскользнул, острые края льда над дырой оставили глубокие порезы на остальных пальцах правой руки, но Леда даже не почувствовала боли. Она разожмет пальцы только в том случае, если лед попросту отрежет их от её ладони.

Но лед не собирался резать ей пальцы, он поступил еще хуже: участок, за который она хваталась правой рукой, обвалился, и её рука соскочила, взметнувшись над черной пропастью. Леда закричала и ей показалось, что одновременно с её криком из чудовищной черноты под ней взмыл ввысь новый раскат ужасающего хохота.

Она отчаянно пыталась снова дотянуться правой рукой до льда, но ничего не получалось, а левая рука скользила все быстрее и быстрее. Животный ужас заставлял её сжимать ободранные до крови пальцы, но это не помогало и Леда чувствовала, как тянет, всасывает её в себя ледяная чернота, пронизанная воплями боли и хохотом.

Время перестало существовать. Леда видела кусок свинцового неба высоко, так высоко над собой. Там, в этом мрачном поднебесье, пролетала далекая птица, и вдруг зависла в воздухе, потому что времени больше не было. Леда смотрела на нее и знала, что эта птица останется там навечно, а она сама соскользнет в темноту и это будет хуже, чем смерть.