Она пекла его каждый день после их похорон. Не могла его есть, но продолжала печь, каждый день, словно безумная, роняя горькие, безутешные слезы в тесто, которое пахло мамиными объятиями, отцовскими ладонями, смехом её брата. Пахло её детством и счастьем, которые никогда уже не вернутся.
Она снова пекла это печенье, каждый день, после самоубийства Дея. Тогда она уже не плакала. Просто вырезала из теста кривые фигурки животных, не замечала, что они рвутся в её руках, не замечала, что печенье выходило подгоревшим. Она все равно не ела его, важен был сам процесс.
Глупо наверное, и слегка безумно – но это печенье было её связью с родителями, её тихим уголком, в котором её душа укрывалась от бурь внешнего мира на те короткие сорок минут, что занимало приготовление ароматных коржиков.
Вот и сейчас Леда методично соединяла ингредиенты, глубоко вдыхала знакомый с детства запах, и вполголоса подпевала словам известных наизусть песен. В этот раз её имбирные зверушки получились ровными и аккуратными. Леда как раз выкладывала их на противень, застеленный пищевой бумагой, когда ей показалось, что она услышала какой-то шум в коридоре. Леда замерла, прислушиваясь, не замечая, как растягивается под её пальцами имбирная лошадка. Только когда кусок теста оторвался от общей фигурки и жалко плюхнулся на уже лежащего на противне слона, Леда очнулась и расстроенно зашипела себе под нос. Она принялась отдирать от слона часть неудавшейся лошадки, говоря себе, что ей просто послышалось. Леда не хотела и не собиралась думать сейчас о том, что за дверью её квартиры может происходить очередная незапланированная в её жизни хренотень.
Она выложила на противень все печенье и запихнула его в разогретую духовку. Вскоре по всей квартире поплыл приятный пряный аромат. Леда сидела на кухне и сквозь мелодии The Doors невольно прислушивалась к другим звукам, которые могли быть необычными. Но было тихо и она почти успокоилась.
Через десять минут печенье было готово. Леда вынула его и выключила духовку. Глубоко вздохнула, с удовлетворением чувствуя тяжесть позади своих глаз. Она была уверена, что вторая попытка заснуть увенчается успехом.
Леда тихо улыбнулась румяным ароматным зверушкам в коробке для печенья и, шаркая, пошла в комнату. Сейчас она заснет, а когда проснется утром, вся эта дрянь окажется просто очень, очень глупым сном. Пусть так и будет. Пожалуйста, пусть так и будет…
Тихий стук в дверь заставил её замереть с ногой, поднятой в начале шага. Леда закусила губу, слушая, как встревоженно разгоняется в груди её сердце. Как же она устала от этого. Кого принесло к ней в час ночи? Выбор посетителей в её воображении был слишком широким и слишком страшным. Она просто не откроет, вот и все. Не откроет дверь. Как будто её нет здесь. Никого нет дома.
Леда пару секунд потопталась на месте и раздраженно закатила глаза. Нервно закусив щеку изнутри, она на цыпочках подкралась к двери и приподнялась на носочки, чтобы посмотреть в глазок. Оказывается, она задерживала дыхание, потому что из её груди с тихим шелестом вылетел облегченный вздох, когда выяснилось, что за дверью стоит Чен.
Леда сделала глубокий вдох через нос и приоткрыла дверь, выглядывая в коридор.
- Чен, что-то случилось? Почему ты стучал, у меня что, не работает зво…
Сосед поспешно поднес палец ко рту и зашикал на нее. Только тогда Леда заметила непривычную бледность его круглого лица и испуганно расширенные глаза.
- Что случилось, Чен? – встревоженно повторила Леда одними губами.
- Лейда, там… там чеволек. – свистящим шепотом ответил Чен, при этом так старательно артикулируя, будто одно это могло помочь ему справиться с непокорным иностранным языком.
Леда непонимающе мотнула головой.
- Что за человек?
- Он раньин. В кровьи.
Челюсть Леды слегка отвисла, она ошарашенно уставилась на соседа, который взволнованно пучил на нее глаза. Она не знала, почему он просто не вызвал скорую, если обнаружил пострадавшего человека. Хотя нет, конечно, знала: она медсестра и Чен поэтому решил вначале обратиться к ней. А еще, может быть, потому, что был не уверен в своем словарном запасе, когда дело дошло бы до объяснений с медиками.
Леда нахмурилась и кивнула ему.
- Хорошо, идем.
Она поспешно сунула ноги в толстых носках в свои ботинки, примяв задник, потому что так было быстрее, и пошла вслед за Ченом. Они подошли к двери на лестничную площадку и Чен аккуратно приоткрыл её. Воздух мигом выкачало из легких Леды так основательно, будто их выжали, как мокрое белье. Там, на полу, истекающий кровью, лежал уже знакомый ей мужчина в маске. Он не шевелился и, вполне возможно, не дышал. На пол под ним уже натекла приличная лужа крови. В его руке – почему-то обмотанной веревками – зажат окровавленный трезубец. В мозгу Леды с грохотом и громкими гудками пронесся обезумевший поезд её хаотичных мыслей. Он здесь один, значит, выжил после нападения маньяков в тоннеле (чего она не могла сказать о девушке, которая была с ним). Этот человек почти всегда оказывался в тех же местах, что и разгуливающие по городу монстры (настоящие или нет – сейчас не важно). Леда была уверена, что он что-то знает, а ей позарез нужна была хоть какая-то информация. Если она в силах помочь ему, она это сделает, и расспросит его, а уж после этого решит, звонить ли в полицию.
Она быстро взяла себя в руки и прикоснулась к плечу Чена. Тот дрожал мелкой дрожью.
- Чен, я его знаю. – ложь родилась легко. – Это один из моих бывших пациентов. Помоги мне занести его в квартиру, окей?
Чен коротко кивнул несколько раз, шмыгнул носом. Затем уставился на мужчину у их ног с таким видом, будто тот был единорогом с радужной гривой. Леда поняла, что он не знает, как подступиться к этому человеку, чье окровавленное тело внушало ему страх. Поэтому она первая решительно подошла к мужчине на полу и натренированным движением прижала пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Сперва она подумала, что пульса нет, но затем её пальцы ощутили толчок, слабый, как трепет крыльев бабочки. Поднатужившись, Леда сама перевернула его на спину, вытянула из его руки трезубец и пристроила лезвие плашмя на его животе, надеясь, что оно не свалится, пока они будут его нести. Затем просунула руки у него под мышками, тем самым облегчая Чену выбор, и ожидающе глянула на соседа. Тот громко сглотнул, неуверенно подошел и ухватил кандидата в покойники за ноги.
Вдвоем они подняли его и медленно потащили к квартире Леды. На полу осталось кровавое пятно, но об этом Леда решила позаботиться позже. Чен дышал тяжело и громко, больше от стресса, чем от тяжести их ноши. Тело человека было безвольным, будто кукла, и тяжелым – но это еще не была мертвая тяжесть, присущая трупам. Пока что.
- В комнату. – скомандовала Леда с придыханием и они с Ченом затащили мужчину в её комнату, где аккуратно уложили на пол.
Когда они оба выпрямились, Чен смотрел на Леду во все глаза и был на грани истерики. Она хотела было прикоснуться к его плечу, чтобы успокоить, но вовремя заметила, что её руки испачкались в крови, поэтому ограничилась неловкой улыбкой.
- Спасибо, Чен. Иди теперь домой. И… не говори никому об этом, пожалуйста, окей? У него… ммм… видишь ли, у него кое-какие проблемы и я сама со всем разберусь. – Чен снова кивнул несколько раз. Видимо, голос сейчас его не слушался. Его губы подрагивали. – Чен, спасибо тебе. Ты молодец.
Леда проводила его к выходу, закрыла дверь и на миг оперлась на нее спиной, глядя на мужчину в своей комнате и нервно кусая губы. Кажется, она сглупила. Мягко говоря. Она только что притащила в свою квартиру незнакомого полумертвого парня, который способен двигаться с немыслимой скоростью, когда он в сознании. Чем она думала вообще!
Но что сделано, то сделано – и теперь он пропитывает своей кровью дорогой паркет её комнаты, так что нужно с этим что-то делать. Для начала выяснить, все ли так плохо, как кажется на первый взгляд.
Леда побежала в ванную, поспешно смыла с рук его кровь, и вытащила из шкафчика набор первой помощи, с которым вернулась в комнату и подошла к своему нежданному пациенту. Она опустилась на пол рядом с ним, попутно натягивая синие латексные перчатки. Осторожно приподняла край его черной кофты, почти насквозь пропитанной кровью. С тихим шипением втянула воздух сквозь зубы, хмурясь на колотую рану ужасного вида в его боку. Эту дыру в нем явно проделал трезубец, который он так любовно сжимал в руке. Без рентгена не понять, задеты ли внутренние органы.
