– О, это было бы чудесно! – обрадовался Федор – тогда мы смогли бы чаще выезжать! Вам заплатить будет проще, чем покупать билеты для каждого ребенка!

– Что Вы! – отшатнулся Григорий – я не о заработке говорю, наоборот, предлагаю возить вас бесплатно.

– Ну, это слишком хорошо! Давайте тогда просто будем вскладчину ездить. Мы вас заправляем, а Вам придется чаще ремонтировать машину. Ведь ездить на такие расстояния не просто!

– Это уже детали – улыбнулся мужчина – У меня нет своих детей, и я достаточно зарабатываю, чтобы послужить людям ради Бога. Я рад, что мы договорились! Если можно, давай на «ты», мы же братья.

– Конечно! С удовольствием! – улыбнулся Федор.

– А можно будет мне жену с собой брать? Она тоже хотела ездить на посещения? – собеседник почти ушел, но вернулся.

– А почему ты спрашиваешь? Это же твоя машина, брат! Неужели ты думаешь, что я стану ставить какие-то условия?

С этого времени семья стала выезжать чаще и не на автобусах, а вместе с Григорием и его женой на машине. В тряском автомобиле всегда было весело. Дети шутили, смеялись и обменивались впечатлениями. А когда они ехали между деревнями и можно было не думать о том, что кто-то услышит и ГАИ-шник остановит, дети пели. Водитель с женой подпевали молодым голосам. Но если на дороге водитель видел пост ГАИ, он сразу громко объявлял:

– Впереди пост! Тишина! – и все замолкали на полуслове, прекрасно понимая, чем рискует дядя Гриша.

Во время собрания дети прислушивались к тому, о чем говорят и поют присутствующие, потому что родители объяснили им, что хорошо, когда песня или стих, которые они подготовили, продолжает тему проповеди или совпадает по теме с предыдущей песней. Но в то самое время, когда дети пытались «быть в теме», они попутно слушали мудрые мысли, которые пригождались им в жизни.

Бывало, что кто-то из старших не был согласен с проповедником и тогда на обратном пути взрослые и молодежь обсуждали проповедь, делились мнениями и впечатлениями. Это очень сближало обе семьи, участвующие в поездках. Все чаще друзья ребят просились с Теренковыми и по возможности их брали с собой, если родители разрешали. Дети были рада приключениям. Но не обходилось и без проблем.

Однажды Федора Петровича пригласил на беседу Николай Никифорович, пресвитер церкви.

– Брат, я уже не раз слышу о том, что вы ездите с молодежью в поселки… – начал он.

– Да, обычно мы ездим на посещение своей семьей, но иногда друзья детей просятся с нами – ответил тот.

– Я бы попросил прекратить эти поездки. Разве ты не понимаешь, что подвергаешь опасности не только себя и своих детей, но и другие семьи?! – голос пресвитера звучал так, словно он отчитывал провинившегося мальчика – то, что в нашей церкви проходят молодежные собрания, это уже нарушение законодательства. Уполномоченный10 относится к этому снисходительно. Но ты берешь с собой детей, и они участвуют в собраниях. За это могут не только церковь закрыть, но и посадить! Ты что, не понимаешь этого?!

– Брат, я прекрасно понимаю, чем рискую – спокойно ответил Федор.

– Но ты подвергаешь опасности не только себя… – недовольно сдвинул брови Николай Никифорович.

– А, я понял… – усмехнулся мужчина – Вы за себя переживаете. – Он невольно перешел на «Вы», словно отдаляясь и не ощущая сидящего перед ним человека братом. Федор сделал это непроизвольно, и сам не заметил, как это произошло, но пресвитер обратил внимание, и не меняя обращения, изменил тон. Теперь его «ты» стало звучать как-то колко и пренебрежительно.

– А тебя будто не волнует, что будет делать твоя семья, если тебя посадят… И это ты называешь любовью к семье, и покорностью властям, как написано в Писании?

– Я повинуюсь властям или старшим братьям, только в том, что не противоречит Библии – твердо ответил Федор и встал, показывая, что не намерен общаться в подобном тоне.

– Ты очень гордый человек! – еще сильнее нахмурился пресвитер.

– Николай Никифорович, мне кажется, Вы путаете гордость и достоинство. Кроме того, власти и Вы, к моему большому сожалению, сейчас пытаетесь заставить меня нарушить то, во что я верю. Иисус Навин когда-то сказал: «…а я и дом мой будем служить Господу11». Не только «я и моя жена», но «я и дом мой»…

– Ты считаешь, что я, все братья и сестры в нашей церкви, не служат Богу?! – возмутился мужчина.

– Я просто отвечаю только за себя. Вы или каждый из церкви, также может ответить только за себя – пояснил Федор Петрович.

– За подобное поведение, мы с братьями можем отлучить тебя, и тогда никто не будет принимать вашу семью! – пригрозил Николай Никифорович.

– Не переживайте, если я скажу за что меня отлучили, то будут принимать – улыбнулся он в ответ.

Пресвитер побагровел, считая возмутительным поведение и ответы новенького. Он сейчас пожалел о том, что рекомендовал церкви принять эту семью, не подозревая, что предстоит в будущем. Он действительно очень боялся уполномоченного по делам религии и всегда старался делать то, что тот говорил. Но сейчас мужчина почувствовал себя между молотом и наковальней, и не знал, что делать?

– Вы же раньше никуда не ездили? – пресвитер то ли спрашивал, то ли сообщал.

– Да, мы просто участвовали в собрании у себя – спокойно ответил Федор.

– Этого еще не хватало! – возмутился Николай Никифорович – Как тебя раньше не посадили или не закрыли вашу церковь за участие детей в собраниях?

– Наш пресвитер как-то договорился с уполномоченным – усмехнулся мужчина, промолчав о том, что участковый поселка и сам любил слушать детское пение на собраниях.

Он нередко приходил послушать, объясняя, что должен быть в курсе того, что происходит в церкви. Федор понял, если сейчас расскажет о том, что сельский участковый не доложил уполномоченному о том, что происходило во время собраний, тогда мужчина потеряет место, если не случится чего хуже. Было видно, что пресвитер церкви докладывает властям обо всем, что происходит. Страх заставляет людей делать разные вещи, даже те, о которых впоследствии стыдно рассказывать.

В мире нет ничего лучше и приятнее дружбы;

исключить из жизни дружбу —

равно что лишить мир солнечного света.

Цицерон

Воскресные дни Петя всегда проводил в собрании, было это в большой городской церкви или в маленьких поселковых домах молитвы, но в будни он каждый день много времени находился с Давидом и не только в школе. Уже к концу сентября ребята стали «не разлей вода». Они были вместе все время, когда родители позволяли им выйти из дома.

– А что за новый друг у тебя? – спросила Рут Вениаминовна, когда сын, как всегда в последнее время, с опозданием пришел из школы.

Обед был уже готов, но семья не приступала к трапезе без младшего сына. Обычно Давид приходил намного раньше Реувена, но сегодня старший сын уже вернулся и ушел переодеваться. Давид понимал, что задерживает всю семью, поэтому торопился и нервничал. Нехорошо заставлять всех ждать его одного.

Рут Вениаминовна заканчивала сервировку, и сейчас, увидев младшего сына, поставила вкусно пахнущее блюдо на стол. Мать очень волновалась за сына, ведь тесная дружба с мальчиком, не уважающим Заповеди, может плохо повлиять на ребенка.

– Это Петя. Он новичок в нашей школе – ответил Давид. – У него папа русский, а мама еврейка.

– А она синагогу посещает? – немного удивилась мать.

– Мам, если она бы посещала, то ты бы знала. Ты же сама говорила, что кроме нашего дома больше нигде не молятся, а синагогу снесли уже давно, – ответил сообразительный мальчик.

– Ну да, конечно… – пожала плечами Рут. – Может, когда-нибудь и она потянется к своим корням.

– Мам, а как это «потянется к корням»? – не понял Давид.

– Ну… почти каждый еврей когда-то вспоминает о своем происхождении и хочет стать частью народа. Это очень важно! Еврей без общения со своим народом теряется, растворяется среди других народов и забывает о том, кто он, и теряет связь с Единым. Но со временем, его еврейская душа начинает тосковать по Всевышнему, и тогда он приходит в синагогу и начинает исполнять Заповеди, молиться, зажигать свечи перед началом субботы, совершает тшуву12 и познает Всевышнего. Без этого еврейская душа начинает болеть, – ответила мать.