На очередном повороте из-за стены появляется Даниил и хватает меня за плечи, заключая в оковы своих объятий со словами «Ну куда же ты!» А куда я?

Так началось моё знакомство со «Олимпией», и да, удалось перекинуться парой фраз с Настенькой, черноглазой семнадцатилетней девушкой, такой маленькой и такой сильной. Но это был мой первый и последний день с ними. На прощание я начёркала в журнале Даниила свой номер телефона и письмо: «Улетаю домой в Севастополь. Здесь была на гастролях. Я рада нашему знакомству». Он, ничего не подозревая, работал на льду. Я оставляла часть себя в этих белых стенах, быстрым шагом выходя на улицу и садясь в такси, где с ужасом обнаружила три пропущенных звонка от Антона.

Он с растерянным видом встречал меня у подъезда дома.

– Что-то случилось? Ты меня так напугала, Ника.

Я кинулась к нему на плечо и тихо попросила вернуться домой.

Антон весь вечер извинялся, что оставил меня, но я продолжала убеждать его: Москва тут ни при чём и меня никто не обидел. Я действительно замечательно погуляла одна, умолчав разве что о своих приключениях.

Я уже не понимала, что я делаю в этом городе, почему я в квартире Антона и зачем я пошла на каток, если он был закрыт. Кто-то управлял мной и заставлял думать, что я сама этого хочу. Антон взял меня за руку, и тут же мне пришло сообщение от Кати: «Ты совсем пропала, всё хорошо? У меня не очень». Увидев эти строки, я вспомнила её лицо, белоснежную кожу в тот зимний день, когда мы предались самозабвенно нашим чувствам.

– О нет!

– Всё нормально?

– Что-то не так с моей подругой, Антон. Я должна быть с ней. Мне нужно ехать.

– Эй, Ника, расскажи, почему ты так дрожишь?

Если бы сама знала ответ. Уже четыре частички я оторвала от себя и посеяла в чужие души. Они тянули меня каждый в свою сторону. Хватит же!

Я знала, что сбегаю, и смогла только обнять его.

– Спасибо за всё, я не хочу мешать твоей работе, я тут уже слишком задержалась. Видишь, и родные нуждаются во мне.

Антон в смятении смотрел в никуда, медленно барабаня пальцами по столу.

– Я приеду, как только смогу, Никуль.

А надо ли?

Я не нашла, что ответить, так как в тот момент все мои мысли были о Кате. С Антоном было крайне тяжело расставаться по какой-то другой причине.

Не спалось всю ночь. Вставала, подходила к окну, фонарь действовал как гипноз, напоминая призрачный огонёк чего-то далёкого, и я ощутила всю вселенскую тоску, как когда-то тот самый Великий Гэтсби. Я бродила по комнате, выходила в гостиную и сидела рядом с диваном, где спал Антон. Кисть его руки освещалась полосой уличного света, проникавшего в комнату сквозь неплотно затянутую штору. Я почти коснулась пальцами его волос, но остановилась в миллиметре. Моё сознание будто отключилось, и теперь я мирно лежала на полу рядом с его диваном, как преданный пёс.

Шуршание и звук застёгиваемой молнии чемодана вывели меня из ночной комы. Антон собирался на съёмки нового сезона проекта. Мы вылетали из одного аэропорта.

– Уже проснулась? Как ты очутилась на полу, вся холодная? Хорошо, что я не спал и слышал твои неприкаянные похождения. Пытался отогреть тебя. – Он подошёл и снова поцеловал меня в висок. Я ничего не помнила, кроме этой его привычки.

Антон почти всю дорогу в машине молчал, я смотрела в окно. Потом он взял мою руку и положил свою голову мне на плечо, я обняла рукой его щёку и судорожно вздохнула, сглатывая комок слёз в горле. В аэропорту я мечтала поскорей сесть в самолёт. Мы пожелали друг другу мягкой посадки и долго смотрели вслед кому-то из прохожих.

В Севастополе я сразу же позвонила Александру Ермолину. Он удивился столь скорому моему приезду. Я старалась говорить жизнерадостно и надеялась, танцы и работа отвлекут меня от происходящего. После звонка Александру, я набрала Катю. Она позвала меня к себе домой и я, не разобрав вещи, уже раболепно припадала к её рукам, не успел день вычеркнуть и часа. Тогда мне это виделось таким естественным. Я могла быть всем для неё, каким бы унизительным поступком это ни считалось.

Катя словно не верила, что я приеду, ведь она ничего не сказала в том сообщении, кроме того, что дела не очень. А я бросила всё и приехала.

– Ника, Никушка… – Она тёрла руками мою спину вроде бы как от счастья, однако в этом действии не было силы. – Я просто не верю, что ты приехала, ради меня…

А во что ты вообще веришь?

– Катенька, милая, что произошло? – Я старалась думать, что ничего серьёзного. Она смолчала.

Ну же.

– Матвея пригласили работать в Германию. Всего неделя прошла, как он уехал, а уже успел засветиться на одном из конкурсов с известной танцоршей. Их пару пригласили на вечеринку. Смотри, это будто бы не мой Матвей. – Я даже не обратила взор на фото в телефоне. Смотрела на неё неотрывно.

– Пригласили, и он уехал? без тебя? Надолго? – Не веря её словам, я переспросила, казалось бы, очевидный факт. А ведь это он мне доказывал, что никогда не ранит душу любимой.

– Контракт на полгода. Я просила его подумать, но он уверял, что это только на месяц, а вот вчера позвонил и попросил прощения. Он знал, что не на месяц, я уверена. Ах, Ника! – Она заплакала у меня на груди.

Как-то так получилось, что я стала жить с Катей. Невозможно было оставить её одну в поникшем состоянии. Мы вместе ходили на работу, пекли пироги с яблоками, приходили её родители, и мало-помалу она училась жить без Матвея. А что это значит? Ей становилось хорошо без него, потому что рядом была я. Мы каждый вечер дарили друг другу поцелуи, но не больше.

Антон написал мне спустя неделю. Съёмки шли полным ходом, и вот, через три месяца, к концу июня он будет в Москве. Сказать, что я научилась жить без него, я не могу. Я думала о нём день через день, а мысли об Антоне воскрешали воспоминания о Данииле, но я не смела сказать что-либо Кате.

Одним апрельским вечером, когда Катя сидела в наушниках на мокром от дождя подоконнике и читала очередное сообщение от Матвея про то, как он скучает, но при этом делился в соцсетях фотографиями с тусовок в компании мировых звёзд бального танца, я не смогла пройти мимо и, проведя рукой по волоскам на её руке, поставила рядом чашечку чая с мятой и лимоном. Она моментально вынула из ушей наушники и озарила мой мир теплом своей улыбки. Этот вечер мы уютно провели дома, а ближе к ночи, когда я выходила из душа, то услышала лёгкий шум, доносившийся из спальни. Войдя в комнату, я увидела её обнажённой, расслабленно лежавшей на кровати. Её тело не было покрыто одеялом, и только приглушённое мычание иногда исходило от её прикушенных губ. Катя приоткрыла глаза. Я опустилась к её ногам, прикоснулась к руке, в которой она держала вибратор, и взяла на себя эту ответственную задачу. Какая же она прекрасная. Я не осознавала до конца, что меня может так пленить женское тело. Теперь узнала. Потому что это была она. А она просто оказалась девушкой.

Пробегали дни, один похожий на другой. Общение с Антоном временами сходило на нет, он то пропадал, то появлялся, присылал фотографии со съёмочной площадки. Я с грустью натягивала подобие улыбки и иногда не отвечала ни слова. Зато с Катей мы стали близки как никогда. Порой создавалось ощущение, что мы стали одной семьёй.

Как-то в середине июня я отправилась к себе домой разобрать вещи и тут слышу телефон – звонок от Антона. Он в Севастополе! Остановился в гостинице «Украина».

У меня крышу снесло. Я, кинув все свои дела, выбежала из дома – машина такси стояла возле моего подъезда. Увидев до боли неродное, чужое, но некогда любимое лицо, я бросилась ему на шею и вскрикнула:

– Как я рада тебя видеть!

– Как я-то рад, Ника. – Он дышал моими волосами и, несмотря на то что мы были одного роста, ухватил меня под попу и кружил в воздухе, как пушинку.

Мы понеслись по ночному городу. Я уже не думала о Кате, а так хотела позвонить ей вечером. Вчера мы повздорили из-за её нытья по Матвею. Не было и дня, чтобы она не заводила о нём разговор и не любовалась кольцом на своём безымянном пальце. Я не могла от неё чего-либо требовать.