Спустя минут тридцать Александр принялся расставлять артистов по рядам, я же сидела в кресле, мечтая провалиться. Такое ощущение, что последующий час репетиции меня уже никто не замечал. Он даже не взглянул на меня, когда начал демонстрировать связку, которую, между прочим, я сочинила. Я вскочила, пошатнувшись из-за отсиженной голени, и выбежала из зала в раздевалку, сев на холодный пол и погрузившись в себя.
Недолго мне удалось размышлять, так как позади открылась дверь и моей спины неуверенно коснулись тонкие пальцы.
– Всё хорошо? И ведь никто не успел познакомиться с тобой. Так не пойдёт. Я Мартин.
Не поднимая на него глаз, я поняла, кто стоял за моей спиной. Сам сын директора театра!
– Александр Богданович сказал пойти к тебе и вернуть тебя, ему нужен кое-какой совет.
Какая я дура, мне хотелось провалиться ещё глубже.
Я посмотрела на Мартина Ермолина: он широко и добродушно обнажил свои белые зубы, а у меня только и всего что глаза на мокром месте. Молодой человек сумел быстро утешить меня, сказав, что не надо бояться и тушеваться; всё хорошо, и у них никто никого не осуждает. Любые выходки и инициативы в нашей профессии могут сойти на руку, ну, либо сыграть злую шутку, ведь искусство – дело тонкое и постоянно меняющееся. А мне терять нечего.
Я взяла его за руку и вымолвила лишь «Спасибо, Мартин, я Ника», а затем мы вошли в светлый зал, и меня ослепило солнце, – в раздевалке было так темно, как и внутри меня до настоящего дня. Одна тусклая лампочка составляла мне там компанию, знаменуя конец и начало.
– Неужели! а мы уж решили, ты нас покинула. Смотреть не смогла на то, как ужасно мы танцуем. – Все рассмеялись, а Александр продолжал хохмить и подкалывать меня. Мне кажется, я привыкаю к его характеру.
– Прошу прощения, меня переполняют эмоции, я не хотела вам помешать. – Я лепетала ещё что-то себе под нос, но Аня Алексеева обняла меня и в очередной раз поддержала моё плечо:
– Всё круто! Честно, не ожидала, Ника, что ты, оказывается, была так одержима танцами. Молчала как партизанка! Зала не хватает. Но что правда, то правда. Давайте познакомимся хоть с нашей спасительницей.
Мы сели по-турецки в кружок, и каждый назвал своё имя. Среди тех, кого я знала, были Матвей Темников, Катя Ермакова, Саша Лазаренко, Мартин, Аня, Александр, и остальных просто видела в лицо на спектаклях.
– Мне очень приятно сидеть в одном кругу со всеми вами, рада знакомству, я Вероника.
Аплодисменты приветствия снова оглушили меня. Я лишь прошептала «спасибо», пряча глаза в ладонях, смущённо посмеиваясь и ликуя.
После репетиции я не знала, что делать. Артисты быстро поспешили переодеваться, на ходу прощаясь. Я стояла посреди зала как вкопанная. Александр бегло кинул:
– Завтра, чтоб как штык к 15:00, обсудим все детали!
– Я бы с радостью, да вот я работаю целыми днями. – Это была самая печальная мысль за последние часы. Офисная работа, не приносившая и доли тех чувств, которые окутали меня с ног до головы и продолжали питать как зачахшее деревце, возвращать меня к призванию моей жизни.
– Хм, ну, выбирай какая работа тебе по душе больше, только времени-то мало. – Он подмигнул мне, и, как волшебник, исчез за занавесом. Я поняла, что всё серьезно, он действительно подразумевал, что я буду работать… работать с ними!
Да уж, пришла я, значит, на Катюшу посмотреть, а ушла почти что артисткой театра танца! Не верю, ущипните же меня.
С Катей я уже давно хотела познакомиться, но просто подойти после спектакля было немного глупо. Да, конечно, я дарила ей цветы, когда артисты выходили на поклоны, и это было непередаваемым удовольствием. Я прятала в цветы послания в конвертике, втайне надеясь, что она будет пытаться отыскать меня среди своих подписчиц в Photobook. Вероятно, для кого-то это покажется странным, но у меня никогда не было настоящей подруги, которая бы вдохновляла (а именно Кате я обязана любовью к танцу), восхищала своей человечностью (она была вегетарианкой и волонтёром в приюте для животных), обладала удивительной «диснеевской» красотой (настоящая восточная принцесса!).
Чем больше я мечтала с ней познакомиться, тем сильнее ощущала, что это не просто желание дружбы.
Я никому не рассказала о том, что со мной произошло, ведь было это в рабочее время, а я отпросилась специально ради своей «миссии» с работы, попросту прогуляла. И завтра, получается, тоже. Ведь моя работа давно стала мне не мила, а такой шанс нельзя упустить. Я не спала полночи и с утра быстро настрочила СМС начальнице: «У меня ЧП, нужно отпроситься». Вскочила с постели, невзирая на недосып, и ринулась краситься, завтракать, делать зарядку… Меня будто подменили.
В театр я в тот день входила иначе, с гордо поднятой головой. Даже охранник со мной впервые поздоровался. Пришла я явно рано, никого из артистов не было ни на первом, ни на втором этаже. Я решила немного побродить и поднялась на третий этаж – как раз сегодня вечером у нашей хобби-группы тут должно состояться занятие по восточным танцам, в этом малом зале с голубыми стенами. Правда, меня на нём уже не будет. Ведь я теперь птица другого полёта. Тьфу-тьфу. Внезапно я услышала голоса, доносившиеся из зала. Я приоткрыла дверь, робко заглядывая внутрь. И кого я вижу? Екатерину. Нет, это невозможно! Её коротенький спортивный топ малинового цвета и леггинсы на талии как обычно подчёркивали изящность хрупкой фигуры. Она была с Матвеем. Ребята разогревались у хореографического станка.
– Простите, могу я тоже размяться? – Мне стало так неловко. Эти голубки уединились тут вдвоём, и вот явилась я.
– А, Ника! Верно? – Матвей смутился, я кивнула, негодуя, что он усомнился в моём имени. – Проходи, мы тоже немного рано.
Я посмотрела Кате в глаза и сказала, что она моя любимая танцовщица в их театре. Мне кажется, я покраснела в тот момент. Я точно покраснела. Я всегда заливаюсь краской, от любой неловкости. И зачем я это ляпнула? Подобные слова восхищения я писала много раз ей в комментариях. Как школьница…
– Ты смущаешь меня. – Милота Кати преумножилась в десять раз.
– А любимый танцор? – Матвей выпрямил спину и сдул волос со лба. Он был вылитый Ди Каприо в этот момент.
Я просияла, ответив:
– Безусловно, ваша пара прекраснее всех и технически, и эстетически.
Я начала разминаться, и Катя помогла мне придержать спину во время растяжки, а волны её волос опустились на мои лопатки. Когда же впоследствии я нашла на своей майке длинный чёрный волос, то в голове отозвался мягкий тон её голоса, словно она не говорила, а напевала колыбельную. Мы разговорились и не заметили, как пришло время работы.
Александр был рад видеть меня, когда близко подошёл, положил руки на мои плечи, расцеловал в обе щеки и сказал:
– Ну что, добро пожаловать в наш мир, Никуля.
Репетиция прошла сумасшедше. Я не ожидала, что я столько могу и хочу. Мы очень много дурачились; Александр сегодня был совсем не такой хмурый, как день тому назад. По окончании класса согласовали все моменты. Меня были готовы устроить на работу, да и притом с официальной зарплатой вдвое больше оклада менеджера-переводчика в визовом центре, плюс гонорары. А если научусь танцевать бальные, то смогу исполнять вместе с артистами весь репертуар театра. Я была в приятном шоке и пообещала уволиться в течение месяца с прежнего места.
– Но нужно будет много работать с утра и до вечера, в праздники, выходные, выезжать на гастроли. Есть такая возможность?
– Да! мужа нет, детей нет, я свободна как ветер. – Я буквально прыгала от радости, даже не думая, как может измениться моя жизнь.
– Ну и чудно. Следующая репетиция завтра утром в девять.
– Хорошо, спасибо, до свидания! – Я была счастлива словно дитя, вприпрыжку вылетая из зала.
Когда я вышла, в фойе меня ждали Матвей и Катя. Значит ли это, что мне совсем не нужно было навязываться, предлагать дружбу, как я предполагала себя вести до этого дня? Они и сами не против общаться. Вечному одиночке вроде меня всегда казалось чем-то немыслимым, что люди могут тянуться просто так, а не за какие-то заслуги. Я же, по непонятным причинам, отклоняла большинство предложений всяких дружб.
