Сверхплотная, ядовитая, раскаленная атмосферная броня Венеры встречает корабли землян словно потоком напалма разведенного напополам с серной кислотой, миллиметр за миллиметром выжигая многослойные композитные корпуса. После нескольких взлетов и посадок корпус прогорал до опасного уровня, и тогда его наскоро латали, заливая сверху слоем жидкого огнеупорного изолятора, словно заделывая печь глиной. Затвердев, вязкая грязно-серая масса образовывала новые тепловой барьер, могущий продержаться еще пару циклов, до тех пор, пока весь не исходил на карбомидные лохмотья, тогда процедура повторялась. И если девятнадцатому Гулагу еще повезло, отлетав свое, быть, как положено, списанным и переделанным в простейшую космическую станцию, то другим кораблям на Сахалине-28, прошедшим не меньший срок службы, еще предстояло летать, и совершенно зря, по мнению большевиков.

Деда не зря терзали смутные сомнения относительно двадцать восьмого номера. На момент отправки в резерв транспорты и так были изношены до предела, затем последовали долгие годы простоя и воровства оборудования, таким это замечательное наследство и досталось большевикам. А полученный приказ не только обязывает их привести старые посудины в действие, но и возлагает всю ответственность за управление эскадрой во время пресловутой «передислокации». Хорошо еще, что управлять транспортами они будут в дистанционном режиме, и возить пассажиров не предполагается.

– Марек, я у горловины шахты.

Сахалин-28 является военным объектом, и даже подступы к свалке здесь защищены, так что каждый шаг приходится сверять с интендантом.

– Защита отключена, заходи, гостем будешь. Двенадцать метров прямо, второй поворот налево и ты у резервного люка. Там стандартная задвижка, внутри должен быть свет.

Ольга лезет вперед, отстукивая наперстками по стенам трубы замысловатую комбинацию, позволяющую супругам интендантам и без сигнализации, по таким вот звуковым следам отслеживать перемещения любого человека или робота где угодно внутри их огромного общего дома. Тоже своего рода мера безопасности.

У каждого свой путь на орбиту, и Ольга отлично это знает, но даже для нее дорога в космос двух новых знакомых показалась весьма замысловатой. Хотя, с другой стороны, в ней нет ничего удивительного. Интендант Марек, к примеру, изначально не был ни выпускником той или иной академии, ни уроженцем колоний, ни вообще кем-нибудь – просто безработный наркоман из Тель-Авива, как-то раз в поисках денег на новый модный препарат ограбивший, зверски избивший и изнасиловавший тринадцатилетнюю девчонку.

– На вас была похожа, – сказал он Ольге при первом знакомстве.

Задержавшая его по горячим следам частная полицейская компания, согласно договору с правительством города имела право самостоятельно утилизировать преступника на запасные части, но тут на Венере открыли очередной крупный рудник, срочно понадобился дополнительный персонал, и утилизацию Мареку заменили двадцатилетним тюремным сроком, который он отбыл от звонка до звонка.

С толком использовав имеющееся время, бывший наркоман получил какое-никакое образование, так что сумел после освобождения устроится вольнонаемным, а тут неожиданно открылась вакансия на двадцать восьмой Сахалин, куда он и прибыл, вместе с женой. Супруги познакомились по переписке еще до его освобождения и идеально подходили друг другу: за три дня до свадьбы будущую миссис Марек выпустили из тюремного борделя после семилетнего срока за торговлю человеческими органами. И вот теперь они уже более года как абсолютно добропорядочные граждане, обживающие этот крошечный обитаемый остров.

Вот и третий трюм, она смотрит в него словно в огромную яму, просунув голову через потолочный люк. Единственная тусклая лампа едва-едва освещает напоминающий ракетную шахту цилиндр, на три четверти заполненный обгоревшими мусором – все, что осталось от когда-то богатого склада запасных частей. Гравитация, хоть и слабая, тут есть, потому Ольга спускается на поверхность по тонкому тросу, не доверяя мусорной горе под ногами.

– Я на месте, начинаю раскопки, – сообщает она на борт крейсера, после чего, орудуя десятью манипуляторами, приступает к разделке сплавившихся запчастей, выуживая необходимые металлы. Кузнецы уже открыли свой горно-обогатительный комбинат, на который она и отправит все-то сырье, что удастся отобрать у свалки, в попытке получить дополнительно несколько километров так необходимых проводов.

***

– Вира помалу!

Изгибаясь подобно длинным кобрам, силовые моторные тросы приходят в движение, и напоминающий железнодорожную цистерну саркофаг чуть заметно дрогнул, отрываясь от фундамента.

– Вира, еще на два сантиметра, хорош! Теперь подлезем.

Домчеев стопорит тросы, под цилиндром вспыхивает синее зарево – Кузнецы, наконец-то, смогли подвести свои резаки к последним элементам крепежа, которые по-прежнему удерживают саркофаг на его ложе.

– С дальнего края еще вира миллиметра на четыре, хорош, хорош! Смотрите внимательно, вам это понравиться, видите, тут все днище порядочно растрескалось, из трещин здорово фонит, высока вероятность утечки. Старшина, герметик товсь!

– Полеты в космос – это непросто работа, а романтика! – Ольга зло шепчет, вглядываясь в днище саркофага, испещренное сетью трещин. Сбываются худшие прогнозы, и ей придется-таки на ходу латать гигантскую бочку радиоактивного мусора, иначе она запросто может опрокинуть все свое содержимое им на головы. Если грянет, то противоатомный подбой ее скафандра, скорее всего, выдержат и ей не придется проходить срочный курс лечения острой лучевой болезни, а вот кораблю точно будет конец. Значит, пренепреятнейшего события утечки надо избегать любыми способами.

Квантовые часы в третьем позвонке отсчитывают начало седьмых суток с момента прибытия на Сахалин-28. Шесть дней проходят почти как в боевом походе, без сна и пищи, целиком и полностью на стимуляторах, позволяющих раунд за раундом выходить на битву с кладбищем кораблей, в попытке вытащить из его крепких объятий еще один борт.

На флотской службе не бывает чудес, и чтоб там от них не требовали в штабе, спасти все имеющееся на базе имущество невозможно. Значит, – подытожил на первом собрании Дед, – будем работать старым проверенным способом, собирая из двух или трех совсем негодных кораблей один более-менее годный.

Так они и работают, собрав за шесть дней семь пригодных судов, пусть для этого и пришлось разобрать на запчасти восемь других. В ход идет практически все – от элементов несущего корпуса до устаревшей электроники и иллюминаторов.

С номером восьмым возникли серьезные проблемы – корпус и большая часть механизмов на нем в приличном состоянии, и Дед принял решение восстанавливать его. Но вот реактор сильно поврежден и, вместе с разнообразным радиоактивным мусором, забран в защитный саркофаг устаревшей конструкции, к тому же изрядно прохудившимся за долгие годы. А на другом непригодном к полетам корабле, с прожженным до дыр килем, нашлась работоспособная энергетическая установка. Решение напрашивалось само собой, и вот теперь большевики проводят не предусмотренную уставами операцию по замене реакторов подручными средствами, не обращая внимания на постоянные утечки радиации.

– Последний захват – еще три секунды, две, одна.

Саркофаг освобожден от креплений, и Домчеев немного приподнимает его, дав возможность Ольге подвести к растрескавшемуся днищу распылители, затягивающие глубокие трещины вакуумным герметиком. Примитивный, конечно, ремонт, и она отлично это знает, но данная мера даст им возможность вытащить истекающий радиацией цилиндр через правый грузовой порт и отправить его дальний конец Сахалина, ко всему другому мусору.

– Вира, вира.

Колебания тросов передаются саркофагу и часть его содержимого просачивается через трещины, несмотря на все усилия Ольги, поглощенная доза излучения возрастает, превысив отметку в сто тридцать пять грей и не собираясь останавливаться. Скафандры придется хорошенько чистить.