– Вы закончили? – спросил ее хозяин, пока Кесси соскребала свое помятое тело с мата.

– Да, босс, – довольным голосом сказал амбал. И Кесси поняла, что его дыхание совершенно нормальное, в отличии от ее порывистого, хриплого и еще ко всему трясущихся конечностей.

Она осознала, как многому и как тяжело ей придется учиться в том, что она выбрала. А впереди были еще приемы и упражнения сегодня. Когда же они пришли в небольшое отдельное здание по переходу, там оказался маленький тир. Результат Кесси, вернее ее первый выстрел из пистолета, был удручающим, не то слово. Девушка чуть не разревелась, ощущая себя полной неумехой, абсолютно бесполезной, ни на что не годной, ровно такой, как говорил разочарованно Макс. Вернувшись в комнату почти через пять или шесть часов, как ушла оттуда, она чувствовала только огромное желание забиться в своей коморке и тихо плакать от бессилия. Но даже это ей не дали сделать.

– Что расселась. Быстро душ, обедать и будем учиться, – приказал Макс.

– Мы же все прошли? – удивилась она.

Макс в недоумении на нее посмотрел.

–Ты что считаешь, что то, что дают любому школьнику хватит тебе? – его глаза недобро сверкнули. – А может ты решила сделать так, чтобы меня убили? – и он произнес это с такой неожиданной ненавистью, наклонившись к ней лицом так близко, что она увидела, что его глаза не полностью черные, а все-таки есть небольшая граница между радужкой и зрачками.

– Нет, – жалобно протянула она, сжавшись в комочек.

Макс тем временем отстранился и продолжил тем же недовольным тоном.

– Чтобы просто жить – возможно, но чтобы выжить и спасти чужую жизнь – точно нет.

Кесси поняла, что попала в очередной ад, и теперь демон этого ада не даст ей покоя, пока она либо не погибнет от тренировок и придуманных им испытаний, либо не станет чем-то очень похожим на него. Таким же сильным, безжалостным и безразличным. Девушке не верилось, что она сможет, что выдержит, но желание жить и угодить ему, а еще где-то внутри надежда выбраться вдруг придали ей сил. Но надолго ли?

Уже через неделю все дни Кесси слились в один долгий ужасный момент, и стали похожи один на другой. Она потеряла счет этим дням и не замечала, как быстро пролетает время.

С самого утра ее бесцеремонно расталкивал Макс, давал ей минут двадцать на все про все, включая завтрак. А дальше начинался ее тяжелый и напряженный очередной «рабочий» день, после каждого из которых она живого места не чувствовала на своем теле, а голова была полна напичканными и вколачиваемыми в нее Максом знаниями. Каждое утро и каждый день ее бросали, кидали, били, учили, орали, щипали, потому что Хэнк пользовался любой возможностью полапать ее своими огромными противными ручищами, а она сцепив зубы терпела и не просила пощады. А вечером приходил Макс, и они занимались до позднего вечера.

На его занятиях она изучала сначала предметы, как в школе: биологию, физику, математику и кучу всего другого, но постоянно делался акцент на поддержание или наоборот лишения жизни человека и его физического состояния, а еще полет и траекторию пули, выживание в сложных условиях и тому подобное. Кесси постепенно узнавала самые разные вещи и факты о том, как поступать в экстремальных ситуациях, а еще при разных травмах, ранениях, болезненных состояниях и даже такие, как что делать, когда кто-то подавится. А еще кучу разнообразной информации из совершенно разных сфер, что она не всегда понимала, как ей это сможет пригодиться. Девушка не понимала, зачем телохранителю знать о разных условиях, как скрываться, как тренировать волю и многое другое, но послушно слушала. Кесси было все это учить очень тяжело и вместе с тем, очень интересно.

Каждый вечер она с трудом доползала до дивана, а всю ночь ей еще снилось все то, что было и происходило с ней за прошедший день.

«Я не выдержу», – почти постоянно стучала в ее голове мысль. –«Я сдохну, и никто обо мне и не вспомнит и не пожалеет», – было ее каждодневной мыслью перед сном.

Периодически она тонула в жалости к себе, но ни Хэнк, ни Макс не давали ей свободной минуты и шанса утонуть в ней с головой окончательно, доводя Кесси до полного изнеможения каждый день своим обучением.

А затем было утро и все повторилось опять и снова.

Макс и Хэнк через некоторое время начали с ней более плотные занятия по оружию и борьбе. На каком-то этапе девушка стала уставать настолько, что падая каждый вечер как убитая, ей было даже все равно, или почти все равно, что думает Макс, если она не расправит диван или не расстелет постель.

И вот, когда ее отчаяние и уверенность в своей полной несостоятельности и неполноценности стали полными, у нее потихоньку начало получаться. Это было так неожиданно и так моментально согрело ее душу, что Кесси стало легче дышать. Но ни Хэнк, ни тем более Макс, ничего ей не сказали и ни разу не похвалили. Казалось, они даже были недовольны, что это заняло у нее так много времени. Постепенно Кесси все-таки стала замечать, как меняется от тренировок ее тело, как формируются и крепнут мышцы, увеличивается выносливость и гибкость от занятий и упражнений. А затем неожиданно то, что ей какое-то время назад казалось необычайно трудным, теперь получалась легко и непринужденно.

«Меня тренируют не хуже морских котиков», – думала она порой, злясь на Хэнка и Макса, и не понимая, зачем ее так мучают. Но она сделала тогда свой выбор и была обязана подчиняться, чтобы ее не признали совсем ни к чему негодной, кроме постели для утех.

А потом к уже имеющимся занятиям прибавились совершенно неожиданные и необычные: ее учили держаться в обществе, красится, одеваться, разбираться не только в оружии, но и драгоценностях и этикете. Во всем этом ежедневном непрерывающемся мучительном процессе Кесси не заметила, как пролетел почти год.

Как-то на очередном занятии с Хэнком он позволил себе немного более грубую и откровенную «ласку» чем она уже почти привыкла. Когда они боролись, вернее отрабатывали захват, Хэнк сделал подсечку, и Кесси упала лицом вниз на мат, а он тут же заломил ей руку за спину так сильно, что у нее забелело в глазах от боли, а сам тем временем бедром зафиксировав ее тело, второй рукой раздвинул ей ноги и стал поглаживать ее между ног, прямо там, более откровенно, надавливая сильнее, чем делал это обычно, тихо приговаривая:

– Вот так, тебе понравится.

И тут Кесси накрыло что-то, чему она потом не могла дать объяснения. И тогда девушка, превозмогая боль захвата, выгнулась и затылком ударила ему в лицо, он крякнул от боли и тут же не только прекратил, но и отпустил ее вовсе. Тогда Кесси стремительно вскочила и в порыве бешенства сделала подсечку, уселась на Хэнке в районе его живота, упавшего на спину в недоумении, и стала изо всех сил с остервенением душить его, зло и в приступе какого-то безумства и ярости бормоча при этом:

–Не смей меня больше трогать! Никогда не лапай меня больше!

Хэнк хрипел и отбивался от нее как мог, но она, привыкшая к боли и побоям, не обращала на его удары никакого внимания.

Вдруг Кесси почувствовала, что ее буквально мертвой хваткой схватили за талию и оттаскивают, а она все равно продолжала брыкается, в стремлении довести дело до конца. Все те унижения, которым подвергал ее Хэнк стоили у нее сейчас перед глазами, и она не могла остановиться, изрыгая совершенно неженские ругательства и угрозы. Вдруг девушка услышала над ухом оглушающий и холодный голос Макса:

– Кесси, заткнись! Остановись уже! Я приказываю тебе или пожалеешь!

Пелена безумия постепенно стала спадать, и она наконец разжала кулаки и тяжело дыша, обмякла на руках Макса.

– Ты чего как бешеная? – чуть ли не с обидой в голосе бормотал Хэнк, вставая с мата.

У Кесси был шок. Она не представляла, что способна на такую злость и жестокость. Она была всепоглощающая, наполнявшая каждую клеточку ее тела, беспощадная, ослепляющая и неумолимая.

– Что это со мной?!?! – выдохнула она, часто дыша, моргая глазами и не видя ничего вокруг, понимая только, что сидит на мате, а Макс сверху вниз смотрит на нее.