— Правильно, отдыхай, пока отдыхается. Забот послезавтра будет полон рот.

Романов с некоторым подозрением посмотрел на хозяина и благосклонно принял чашку чая. Как и большинство ленинградцев он обожал зимой горячий чай.

— С травами?

— Да, жена сама собирает.

— Она здесь живет?

— Сейчас в Минске с внучками. Но часто здесь бывает.

— Что, не прижилась в Москве?

— Нет, не прижилась, — Машеров поставил чашку на столик и потянулся за бутылкой, разливая наливку в маленькие, как напёрстки, рюмки. — Тягущая там какая-то атмосфера. Давит, говорит, на душу. У нас тут лучше, мы страна вольных аистов.

Они еще некоторое время молча пили чай, наливку, ели маленькие пирожки с разной начинкой. Зашли «еще по одной».

— Да, собственно, мне и самого столица больно уж тяготить начала.

— Ну сейчас ты больше здесь обитаешь. Вон какие хоромы отгрохали!

— Да! — махнул огорченно рукой бывший первый секретарь Белоруссии. — В Политбюро настояли. Нашей охранке проще меня в таком комплексе охранять. Здесь же поблизости выстроили новые дачи всех наших первых. Чтобы рядышком за забором, значит, обитали.

— Чего-то опасаются?

— Возможно. Мне не докладывают. С другой стороны, это и удобно, можно общаться чаще. Когда захочешь, а не когда получится.

— Командуешь?

— Не, — отмахнулся Машеров, — своих забот нынче выше крыше. Некали паказвац! Чаще прибегают совета спросить.

— Или попросить чего-то.

— Ну не без этого. Я ж нынче в фаворе! Приближенный к первым лицам. Правда, до сих пор не разумею откель такая милость.

— Все ты отлично понимаешь, Петр.

Они давно договорились разговаривать друг с другом на ты. Почти одного года, оба были на войне и знали почем фунт лиха. И оба чужаки в сложившейся за долгие годы московской элите. В ЦК уже поговаривали, что они составляют костяк новой антимосковской оппозиции. И такая полускрытая фронда вышла большой ошибкой для досужих столичных сплетников. Многие уже поплатились за свои устаревшие взгляды и быстрее собственного визга вылетели из теплых кресел. Молодые секретари ЦК были людьми зубастыми. Тёртые калачи, их лестью и славословиями не возьмешь, подавай на-гора сухие цифры.

— Послезавтра с утра у нас большая программа. Сначала в Минск, ИСИ, ознакомишься с нашими последними достижениями.

— А что, есть прорывы?

— И еще какие! Правда, не только белорусские. Почитай, половина страны на это дело работает.

— Значит, вскоре ждать нам собственный персональный компьютер? — Романов имел техническое образование и новые термины схватывал на лету. Ценность внедрения в народное хозяйство и повседневную жизнь цифровых технологий он отлично понимал и поддерживал.

— Ну еще рано говорить…

— Да колись давай. Знал ведь, что хвастаться будешь.

Машеров не мог усидеть и по привычке начал ходить по зале.

— С учетом внедрения и постройки новых предприятий, еще нужно года два-три. Но уже тысячами комплектов и многое внутри каждой ЭВМ свое, собственное. Вот недавно производство принтеров в Бресте запустили, наконец-то упорядочили безудержный рост номенклатуры на все изделия. Ну и самое главное — создана база для массового производства интегральных схем. Здесь уже вовсю использовали послезнание людей из того будущего. Но сам понимаешь, между теоретической базой и внедрением в производство всегда имеется временной лаг. В последние месяцы зеленоградцы здорово постарались. Какое там масштабное строительство сейчас идет! Вот это будет настоящий прорыв в будущее. Наша Кремниевая долина.

— Знаю, бывал там, ознакомился. И еще вроде в Каунасе что-то строят?

— Это я настоял. Кадры для литовских товарищей подготовим у себя. Пока же в Минске, Бресте и под Москвой собираем машины на основе американских комплектующих.

Романов задумчиво посмотрел на визави:

— Все хотел спросить — а как вы их достаете в товарном количестве?

Машеров снова улыбнулся:

— Ну здесь надо теребить наши компетентные органы. У нас официальный договор с фирмой из Ирландии. Еще финны разную электронику, как сейчас оказалось, производят. Нам ведь много еще всего в производстве не хватает, даже не упомнишь сразу. Например, наши машины нередко повреждают кристаллы ввиду повышенной вибрации и требуют частой перенастройки лезвия пилы. СССР пока не удалось наладить производство высокоточных резцов с алмазным напылением, их также приходится импортировать. А это, заметь, более ста тысяч долларов за штуку.

Романов хмыкнул и заговорщически понизил тон:

— Не переживай, мы получаем все это за их же деньги. Слышал о венчурных фондах и офшорах?

— В общем виде приходилось.

— Как оказалось, сейчас их развитие в самом разгаре. Так что мы успели в обеих сферах зацепиться.

— Венчуры вкладывают в так называемый рискованный бизнес?

— Ну типа того. Но мы то уже знаем, что рванет вперед, а что нет. А это многие миллиарды долларов будущей выгоды.

— Интересно.

— Конечно! Потому американцы сейчас буквально ссутся кипятком, они же не в курсе, как и кто против их рынка работает.

— Приятно быть в роли догоняемых.

— Правильно, не все же им ресурсы под себя грести, — Петр Миронович остановился. — Слушай, Гриша, а кто-нибудь считает сколько их в нашем временном отрезке мы сможем перетянуть на себя. Просто у меня ребята сейчас заняты с москвичами обсчетом всего нашего хозяйства. Для создания проектного задания и начала работы ОГАС в усеченном виде. Благо, возможности только что созданного Борисом Бабаяном компьютера позволяют. Ох, как его военные хотят к себе утянуть, еле отбились! Минобороны вскоре еще один такой создадут, над ним уже в Киеве плотно работают ребята Виктора Михайловича.

Романов задумчиво посмотрел на напёрсток с наливкой и потеребил брови:

— Он сам здесь будет?

— К сожалению, нет. Работой занят по самые уши. Ему же карт-бланш дали и навалили всего сверху. Спаситель советской экономической модели! Но он-то сам знает свои минусы и проблемы лучше нас. Попросил пока его не дёргать. Хочет кардинально пересмотреть свои грандиозные планы в свете полученной из будущего информации. Кое-что из его теорий оказалось неверным, где-то сделаны не совсем правильные выводы. Думает человек. В общем.

— А вы что?

— Не мешаем, — Машеров, наконец, сел и налил себе еще чаю. — Тут вот какое, Гриша, дело. Оглянешь всю эта махину под названием Советский Союз и приходишь к странному выводу. Для её поворота прежде всего один закон — семь раз отмерь и один отрежь. Ошибок нам никто в этом случае не простит. Мы как саперы на минном поле. Поэтому думать, думать и думать.

Романов потеребил в руках рюмочку с наливкой и засмеялся:

— Вот какие мы пивуны, вторую осилить не можем.

— Давай, я и по третьей согласен, раз разговор пошел. С чаем хорошо пьется.

— Да, приятная вещица. Дашь мне в дорогу бутылочку-другую?

— Хоть ящик!

— Это уже многовато. Хотя давай, раздарю. Пусть видят, что белорусы не только бульбу сажают!

— Рано мне рулить, Пётр. Поначалу смелый был, мол большевики и не такие горы сворачивают. А как окунулся в этот водоворот с головой, так по-настоящему страшно стало.

— Чего так?

— Ответственность, история, будущее. Думаешь, чего они так два с половиной года назад всполошились? Почему резкие движения аж на самом верху начались?

— Заглянули в зеркало времени?

— Правильно мыслишь! Вот ты наверху, думаешь, что великий и все в стране идет как надо. На мелочи и жалобы особого внимания не обращаешь. Люди всегда будут жаловаться, так они устроены. На поверку же ведешь государство прямиком к неминуемому краху. И все, все потом будут знать, чья это была вина. Это же проклятье на столетия со стороны соотечественников! Наверху ни в коем случае не должны сидеть политические проходимцы, они там невероятно опасны.

— Ты себя считаешь таким? — Машеров удивленно посмотрел на товарища.

— Нет. Но… — Романов тяжело вздохнул, — боюсь, что пока не потяну. Масштаб другой, мировой. Мне же надо побыть на вторых ролях, втянуться.