— Повзрослеть мне не суждено? — задала я риторический вопрос, констатируя очевидный факт.

— Никак, — Айштар хихикнул и снова стал похож на семилетнего мальчугана. — Ты не сможешь скрыть или подавить свои эмоции: они сверхмощные от рождения. Ты — одаренная, смирись с этим. Выход у тебя только один: научиться управлять тем, что имеешь. Ну и использовать Дар строго по назначению. Вот и все. Остальное произойдет само собой. Так что учись контактировать со своими эмоциями, человечка. Не бойся их понимать, осознавать и проживать. Твоя сила — в твоей слабости. Сила и слабость — две стороны одной медали, так папа говорит. А он никогда не ошибается.

Я только глубоко вздохнула. Ну что тут скажешь? Не верить Повелителю Сумеречного мира — глупость космического масштаба.

— Кстати, твой резерв растет о-го-го, — сказал Айштар, сосредоточенно глядя в район моего солнечного сплетения. — Еще нестабилен, но уже впечатляет. Не думал, что ты сможешь вытащить айсика из пустоши Хаоса.

— Ты про белого медвежонка? — я невольно улыбнулась, вспомнив маленькую пушистую прелесть с ярко-фиолетовыми глазами-бусинками и большими ушами, как у летучей мыши. — Сама не знаю, как это получилось. Я почувствовала его боль, подбежала, чтобы помочь, но не знала как. Потом ощутила агонию. Я сразу поняла, что это именно агония, и мгновенно осознала, что малыш вот-вот покинет мир живых. Внутри меня что-то всколыхнулось, потом стала выплескиваться энергия. Я плохо понимала, что происходит, а когда очнулась, то малышу уже ничего не угрожало. Это я тоже сразу почувствовала.

— В него попала черная молния — сильнейший сгусток темной энергии, поглощающий энергию жизни. На марсиан черная молния практически не действует. Так, небольшой ожог да парочку деньков мигренью помучаются, это в худшем случае. А вот остальным существам от черной молнии спасения нет: она за считанные минуты отправляет жертву в вечность. Но твоя энергия смогла не только нейтрализовать действие черной молнии, но и восполнить запас жизненных сил айсика. Твои возможности гораздо больше, чем я думал.

— Но я все равно не смогу пробудить эмоции у неживорожденных, ведь так? — упавшим голосом спросила я.

— Так, — мальчишка пододвинулся и прислонил голову к моему плечу. — Это больно, я знаю. Больно осознавать, что ты можешь спасти два мира и при этом не в состоянии помочь дорогому тебе человеку. Но ты справишься, Виталина. Понимаешь, реальность такова, что каждое существо как частица Вселенной в силах справиться с любой возникающей на его пути трудностью. Иначе они бы не возникали, таков закон. Трудности — это уроки, ты же знаешь. Они делают нас сильнее.

— Я постараюсь, — после длинного выдоха едва слышно прошептала я. — Постараюсь справиться.

— Как тебе марсианские сущности? — эмин приподнял голову и хитро подмигнул, резко меняя тему разговора. — Теперь ты в полной мере осознала, насколько дефективны сущности жителей твоего мира?

— О да, дефективны — это мягко сказано, — перед моим мысленным взором возник образ огненного дракона Дархара. — Землянам такие сущности и не снились.

— Слабые сущности — это результат выбора твоих предков, — упавшим голосом сказал Айштар, опустив голову.

— Результат выбора? — я даже рот открыла от удивления.

Это же как нужно было ошибиться, чтобы ослабить целую планету?

— Земляне выбрали не тот путь. Много веков назад они выбрали жить «здесь и сейчас», потребляя, уничтожая и ничего не отдавая взамен. Решили, что эмоции и чувства — это слабость, от которой нужно избавиться. Придумали, а потом сами поверили в то, что превосходство над другими, несметные полчища материальных вещей и показушный успех облегчают жизнь, делают ее лучше, счастливей и радостней. Только вот забыли самое главное. Все мы — дети Вселенной, и истинным счастьем является наполнение жизненной силой внутреннего пространства, а не украшение внешнего. Материальный достаток и престиж — это пыль. Единственным настоящим сокровищем является Свет Души, потому что это энергия жизни и залог будущего.

— А чем больше Свет Души, тем сильнее сущность, — закончила я мысль Айштара.

Раньше я об этом не задумывалась. Но очевидно, что пришелец прав. Мы сами во всем виноваты.

— Вот именно, — кивнул мальчишка. — Верно и обратное, поэтому у слабых сущностей крошечный Свет Души.

— Не думаю, что мои предки хотели такого результата.

— Конечно нет. Не хотели. Так получилось, потому что в погоне за пылью они перестали быть собой. Перестали прислушиваться к своей сущности, потеряли с ней связь. Разучились быть счастливыми и радоваться жизни, а потом вообще забыли, для чего им дана жизнь. Земляне утратили ориентиры и сбились с пути. Приходят в мир ни с чем и уходят ни с чем, а должны уносить в вечность Свет Души, чтобы передать его своим потомкам. Природа не терпит пустоты, она стремится к развитию, а для этого ей нужна энергия жизни и сильные сущности. У слабых сущностей будущего нет.

— Странно, что на роль спасительницы миров выбрали именно меня. Я ведь тоже землянка. Такая же, как все, со слабой сущностью.

— Нет, Виталина. Ты — иная. Так уж вышло, прими это. Ничего не бывает просто так, у Вселенной нет случайностей. Все, что происходит, происходит с определенной целью. Каждая роль каждого участника каждого события направлена исключительно на сохранение всеобщего баланса. Высшие Силы наделили тебя Даром Пробуждения, потому что именно ты была для этого рождена. А это значит, что ты справишься. Понимаешь?

— Мне повезло, что у меня есть ты, — я улыбнулась.

— Угу, — Айштар подпер маленьким кулачком подбородок и задумчиво произнес, глядя куда-то в никуда: — И не только я. У тебя есть много друзей, и твой марсианин, и любовь вот-вот нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Она такая: приходит без приглашения, входит без стука и остается без разрешения. Великая и непобедимая, ей ни к чему все эти условности. Любовь станет твоей опорой, человечка.

— И в кого ты такой умный, пришелец-вундеркинд? — не удержалась я от смеха, глядя на мальчишку, совсем еще ребенка, рассуждающего о любви с видом мудрого старца.

Про то, что этому ребенку пятьдесят семь лет, я стараюсь не думать. И у меня почти получается.

— В папу с мамой, в кого ж еще? — Айштар посмотрел на меня, как на недотепу, не знающую прописных истин. — Ну не в твоего же марсианина.

— Эй, он не мой марсианин, — я притворно насупилась. — Он мой друг.

— Да? — пришелец сощурился и, глядя мне прямо в глаза, спросил: — Ты что так и не поняла? Ты его пара, Виталина.

— Я кто? — мне захотелось срочно упасть в обморок, прямо с подоконника. — Шутить изволите, ваше наследное высочество?

— Какие уж тут шутки, — фыркнуло это самое высочество. — Констатация факта.

А вот теперь я выпала в осадок, вернее, мой мозг выпал в осадок и застрял комом в горле. Даже не комом, а звездчатым тетраэдром. Принять такой факт человеческий разум оказался не готов от слова совсем. Меня словно парализовало. Я сидела столбиком и, не моргая, пялилась на улыбающегося во весь рот эмина.

— Но… мы ведь разные, — я попыталась найти хоть какое-то оправдание своему категорическому недоверию. — И ему сто семнадцать лет… марсианских.

— И что? — Айштар не собирался церемониться с моей нервно подрагивающей яйцевидной внутренней частью черепной коробки. — Какое это имеет значение?

— Это невозможно, — прошептала я, начиная осознавать, почему мне так хорошо и легко рядом с Дархаром, словно мы знакомы целую вечность, почему наши соприкосновения даже через акварилл доставляют удовольствие и наполняют энергией, почему он так бережно относится ко мне, почему пригласил на Марс, почему не познакомил со своей парой…

— И даже то, что быть не может, однажды тоже может быть, — с озорной улыбкой сказал пришелец. — Не твои ли слова, человечка? Кстати, мне уже домой пора.

— Постой, — я схватила эмина за руку, все еще находясь в состоянии нестояния, несидения и самого что ни на есть реального шока.