Как только с незапланированным перекусом было покончено, я нагло подхватил Витошку на руки, отнес к дивану и усадил к себе на колени. Она пыталась пыхтеть и вырываться, но я безапелляционно заявил:

— Можешь возмущаться, ругаться, царапаться и даже кусаться, но я тебя не отпущу. Почему Тимуру можно, а мне нельзя?

Она на секунду притихла, потом спросила:

— Эй, ты что, ревнуешь к Тимуру?

— Нет, — честно ответил я, — обидно просто.

— На обиженных воду возят, — хмыкнула малышка и прижалась щекой к моей груди. — Я люблю вас обоих. Всеми фибрами души. Со знаком бесконечности.

Я ничего не сказал, только крепче обнял это невинное создание. Медленно скользнул взглядом по офигенной фигуре, одетой в простую черную футболку и черные облегающие штаны, на мгновение задержался на волнующем изгибе бедер и тихо вздохнул, машинально запустив руку в слегка растрепанные волосы. Виталина вздрогнула, но не отстранилась. Еще бы! Я давно успел заметить и учесть, что она не меньше меня балдеет от прикосновений к волосам. И да, я нахал, наглец и излишне самоуверенный засранец в одном лице, потому что упускать подвернувшуюся возможность не собирался.

— У тебя совесть есть? — спустя минут пять спросила разомлевшая от моих скромных ласк малышка.

— Не-е-т, — протянул я, продолжая поглаживать каштановое покрывало волос, раскинувшееся по хрупким плечам и худенькой спине.

Решив не ограничиваться простыми поглаживаниями, стал массировать кожу головы подушечками пальцев. Медленно, дразняще.

— Наглый мальчишка, — спустя еще минут пять промычала Виталина, не открывая глаз.

— Есть такое, — не стал спорить я, растянув губы в легкой насмешливой улыбке.

И попробуй теперь сказать, что любишь меня так же, как Тимура. Меня нужно любить сильнее, я ведь лучше. К тому же я от тебя без ума, и готов признаться в своих чувствах прямо сейчас. Даже письменно, и в нескольких экземплярах, если потребуется.

— А мы пропущенные лекции слушать будем? — хрипловатым полушепотом поинтересовался объект моих массажных экспериментов, нарушив все планы на признание.

— А надо? — спросил я, закатив глаза.

— Угу, — пискнуло это лохматое недоразумение, плавно скатилось с моих колен и направилось за коммуникатором. — Есть такое слово «надо», огромное, как громада. Заодно совместим полезное с приятным.

С нескрываемым восхищением и отнюдь не платоническим интересом я следил за перемещениями по комнате чертовски привлекательной и до неприличия сексуально взлохмаченной девчонки. Настроение уже в норме, его не испортят даже нудные лекции. А если чутка постараться, то можно и кайфануть. Да, я такой.

Самым наглым образом я разлегся на диване во весь рост, оставив свободным маленькое пространство у головы. Расчет оказался верным, и как только малышка устроилась рядом, тут же придвинулся поближе, беззастенчиво положил голову ей на колени и прикрыл глаза.

— Хитрюга, — тут же прозвучало в мой адрес.

— Он самый, — хмыкнул я и мысленно заурчал от удовольствия, предвкушая предстоящее блаженство.

Так слушать лекции я готов хоть до утра. Под монотонную речь преподавателей, вещающих нечто несомненно важное и нужное, но катастрофически скучное, и под обалденно расслабляющие движения тонких пальцев малышки, перебирающих мои волосы.

До утра не получилось. Я уснул.

— Очуметь! — раздалось со стороны подоконника, и я, не мешкая, метнулась к окну, чуть не опрокинув мольберт с будущей картиной, над которой увлеченно сопела последние полчаса.

— Привет! — шепотом поздоровалась с Айштаром и заключила мальчишку в цепкие объятия.

— Я тоже рад тебя видеть, — пискнул эмин, вырываясь. — А что здесь делает светлый эльф?

— Спит, — хихикнула я, бросив взгляд на безмятежное лицо Карима, выглядывающее из-под пледа.

— Спит, значит, — протянул Айштар, внимательно рассматривая лежащее на диванчике и тихонько посапывающее тело моего рыцаря. — Хороший эльфик. Ладно, пусть спит.

— Тебе Тимур привет передавал и просил сказать, что помнит, как ты его перехитрил, — вполголоса протараторила я, еле сдерживаясь, чтобы не затискать мальчугана.

— Я тоже не забыл, как он меня мелким назвал, — запыхтел ежиком Айштар.

— Мальчишки, — со смехом проговорила я, взлохматив почти аккуратную прическу эмина.

— Что вы, девчонки, понимаете в мужской дружбе, — фыркнул пришелец и скрестил руки на груди. — Ну как тебе Марс?

— Незабываемо, — выдохнула я, усаживаясь на подоконник рядом с наследником Сумеречного мира.

— Расскажешь? — с нескрываемым любопытством спросил мальчишка, сверкнув черными глазенками.

— Конечно, — тут же отозвалась я, лихорадочно обдумывая, с чего бы это начать.

Не тут-то было! Воспоминания проносились с такой скоростью, что мозг не успевал соображать. Картинки в голове сменялись одна за другой, мельтешили, переплетались друг с другом, образуя запутанное нечто, распутать которое не представлялось возможным. Я зажмурилась в попытке прекратить эту безумную канитель, но ничего, кроме головокружения и тошноты, это не принесло.

— Ясно, — фыркнул Айштар, — так я и думал. Расслабься уже, сам посмотрю.

Я с недоумением уставилась на пришельца.

— Смотри мне в глаза и не шевелись. Больно не будет, не бойся.

Я сглотнула и сделала, как было велено. Заглянула в черные, как ночь, глаза и замерла. Слегка вздрогнула, услышав в голове какой-то щелчок, но потом расслабилась и с интересом стала наблюдать, как против моей воли в памяти мелькают события последних дней, начиная с посадки на марсианский звездолет. Яркие образы стремительно пролетали вперемешку с туманными пятнами и черными точками. Не знаю, сколько времени прошло, но я сразу поняла, когда все закончилось. Исчезло ощущение постороннего присутствия в моей голове — вместо этого появилась легкая слабость, которая, впрочем, очень быстро прошла.

— Неплохо, — произнес Айштар после некоторого задумчивого молчания. — Думаю, тебе будет интересно узнать, что на твоем сознании установлено три мощнейших блока. Мне удалось приоткрыть только один.

— Ты не перестаешь меня удивлять, пришелец-вундеркинд. И что это за блоки?

— Хрустальный щит, Пелена забвения и Вуаль безмолвия, — не моргнув ни одним глазом, выдал эмин.

— И? — мое любопытство не просто зашкаливало, оно готовилось на меня наброситься. — Не издевайся над бедной землянкой, рассказывай уже.

— Так это я всегда пожалуйста, — с довольным видом произнес Айштар и принялся проникновенно просвещать крайне любопытную особу человеческой расы в моем лице, болтая в воздухе босыми ногами. — Хрустальный щит — самый мощный ментальный блок из всех существующих. Его невозможно ни открыть, ни снять, ни взломать. Он скрывает от посторонних мыслительный процесс и его результаты. Теперь твои мысли прочитать не сможет никто, включая меня и твоего марсианина. Правда, мы сможем видеть те из них, которые ты сама захочешь нам показать. Если захочешь. Пелена забвения — это блок, наглухо закрывающий воспоминания определенного периода времени. Вместо воспоминаний проявляется пустота. Снять его может только тот, кто установил, или очень сильный менталист, как мой папа например. Я еще не так силен, поэтому не смог даже приоткрыть. У тебя Пеленой забвения скрыты две ночи, проведенные на Марсе. И это странно, ведь ночью ты должна была просто спать, однако между моментами засыпания и пробуждения находится пустота. Непонятно, но факт. И последний блок — Вуаль безмолвия. Он частично прикрывает воспоминания определенного периода времени, а то, что остается в памяти, невозможно воспроизвести ни в каком виде. Этот блок я смог приоткрыть, но увидел далеко не все. Полный доступ может быть только у марсиан, поскольку Вуаль безмолвия их изобретение. Вот так.

— И что все это значит? — слегка опешив от полученной информации, поинтересовалась я. — С Вуалью безмолвия понятно, Дархар предупреждал. А остальное?