Пока он с девчонками собирал сладости, стол многократно удлинился, загибаясь по центру, чтобы влезть в зал. На привычных местах первогодок уже сидели бабушка Эби, мама Сэм и незнакомые Гарри мужчина и женщина, он решил, что это родители Зои.

Бабушку Эби Гарри впервые встретил ещё в середине сентября, она частенько наведывалась в Хитченс проведать внучку и пообщаться с преподавательницами. А вот с мамой Сэм Гарри познакомился лишь в конце октября, когда в честь празднования «дня яблока» родители Сэм организовали для школы поездку на их ферму. Ребята провели у них в гостях всё воскресенье, собирая яблоки для приготовления сладостей на грядущий Хэллоуин, а в субботу гуляли на празднике в Кембридже, где и поселились на те выходные.

Устраиваясь за столом, Гарри вежливо поздоровался со взрослыми, уже поджидавшими их. Его подозрения оказались верны — Зои познакомила всех со своими родителями. Пожимая руку мистеру Селвину, Гарри почему-то подумал, что именно так и должны выглядеть чистокровные волшебники: строгие, в длинных тёмных мантиях, с длинными же чёрными волосами и немного надменной улыбкой. Впрочем, в улыбке миссис Селвин не было ни капли надменности, да и мантия её была приятного бирюзового цвета, а волосы русыми и очень волнистыми.

Несмотря на присутствие множества незнакомых Гарри людей, праздничный ужин пролетел весело и непринуждённо. С кем-то он даже успел познакомиться, а некоторых видел уже не в первый раз.

Мистер Селвин рассказал немного о Дурмстранге, где они с женой учились. Миссис Трэверс — бабушка Зои — в свою очередь поделилась воспоминаниями о Шармбатоне. Праздник закончился даже немногим позже полуночи, поэтому до своей кровати Гарри добирался уже с закрывающимися глазами, если бы не Тонкс с Сабриной, то он, наверняка, отрубился бы где-нибудь в коридоре.

***

Разговор в кабинете Альбуса Дамблдора явно вёлся уже давно и, судя по усталым лицам троих присутствующих, успел порядком утомить всех.

— Камень не поможет ему создать нормальное тело, я в этом уверен, — произнёс Альбус, казалось, уже не в первый раз.

Он протёр лицо ладонью, словно это могло помочь ему взбодриться.

— Но если Волдеморт, как ты говоришь, настругал себе пачку хоркруксов и может возродиться с помощью любого из них, почему нас вообще должна сейчас волновать кража философского камня? — Аластор выглядел так, словно окончательно запутался. — Даже если камень ему не поможет, рано или поздно Волдеморт всё равно найдёт способ создать себе полноценное вместилище. И заметь, я не спрашиваю, что камень делал в Хогвартсе. И что в Хогвартсе делал Волдеморт.

— А стоило бы, — как-то ехидно пробормотал Северус. — Я готов поспорить, что ещё в прошлом году этой дряни в башке Квиррелла не было. Альбус, как вы вообще пропустили это? У вас два месяца одержимый учил студентов, а вы ни сном, ни духом…

— К сожалению, из Хогвартса пропало кое-что ещё, не только камень… — Альбус наконец убрал руку от лица, усталость сменилась уверенностью, словно он что-то для себя решил. — Я должен был рассказать вам об этом раньше. Есть вероятность, что он приходил не за камнем, а за диадемой Равенкло — одним из своих хоркруксов.

— Подождите… так всё это время у вас под носом был его хоркрукс, и вы не пытались найти способа его уничтожить?! — Северус неверяще уставился на Альбуса.

— Кто сказал, что я не пытался? Именно этим я занимаюсь вот уже десять лет. Более того, за это время я нашёл все его вместилища души и наблюдаю за ними. Как только он решит использовать каким-то из них для возрождения — мы об этом узнаем.

— И ты рассказываешь об этом только сейчас, Альбус? — голос Аластора звучал сухо, но было видно, что тот явно обижен. — Я не меньше тебя знаю об этой мерзостной магии, возможно, вместе нам и удалось бы найти способ разобраться с осколками его несчастной душонки.

— В последние годы своей жизни он по-настоящему обезумел, Аластор, — Альбус бросил взгляд на старого друга. — Поверь, у меня были причины скрывать всё это, но теперь вы знаете. Мы должны попытаться просчитать его дальнейшие действия, только вот насколько верными будут наши домыслы… Что бы ты сделал на его месте?

— Не стал бы разрывать свою душу на части! — раздражённо рявкнул Аластор, потом глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться. — Вероятнее всего, я бы использовал для возрождения самый первый хоркрукс. Или собрал бы несколько последних, чтоб использовать их разом. Но чем новее хоркруксы, тем больше их нужно, чтобы создать более-менее полноценное тело. Однако если он всё же нашёл способ использовать для этого философский камень…

— Логично, — включился в обсуждение Северус, когда Аластор замолк, и повисла неуютная тишина. — Я думаю, Тёмный лорд уже и сам пришёл к такому выводу, и вряд ли у него возникнут сложности с поиском своих хоркруксов. Что-то мне не верится, что вы, Альбус, за кусками его душонки следить можете, а он сам — нет. И если Тёмный лорд всё же пришёл в Хогвартс за камнем, а не за диадемой, значит, он точно уверен, что камень можно использовать, иначе не стал бы так рисковать, а взял бы самый первый хоркрукс и возродился бы. Если только… — Северус вдруг вздрогнул и поднял взгляд на Альбуса. — Он за ним и приходил, да? Диадема была первым хоркруксом?

— Не совсем, — Альбус поспешил успокоить своих собеседников, сверливших его осуждающими взглядами. — Его самый первый хоркрукс действительно хранится у меня, так как десять лет назад совершенно случайно попал ко мне в руки. Волдеморт оставил его на сохранение Люциусу Малфою…

— Так вот почему этот смердюк так легко отделался, — Аластор недобро оскалился. — Он сдал его Визенгамоту.

— И опять же не совсем так. Он предложил мне сделку, даже не зная, что это за вещь, но полагая, что она была важна для Волдеморта и позволит ему получить поблажку. Однако я сразу понял, с чем имею дело.

— И отмазали его, — Северус понимающе усмехнулся.

— Я и тебя отмазал, не забывай этого, — проворчал Альбус.

— Забудешь тут, как же.

— Так значит, диадема была сделана Волдемортом уже позднее, а его первый хоркрукс всё ещё хранится у тебя? — на лице Аластора читалась активная работа мысли. — И именно с помощью него ты можешь отслеживать остальные, так как самый первый хоркрукс содержит в себе самую большую часть мерзкой душонки Волдеморта?

— В точку, — Альбус выглядел довольным, но под взглядами своих собеседников быстро скис.

— А самого Волдеморта мы можем отследить? — поинтересовался Северус, но особой надежды в его голосе не было.

— Увы, частица души, что у него ещё осталась, слишком мала. Было не так-то просто обнаружить и остальные четыре, что уж говорить о нём самом. Поначалу я ещё мог как-то наблюдать за его перемещениями, но когда он начал вселяться в подходящие вместилища и использовать магию для защиты — я окончательно потерял с ним связь.

— Четыре, — Аластор нахмурился. — Пятый у тебя, но ты сказал, что их шесть.

Дамблдор молчал долго, словно сомневаясь, стоит ли выкладывать последние карты.

— Где находится пятый — мы и так прекрасно знаем, а вот Волдеморт о нём, скорее всего, даже не подозревает. Я и сам узнал лишь чудом…

— Поттер, — хрипло произнёс Аластор, словно выплюнул. — Да, всё сходится. Вероятно, он стал хоркруксом в тот момент, когда Волдеморт убил Лили у него на глазах — даже ритуала не потребовалось.

Северус бросил на него полный скепсиса взгляд, потом повернулся к Альбусу и поражённо застыл. Траурное выражение лица его покровителя не оставляло сомнений в том, что Аластор попал в яблочко.

— И что ты планировал делать, Альбус? — лицо Аластора перекосилось то ли от брезгливости, то ли от злости. — Воспитать из пацана воина, а потом отправить к Волдеморту? Думаешь, если тот вновь попытается уничтожить вместилище своего хоркрукса, то снова развоплотится? А дальше что? И уверен ли ты, что в этот раз пацан выживет?

Альбус Дамблдор отвёл взгляд и ничего не ответил.

Комментарий к Глава 12. Это нити судьбы