Госпожа позвонила утром из машины по пути на работу.

— Привет, шлюшка, как дела? — спросила весело. Настроение у нее было великолепным.

— Все хорошо, Госпожа, спасибо за сытость.

— А то! Я могу… стой, ты одна, что ли? Почему не в коллективе?

— Я на больничном, Госпожа, дома сижу. Муж с утра в гараже. Похмеляться пошел.

— А что случилось? — с искренним сочувствием спросила Лена.

— Позавчера спина разболелась до слез. У меня давно уже остеохондроз, давно суставы ломит, давление, одышка; но все привычно и вдруг прихватило, как будто отбойником по спине лупят. Зашла я кабинет к Лидии Ярославовне — это мой терапевт, знающий врач…

— Короче, Склифосовский, не отвлекайся, только по сути.

— Слушаюсь, Госпожа! Она меня обследовала и нашла опущение почек. Объяснила, что жировая подушка, которая их поддерживала, резко истощилась и почки пошли вниз, натягивая связки — они-то и болят. Прописала постельный режим, запретила подолгу стоять и сидеть, направила на анализы и к урологу. Говорит, что за стремление похудеть, хвалит, но только под наблюдением врача и не так резко. напугала еще тем, что вслед за почками и остальные органы могут сместиться, посоветовала обратиться к диетологу. Вчера анализы сдала, сегодня к урологу надо, а он должен на рентген почек послать. — Отчиталась рабыня и замолчала.

— Отставить больницу! Ты где живешь? — странно, почему раньше не поинтересовалась.

Надежда Александровна назвала адрес и пояснила.

— Сталинский Гребень.

Монументальный трех подъездный дом в одиннадцать этажей с башенками над каждым подъездом стоял в центре города, возвышаясь над набережной реки беззубой расческой, — от того и «Гребень». Плюс намек на модные в те времена чистки партаппарата и прочие репрессии. — Являлся местной подделкой дома на Котельнической набережной в Москве, и контингент в нем жил аналогичный. Чиновники, приближенная к власти интеллигенция, бизнесмены. Квартиры сплошь многокомнатные с высоченными потолками и массивными стенами. Современные лифты, отремонтированные лестницы, черные ходы, консьержки и прочая. Квадратный метр в нем стоил — страшно представить сколько!

— Нихрена себе, — присвистнула Лена, — это сколько же ты зарабатываешь? Или ты столько на детских хатах имеешь? На них квартиру в Гребне приобрела?

— Это родительская квартира, Госпожа! — чуть ли не плача ответила чиновница. — Они у меня в обкоме работали, потом приватизировали, потом умерли… а мамашиными квартирами я всего десять лет занимаюсь, и зарплата у меня — грех жаловаться, — заныла инспекторша, как нашкодившая девочка перед строгой матерью, — я больше не буду, честное слово, если Вы не хотите…

— С чего это я не хочу? Паши, зарабатывай, как умеешь! Я не мать-Тереза и не Супервумен, которая за справедливость бьется, мути дальше, разрешаю. А не хочешь — не мути, твое дело.

— Спасибо, Госпожа! Вы… — но была перебита.

— Короче, я приехала. Сиди дома, жди меня к обеду. У меня контора, оказывается, в пяти шагах от тебя. Приготовь что-нибудь вкусненькое. Если муж заявится, то гони его нахрен. Не получится — отзвонись. Отбой.

Сегодня Лена целый день провела в конторе за написанием отчета. Хоть и была принята «по договору», но начальник был строг ко всем. Давно подумывала уйти в свободное плаванье в виде уже оформленного ИП, но не решалась. Клиентскую базу, вроде, набрала достаточную, но с базой недвижимости была беда. Да и на раскрутку сколько времени и бабла уйдет, стоит ли? Бумаги, правда, сильно бесили, надоели хуже горькой редьки, но приходилось терпеть. Пока.

Уже мечтая о вкусном борще со сметаной, — «Эх, надо было сучке его заказать», — подосадовала на свою недогадливость, — на выходе из офиса была поймана секретаршей шефа.

— Лен, тебя Сам требует, — проговорила, запыхавшись. — Еле догнала. Почему трубу не берешь?

— Не слышала, — пробормотала Лена, доставая из сумочки телефон. Странно, айфон был включен. Если честно, она понятия не имела, выключается ли он в принципе, не догадалась попробовать.

— Ладно, потом разберешься, — поторопила ее секретарша, — давай пулей, он ждет.

— Злой? Добрый? — попыталась выведать по пути в кабинет, но секретарша загадочно отмалчивалась. «Пусть помучается», — решила секретарша, наказывая сотрудницу за то, что пришлось за ней побегать. Ну, не нашла ее номер! В отделе кадров нет, потому как «договорная», а в собственных бумагах куда-то запропастился.

— Садись, Гуляева, — сказал шеф, не глядя, но когда поднял глаза, остановил. — Погоди… крутанись разок.

— Зачем, Лев Андреевич?

— Ну крутанись, что тебе, трудно?

Лена, пожав плечами, чувствуя себя дурой, сделала оборот.

— Похудела, постройнела, помолодела… — восхитился шеф. — Красавица, прям!

— Значит, раньше страшилой была? Толстой старухой? — кокетливо обиделась Лена. Настрой шефа оказался что надо! Зря переживала. Секретутка, есть секретутка! Коза.

— Что ты, Гуляева! Не обижай старика, побойся бога, я совсем не то имел в виду… ну тебя! Зубы заговариваешь. Присаживайся давай, в ногах правды нет.

Сразу взял быка за рога.

— Я заметил, что в последнее время твои дела идут в гору? — вопрос риторический. — Мне нравится, как ты работаешь, а поэтому… — взял интригующую паузу, — хочу предложить тебе перейти от физиков к юрикам. Согласись, масштаб иной, гораздо более крутой масштаб. Выросла, Гуляева, выросла красавица. Ты как на это смотришь?

Да, масштаб действительно крутой. Сделок меньше, зато каждая на семизначную цифру минимум. Проценты конторе и проценик себе… нехило получается. Но почему ее, договорницу без вышки?

— Захочешь, в штат возьму хоть сегодня, Вероника Павловна тебя по сделкам натаскает. Честно тебе скажу, ума там надо не больше, чем при окучивании физиков. Ну, решайся, Гуляева, без подвоха!

— Да я, собственно, не ожидала, — растерялась Лена.

— Подумай, конечно, времени вагон. Маленький такой вагон, как на детской железной дороге, но времечко есть… два дня целых. А пока думаешь, возьми у Светы договор, потренируйся на кошечках. Получится — хвала тебе и цветы вместе с моим предложением; нет, значит «нет» от тебя услышал. Согласна? Вот и славно. Можешь идти, Гуляева. В качестве компенсации твоего драгоценного времени отпускаю тебя не на обед, а сразу домой.

— Договорчик у Светланы не забудь забрать. Под росчерк твой отдаст, не кобенься, распишись. И корочку нашей конторки со своим личиком у нее же сделай. Для юриков — это важно. — Напомнил, когда Лена стояла в открытых дверях.

«Что это было? Расстрел или помилование?», — рассуждала Лена, сунув тонкий файл в сумку, не заглядывая внутрь. Судя по надменному поведению секретарши, которая отдавала документ — расстрел. А если выгорит? Но Лена нутром чуяла — под паровоз пихают. Ее, в штат не встроенную, не жалко. Шарики долго бились о ролики, а она стояла, взявшись за дверную ручку машины. Наконец, тряхнула бестолковой и села за руль. Будь, что будет, плевать!

В квартире Надежды Александровны Лена ожидала увидеть висящие ковры, полированные шкафы, комод, стенку, набитую посудой и книгами, древнего дизайна кровать, не менее старую тахту, огромные кожаные кресла и много мелочей наподобие вязанных салфеток и прочих рюше типа репродукций классических картин, как было у ее бабушки, но попала в хай-тек. Современный дизайн в стиле минимализма, кухня, нафаршированная умной техникой, отделенная от столовой барной стойкой, центр трапезного помещения занимал большой овальный стол, вокруг которого расположились мягкие широкие полукресла с высокими спинками, задвинутые сиденьями под столешницу. Со стороны ансамбль напоминал корону с припаянными к ободу зубьями. На полу — паркет, на стенах из украшений только орнамент на месте потолочного плинтуса. Натяжные потолки, шкафы — купе, огромная кровать с не пропорционально маленькими тумбочками, массивный пуфик, антикварное трюмо, талантливо вписанное в футуристическое окружение, полукруглый диван, двухметровая плазма… и только, пожалуй, кабинет мужа с классическим столом, черной кожаной софой, с библиотекой на стеллажах и напольной лампой с зеленым абажуром более-менее соответствовал изначальным предположениям Лены.