Гедимин сунул в контейнер две пластины из рилкара, проложенного ипроновой фольгой; они были скреплены крестообразно и разделяли содержимое ящика на четыре части. Сармат надеялся, что этого хватит, чтобы пресечь возможную цепную реакцию.

«Второй,» — он снова высунулся из портала, вернул пустой контейнер на место и подобрал другой, стоящий рядом. Теперь он освоился, и дело пошло быстрее — считанные секунды на вытаскивание контейнера, вытряхивание содержимого, разделение критической массы и возвращение пустого ящика. Поставив последний контейнер на место, сармат захлопнул оба портала и, облегчённо вздохнув, повернулся к ящикам с ирренцием. Их было десять — больше он с собой не брал, не рассчитывая на такую удачную вылазку.

«Тонна,» — он с довольной усмешкой взвесил контейнер в руках. «Чуть больше — здесь сто четыре килограмма, значит, всего чуть больше тонны. И тридцать пять процентов ирренция.»

Он проверил анализатором каждый ящик — ирренция было именно столько, в некоторых ёмкостях даже на пару процентов больше. «Вот мартышки,» — хмыкнул Гедимин, вспомнив, как бился с синтезирующим реактором за несчастные двадцать процентов. «Им всегда везёт!»

Из туннеля в секретный цех он пробирался тихими коридорами, сгрузив все контейнеры на гусеничную тележку. Она немного «светилась», когда сармат её проверял, — видимо, несколько радиоактивных пылинок осталось на его перчатках, и он запачкал транспорт. Пока он смывал пыль с тележки и себя, дробилка успела переработать рыхлое металлическое крошево, и первая порция сырья попала в разделительный агрегат. Гедимин, расставив в стороны покрытые меей руки, смотрел, как в пузырящейся воде к зелёному свету добавляется синий, и едва заметно улыбался.

Он сидел над агрегатом, пока не выделил весь ирренций и не отправил рыхлый карбонатный осадок на отжиг. Отходов получилось много — железо, титан, никель, небольшой процент урана и продуктов распада; Гедимин вылил в чан две канистры меи и оставил его на двое суток. Всё должно было пойти в дело — Кенен никогда не отказывался от лишнего сырья, и сам Гедимин обычно держал про запас немного хорошей стали и металлических присадок.

На часах было восемь вечера, когда сармат, довольно ухмыляясь, вышел из дезактивационной камеры и прислушался к нестройному гулу. Дело было не в механизмах — всё, что Гедимин различал на слух, работало нормально; «гудели» обитатели базы — видимо, что-то у Кенена и Иджеса пошло не так.

С Иджесом Гедимин столкнулся на жилой палубе — практически у спального отсека, куда думал незаметно уйти. Механик, увидев его, громко фыркнул и ударил кулаком о ладонь.

— Атомщик! Ты что, до сих пор сидел в туннеле?!

— Туннель. Цех. Переработка, — Гедимин пожал плечами. — Триста пятьдесят восемь на выходе. Надо будет проверить по свойствам — это «лунник», «ириен» или «кагет». С такими «реакторами» я дела не имел.

Иджес досадливо хмыкнул.

— Атомщик, да ну тебя! Одни реакторы на уме. Ты что, вообще не видел, что тут было?

— Я работал, — отозвался Гедимин. — Опять драка? Все живы?

Иджес фыркнул.

— В этот раз обошлось. Но скоро Кенена побьют. Какой смысл в такой регате?! Так же можно выложить дроны на стол и сравнить, какой круглее!

«Ну, хоть все живы,» — подумал Гедимин, глядя на разочарованного механика.

— Что-нибудь выиграл?

Иджес махнул рукой.

— Топливо. Второе место за лабиринт. Что за дурацкая выдумка! Почему я не могу выйти на два этапа?! Даже в Летних полётах это разрешалось!

Гедимин пожал плечами.

— Хочешь, я куплю тебе… что там ещё было? Мартышечий паёк?

Иджес заглянул ему в глаза и тяжело вздохнул.

— Без толку с тобой говорить, атомщик. И денег у тебя нет. Следующая регата в мае — пойду готовиться.

— Ты бы лучше к июньской готовился, — сказал Гедимин, прикинув даты. — Кенен думает, что успеет к концу мая? Со всеми накладками?

Иджес презрительно фыркнул.

— А что ему успевать? Составить список из тридцати сарматов? Защитное поле натянуть вдоль коридора? Даже лабиринт — и тот уцелел!

Гедимин не удержался от смешка.

— Зет, наверное, доволен.

— И Зет, и Айзек, — Иджес поморщился. — Это же скучно, атомщик! Никакого интереса. Кенен проведёт регату в середине мая, до июня я подготовлюсь к Звёздной. У меня для неё особый дрон. Макаки оценят!

01 апреля 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Три с половиной центнера?! — Кенен недоверчиво сощурился на Гедимина. — Ну что ж, неплохо… да, неплохо для такой рискованной операции. Но я бы на твоём месте больше не лазил под этот купол. Да и под другие тоже. Выжди хотя бы пару месяцев.

Гедимин кивнул. «Синтез прошёл, выработка хорошая, — «макаки», небось, уже сами всё выгрузили. А пустое сырьё мне не нужно. Через пару месяцев как раз накопится ирренций…»

Они сидели в реакторном отсеке, и Гедимин в задумчивости листал ежедневник с записями о мартовских опытах. Кенен вертелся вокруг, пытаясь заглянуть то через плечо, то под локоть. «Чего ему не терпится?» — думал с недоумением Гедимин, прекрасно помня обычную реакцию Кенена на лекции по ядерной физике. «Надо же, интересуется…»

— Зови Амоса, — буркнул он, выделяя в ежедневнике пустые листы. Пора было начинать новую серию экспериментов.

Амос вошёл в отсек и остановился поодаль от щита управления, настороженно глядя на мониторы.

— Вот куда девается ирренций, — пробормотал он, покосившись на люк, ведущий в активную зону; он был прикрыт неплотно, и защитное поле над ним подёрнулось красными разводами — сигма-кванты просачивались наружу.

— Осваивайся, Амос, — широко улыбнулся Кенен. — Будешь каждый день просиживать тут полчаса… верно, Джед?

— Один? — Амос перевёл настороженный взгляд на Гедимина. Тот кивнул и поднялся из-за пульта, уступая филку место.

— Мы выйдем. Ты сделаешь несколько операций. Слушай, что нужно…

Амос не перебивал, но его взгляд временами уходил в сторону, и Гедимин не был уверен, что филк услышал и усвоил всё.

— Понятно, — протянул он, когда сармат замолчал. — А что вы хотите проверить? Как филк управляется с реактором, построенным для Старшего?

— Я же поднял кресло, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. — А ты ещё не сел. Может, будет удобно.

Кенен ткнул его кулаком в бок и улыбнулся шире прежнего.

— Амос, не принимай на свой счёт. Нам просто нужны подопытные, и не нужна лишняя огласка. Айзек сидел тут весь март и не обижался.

— Подопытные… — протянул Амос. — Не нравится мне это слово… Надеюсь, это не к тому, что реактор готов взорваться?

Гедимин ошалело мигнул — пути, по которым ходили мысли в голове филка, были уж очень причудливыми.

— Реактор исправен, — буркнул он. — Был до тебя. Сейчас я сделаю прогон. Выждешь четверть часа и повторишь. Ничего сложного.

…Дожидаться сверки показателей Амос не стал — едва Гедимин вошёл в отсек, он поднялся из-за пульта и шмыгнул в дезактивационную камеру, чуть не столкнувшись там с Кененом. Тот укоризненно посмотрел филку вслед.

— Ну что? — спросил он, нависнув над Гедимином. — Тоже три пика?

Сармат качнул головой.

— Вот здесь лишний пик, — он показал резкий всплеск на графике. — Здесь интенсивность снизилась. Вот подъём. В нём три маленьких плато. Ничего этого раньше не было.

— Реакция на Амоса! — ухмыльнулся чему-то Кенен, поглаживая Гедимина по плечу; он выглядел до странности довольным. — В мае я хотел привлечь Фланна, но… думаю, Ансельм подойдёт лучше.

— Он не знает про реактор, — напомнил Гедимин. Кенен махнул рукой.

— Не знает одно, знает другое… Я сильно удивлюсь, если тут хоть кто-то не в курсе твоих опытов. Не их подробностей, так их наличия.

«Интересно, на что в самом деле оно реагирует,» — Гедимин задумчиво смотрел на закрытый люк. «На отличия в устройстве мозга? На разницу в опыте?.. Всё-таки хорошая идея — эти подопытные. Давно надо было так сделать.»