Что-то белесое блеснуло под ногами, и Гедимин услышал негромкий хруст. Он медленно опустился на землю, копнул, пальцем очертив края находки, и остановился, глядя в тёмную выемку, по краю проросшую серыми кристаллами. Это была крупная прочная кость, округлая, заметно вытянутая, с несколькими парами отверстий, засыпанных сингитовым песком. Гедимин посмотрел в сторону — взгляд уже угадывал под мокрой почвой другие останки, длинный раскрошенный скелет кого-то змееподобного.

— Гребучие форсунки! — потрясённо выдохнул кто-то над ухом сармата. — Это местный?!

— Был, — подтвердил Гедимин, недовольно щурясь на Суханова. Тот завернулся в защитное поле поверх скафандра — самое тонкое, едва-едва защищающее от налипания пыли — и стоял теперь, неотрывно глядя на кости. Сармат поднялся, чуть не сбив его с ног, покосился на бесполезный и даже опасный в таком ущелье отбойник и пошёл за ящиком. «Придётся рыть руками,» — думал он. «Или крышкой. Сингитовая почва… Вот где Зелёные Пожиратели не голодают…»

Лопатка, сооружённая им наскоро из лишней крышки, легко поддевала влажную почву. Внизу пошли более крупные обломки — их сармат сгребал двумя ладонями, быстро наполняя контейнеры. Он старался не трогать мох и выкидывать обратно подвернувшиеся организмы — не то жуков, не то червей, не то мальков рыб. Кого-то из них он, не заметив, разрубил лопаткой и долго морщился, тщательно разгребая песок там, где собирался копать дальше.

Возвращаясь за пустыми контейнерами, он увидел Василия. Тот осторожно копал песок, расчищая череп. Зеленовато-белая кость уже лежала на виду; её нижняя часть была сильно раскрошена, но человек раскопал часть обломков и сложил рядом. Теперь он двигался в сторону, осторожно приподнимая моховые пласты.

— Зачем? — спросил Гедимин, остановившись над ним. Человек оглянулся на него, неопределённо махнул рукой и снова склонился над расчищенным черепом. Сармат провёл ступнёй по песку, обозначив протяжённость скелета под землёй.

— Здесь.

Когда он возвращался с полными контейнерами, рядом с Василием стоял один из его ящиков. Человек складывал на расчерченное дно обёрнутые ветошью куски. Яма, вырытая в песке, повторяла очертания скелета, угаданные Гедимином. Сармат недовольно сощурился.

— Куда его?

— К нам, — отозвался Василий, странно ухмыльнувшись.

— Будет фонить, — предупредил Гедимин. — Он весь пропитался.

— Решаемо, — бросил человек, укладывая очередную кость на подписанное место и сооружая перегородку из складок скирлина.

— Найдут при обыске — зароют вместе, — сармат невольно ухмыльнулся. «А ещё говорят, что я не в себе,» — думал он. «Ну да, правильно. Тот, кто в себе, не взял бы сарматский крейсер…»

— А вас не зароют? — Василий махнул костью в сторону наполненных ящиков. Гедимин не удержался от смешка.

— Верно. Я заканчиваю. Сейчас переброска — и мы уходим.

Василий рассеянно кивнул — у него развернулась очередная кость, и выпал какой-то кусочек, и надо было срочно приложить его к месту отлома.

Гедимин отошёл подальше, к самому выходу из ущелья. Двояковыпуклая линза из защитного поля свернулась быстро, сложнее было откачать из неё воздух. Широкий портал он открывать не стал — достаточно было полуметра в поперечнике.

Ящики падали на той стороне, загромождая туннель; иногда сармат наклонялся и поправлял их, стараясь не думать, что его ноги и руки при этом разделяет несколько миллионов световых лет, — такие мысли сильно отвлекали. «Две тонны,» — пульсировало в мозгу, заглушая всплывающую чепуху. «Две тонны руды. Ирренций. Кеззий. Ипрон.»

— Корабль сдвинулся, — сказал за его спиной Василий. — Или сканер врёт, или нас видят.

Гедимин, сбросив в портал последний ящик, швырнул следом закрывающее излучение. По спине пробежал холодок. «Корабль движется по расписанию,» — успокоил он себя — дрожащими руками неудобно было сводить лучи внутри линзы.

— Я открываю, — сказал он, не оборачиваясь. — Потом — в «Стимфалиду», на Луну, за корму — закрывающий.

— Я в рубке, — отозвался Василий. Воздух, застоявшийся в сыром ущелье, слабо качнулся, — люк бомбардировщика открылся и тут же захлопнулся. Перед Гедимином расширялось тонкое светящееся кольцо, за которым виднелась стартовая площадка — всё та же «альфа» на правой верхней палубе. «Сбился,» — отметил он про себя, вспомнив, что целился в «бету». «Ерунда.»

Он втиснулся в бомболюк, пинком закрыл его за собой и распластался поверх кислородной станции. У его левого плеча стоял принайтованный контейнер, завёрнутый в защитное поле, — последний оставшийся на борту.

…«Я был на Ириене,» — Гедимин, тяжело повернувшись на дне капсулы, открыл глаза и приподнялся, держась за края. Вязкий раствор меи стекал по его плечам, вытягиваясь в нити и капая в тёмно-красную лужу. На часах было полшестого.

— Гедимин, приём, — по ту сторону защитного поля проступил серый силуэт. Суханов, сбросив испачканный скафандр в соседнюю капсулу, переоделся и вернулся, и сармат, увидев его, облегчённо вздохнул. «Мы были на Ириене,» — он едва заметно усмехнулся. «Не думал, что так привяжусь к «макаке». Но — мы были на Ириене…»

— Мне нужен доступ в активную зону, — сказал сармат, поднимаясь во весь рост и стряхивая с брони остатки красного раствора. Запоздало сработал душ, но липкая масса не хотела отделяться — вода размывала её медленно, окрашивая лужу под ногами в розовый.

Когда Гедимин прошёл сквозь люк и привычным жестом сдвинул ипроновые пластины на висках, красные пятна ещё оставались на его броне. Под излучением реактора они медленно темнели, сливаясь с общим фоном. «Потом отчищу,» — решил Гедимин, с досадой покосившись на «грязный» рукав. «Двадцать минут до подъёма…»

Тёплые волокна дрожали на его висках, оплетая голову от затылка до переносицы, пока сармат переставлял твэлы и заделывал едва заметные повреждения. Он настоял на том, чтобы насосы запустили в усиленном режиме, но температура начала падать далеко не сразу. Отойдя в сторону и проследив, как белесое свечение топливных сборок сменяется зелёным с уклоном в синеву, он довольно кивнул и вскинул руку в прощальном жесте.

— Я уйду, — прошептал он, едва шевеля губами. — А ты останешься. Они выглядят разумными. Попробуй выйти на связь.

Дрожь волокон на коже, возможно, была ответом, но сармат так и не научился переводить эту «речь». Люди, обступившие его за камерой дезактивации, выглядели взволнованными, о чём-то спрашивали, но Гедимин слышал только шум крови в ушах.

— На палубу, — бросил он, покосившись на часы. Времени оставалось в обрез — ещё немного, и координаты, вычисленные Айзеком, закончатся, и открытый портал, сместившись вместе с Луной, вмурует сармата в горную породу.

На палубу вместе с ним прошёл только Суханов. Он стоял поодаль, наблюдая за светящейся точкой и расширяющимся кольцом с освещённой палубы в темноту. Впрочем, на той стороне было не так уж темно, — защитное поле, покрывающее сброшенные в туннель контейнеры, горело зелёным огнём, бросая блики на стены.

— Сегодня мы пойдём в пробный рейс, — сказал Василий, и Гедимин, вздрогнув, обернулся. — Красинский говорит, что реактор в идеальном состоянии, — лучше, чем был до аварии. Пойдёте с нами?

Гедимин качнул головой.

— Ждут, — он указал на портал. До общей побудки оставались секунды — вскоре Кенен должен был проверить связь и заметить, что Гедимина нет на базе.

— Тогда увидимся после возвращения, — отозвался Суханов с явным сожалением в голосе. — Осторожнее там с ирренцием!

Гедимин изумленно мигнул, но времени на болтовню уже не оставалось. Секунду спустя портал закрылся за ним, и сармат остался в туннеле, освещённом зелёными бликами омикрон-излучения. «Две тонны сырой руды,» — он провёл пальцем по куполу над контейнером. «Пора запускать измельчитель.»

Дробилка уже прогрелась, и Гедимин успел перетащить к ней четыре контейнера, когда в наушниках задребезжало.

— Джед, что ты делаешь? — встревоженно спросил Кенен. — Что в ящиках?