«Расширение активной зоны…» — повторил он про себя и досадливо сощурился. «Какое расширение?! Я не добавил ни твэла. И добавлю нескоро. Линкен со своими ракетами… и мианийцы…» Он тяжело качнул головой. «Додумался же я запретить ирренций! Своими руками построил себе такую ловушку…»

На базе было тихо. На восточной окраине Кларка на месте развалин достраивали жилой массив, и Кенен взял подряд по прокладке коммуникаций, — и все сарматы, не занятые на текущих ремонтных заказах, работали там. Смена была двенадцатичасовой; Кенен жаловался, что просил трёхсменку на круглые сутки, но городской совет ему отказал. Гедимина не взяли — его Кенен придерживал для срочных заказов на космодроме.

«Вот всегда так,» — сармат остановился посреди пустого коридора и тяжело вздохнул. «Когда у меня работа, у него три заказа. Когда я сижу без дела, он куда-то удирает. Вот что мне тут делать — без ирренция?!»

Он двинулся к информаторию, но дойти не успел — светодиоды, обрамляющие главный шлюз, тревожно замигали. Кто-то хотел войти, и это был не сармат, — все сарматы знали код.

Гедимин тронул монитор на стене, и тот включился, показывая то, что видели камеры над шлюзом, — часть серого фюзеляжа на шоссе и человека в серо-стальном скафандре у входа. На его груди ярко блестела восьмилучевая серебристая звезда — единственный декоративный элемент на рабочей форме.

Светодиоды снова мигнули.

— Там кто-нибудь есть? — негромко спросил Суханов, глядя в камеру. Гедимин удивлённо мигнул — далеко не все сарматы с первого раза её находили.

— Я ищу Гедимина Кларка, — продолжил пришелец. — Если это вы смотрите с той стороны…

Он откинул шлем и едва заметно улыбнулся.

— Мне всё ещё нужна помощь. Я помню, что вы мне ответили, но — может быть, что-то изменилось?

Гедимин молчал. У этой «макаки» был странный взгляд — ясный, долгий, жёсткий, веки не тряслись, посекундно опускаясь, как у других «мартышек», — можно было подумать, что это глаза филка или сулиса.

— Что-то внутри реактора, — продолжал Василий, понизив голос. — Он нагревается сильнее, чем должен. Реакция на сотрясение, верно? Чтобы при взлёте…

Гедимин вздрогнул.

— Я… — человек на секунду замолчал. — Я выяснял подробности. Винстон сам уже запутался в выдумках, но другие помнят лучше. И я знаю, что запугивать вас бесполезно. Кто-то уже пытался… судя по количеству атомолётов на ходу — безуспешно.

Гедимин медленно поднял руку к рычагу.

— Входи.

Он вошёл в шлюз первым, закрыв его со своей стороны; человек и сармат остались в изолированной камере. Суханов поднял взгляд на Гедимина и снова усмехнулся. Шлем висел за спиной, оружия не было, — только пустая кобура от одноручного бластера.

— Не ждал, что вы откроете, — сказал человек. — Весь экипаж меня отговаривал. Пришлось уехать тайком.

«Смелая мартышка,» — думал Гедимин, угрюмо щурясь. Рука так и тянулась свернуть пришельцу шею, но он помнил о десятках камер на каждом здании, — то, что «мартышка» вошла на базу и не вышла, скрыть было невозможно.

— Красинский думает, что рано или поздно мы с реактором поладим, — продолжил Суханов, внимательно глядя на Гедимина. — У него задумано ещё много экспериментов…

Сармат едва заметно вздрогнул. «Поладим?!» — его словно обдало жаром. «Существо… Откуда они знают?!»

— Как вы пошли на Прожиг? — спросил он, перебив Суханова на полуфразе. — Откуда узнали, как это делается?

— По записям в реакторном отсеке, — спокойно ответил тот. — Множество повторяющихся движений стержней. Одна из таких комбинаций оказалась ложной, другая — сработала. Есть ещё уникальные, до них мы пока не добрались.

— Она не ложная, — сказал Гедимин, угрюмо щурясь. — Она закрывает…

«Hasu!» — он внезапно сообразил, что скоро приступит к обучению очередного «курсанта», и прикусил язык. «Гедимин, ты идиот. Вот сам сейчас всё сдашь — и безо всяких пыток…»

— Кто-то входил в активную зону? — спросил он. Суханов, помедлив, кивнул. Его взгляд оставался пристально-въедливым — он будто нащупывал «кнопку», и Гедимину, при всей его силе и защищённости, было не по себе.

— Мы с Красинским. Но только он был там во время аварии. Эти скафандры… — Василий щёлкнул себя по рукаву. — Слишком легкоплавкие, как оказалось.

— Флия? — Гедимин пригляделся к броне и недовольно сощурился. — Не пойдёт. Нужен ипрон. На мозг и нервные узлы. Иначе будет…

«Hasu!» — он снова прикусил язык. «Какое тебе дело до мартышек?!»

— Мы немного застряли в Миане, — сказал Суханов, выждав несколько секунд. — Наша оплошность. Но эксперимент того стоил. Никто из экипажа не собирается уходить, и мы доведём этот корабль до ума. Мы его не оставим, и он не будет ни распилен на металлолом, ни брошен на подвернувшемся астероиде. Вот что я пришёл сказать вам… капитан Кет. Мне показалось, это для вас важно.

«Sahasu,» — обречённо выдохнул Гедимин.

— Так тебе… нужна помощь? — медленно проговорил он. Суханов едва заметно улыбнулся.

— Не помешала бы. Нам есть чем заплатить…

Гедимин качнул головой.

— Не деньги. Мне… — он замолчал, глядя в сторону. В мозгу вспыхивали и пропадали обрывки мыслей, воображаемые картины, — крейсер на фоне распухающей красной звезды, фиолетовые скалы, врастающие друг в друга камни и холодный зелёный свет над плато, обрывающимся в океан…

— Ирренций, — выговорил он наконец. — Руда. Мне нужна руда. Ириен… Ты знаешь, что такое «Ириен»?

Суханов кивнул, и его взгляд на секунду затуманился.

— Конечно. Забавно — мы знаем о запретной планете Мианы больше, чем о столичной…

— Отвези меня туда, — сказал Гедимин. — «Стимфалида» проскользнёт незаметно. Отвези и верни обратно. С рудой. Две-три тонны, сколько влезет.

Суханов медленно улыбнулся.

— Прорыв на Ириен? Силами безоружной «Стимфалиды»? Значит, в штатное снаряжение входил прожигатель?

Гедимин качнул головой.

— Это нетрудно. У меня есть… — он замолчал и подозрительно сощурился. — Отвезёшь?

— «Елизавета» этого стоит, — ответил человек со спокойной уверенностью. — Но нас не должны заметить — ни тут, ни там. А Луна сейчас обвешана дронами…

Гедимин угрюмо сощурился.

— Знаю. Надо думать. Подожди.

Он выгреб из «кармана» пригоршню деталей. Тут были часто используемые элементы крепежа, кусочки металла и фрила, годные только на цацки, разрозненные микросхемы и причудливо заплетённые (чтобы не путались) проводки, — «мусор», как сказали бы охранники в Ураниум-Сити. Сармат сложил их на ладонь и несколько минут перебирал, глядя сквозь них в светящуюся пустоту. «Маленький корабль под защитным полем. Искать не будут. Заметят — сразу назад. На планете — нырнуть под скалу. Ирренций сбивает сканеры. Не светиться в видимом диапазоне — заметить не должны. А как туда и оттуда? Только с корабля. Стартовать с палубы…»

— Москитная палуба, — медленно проговорил он, переводя взгляд на Суханова. — Верхняя справа. «Стимфалида» должна быть там. Крайнее положение у оси, площадка «бета». Палубу закрыть, откачать воздух. Площадку «альфа» освободить. Завтра, ровно в три утра, жди меня в рубке «Стимфалиды». Кислорода с собой на шесть часов, станцию не бери. Возьми отбойник…

Он, задумавшись ещё на секунду, качнул головой.

— Нет. Отбойник не бери. Максимальная защита от омикрона и сигмы. Я буду в три ровно на площадке «альфа». Где корабль на карте?

Суханов молча развернул перед ним карту космодрома с координатной сеткой. Сармат тронул пальцем правую верхнюю палубу, приближая изображение. «Вот эта точка. Завтра в три Луна по отношению к объекту Эк Чуах будет…» — он досадливо сощурился. «Был бы жив Константин — рассчитал бы в две секунды. А я… хорошо, если до завтра справлюсь. И то — вместе с Айзеком. Совсем мозг выгорел…»

— Я буду ждать, — кивнул слегка побледневший Суханов, встретившись с ним взглядом. — Я и мой экипаж.

Гедимин ухмыльнулся.

— Не боишься? — вырвалось у него.

— Ради таких вещей я и шёл в космос, — отозвался человек. — После войны было очень просто осесть на Земле. Что уж теперь-то…