14 февраля 28 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Кто-то сильно, но робко стукнул в крышку люка, и Гедимин услышал в наушниках протяжный писк.

— Атомщик, ты там? — осторожно спросил Иджес. — С ирренцием?

Сармат посмотрел на самодельный стенд с креплениями, в которых были зажаты простейшие излучатели, — пятьдесят граммов ирренция, нанизанные на обсидиановый стержень, миниатюрный генератор защитного поля, работающий на том же ирренциевом заряде, экран из флиевой фольги — для выделения сигма-лучей из общего потока, круглый корпус из рилкара, проложенного слоем сусального ипрона. Из корпусов торчали проводки, ещё не подсоединённые к модулям управления. Гедимин сидел над ними с утра — он встал в четыре, чтобы успеть что-то сделать до того, как проснётся Кенен и найдёт сармату работу на космодроме. Сейчас семь из десяти излучателей были готовы — на них ушли остатки ириенского ирренция, привезённого Линкеном. Гедимин прикрыл их непрозрачным защитным полем и поднял блокирующий рычаг.

— Всё экранировано. Можешь зайти.

Иджес вошёл — вернее, втиснулся между слегка отодвинутой крышкой люка и его краем — и остановился на пороге, с опаской глядя на вытянутый купол защитного поля. Гедимин увидел, что сармат в радиозащитном скафандре, и удивлённо мигнул — чем Иджесу могли повредить миниатюрные излучатели по пятьдесят граммов ирренция в каждом?

— Я подал заявку на предрегистрацию, — сказал Иджес, подбросив на ладони невидимый дрон.

— Так рано? — удивился Гедимин. — Регата же в июне?

«Или я опять что-то перепутал,» — добавил он мысленно. У людей, живущих в Кларке, была уйма праздников и выходных дней, и все они смешались в голове сармата в неразличимую кашу. «Может, и сегодня праздник,» — подумал он, покосившись на часы. «Уже полвосьмого, а Маккензи до сих пор молчит. Или просто нет работы?»

— Ну да, в июне, — согласился Иджес. — В апреле будет перерегистрация, а в мае пройдёт отбор. Там уже три сотни желающих, а отберут всего три десятка.

Он со вздохом посмотрел на пустую ладонь — видимо, представил лежащий на ней дрон.

— Как думаешь, меня возьмут?

Гедимин пожал плечами.

— Не вижу препятствий. Там есть какие-то испытания? Чтобы ты показал мастерство пилотажа?

— В мае, — кивнул Иджес. — Значит, думаешь, я войду в малый лист? Отборочный тур — тоже неплохо, можно себя показать… Ну, если не пройду, — тогда на следующий год…

Гедимин положил ладонь ему на плечо и легонько сжал. Иджес благодарно улыбнулся.

— На отбор, наверное, не пускают зрителей. Если нет — я тебе скажу. Пойдёшь смотреть?

В наушниках громко задребезжало.

— Джед, открывай, — послышался недовольный голос Кенена. — Ты там с четырёх. Ещё мозги не вскипели?

Гедимин поднял рычаг. Кенен, смело шагнувший в проём люка, был в пятнистом комбинезоне — никакой брони, никакой защиты от омикрон-излучения. Иджес вполголоса помянул спаривание «макак», Маккензи ехидно ухмыльнулся.

— Ис, иди в рубку. Парни настраивали трансляцию из информатория — и потеряли всё, что можно. Теперь я своих камер не вижу, не то что информатория.

— Мать их колба… — выдохнул Иджес, отодвигая Кенена и выбираясь в коридор. Люк закрылся.

— Что там? Новая работа? — Гедимин, смирившись с тем, что доделать излучатели ему не дадут, вопросительно посмотрел на командира. Тот, ошеломлённо мигнув, хлопнул себя по бёдрам и рассмеялся.

— Джед! Я понимаю, что Энцелад — далёкая планета, но не до такой же степени! У тебя календарь есть?

Гедимин угрюмо сощурился — он всё-таки что-то забыл, и, судя по взгляду Кенена, это было что-то очевидное каждому разумному существу.

— Четырнадцатое, Джед, — сказал Маккензи. — День влюблённых. Помнишь, сколько вокруг него было шума во времена Джеймса Марци? Здесь его называют Днём новой жизни и уже два года празднуют так, что окна дребезжат. Людей, видишь ли, стало мало, надо пополнять резервы…

Гедимин хмыкнул.

— Пусть построят клонарий.

Кенен покачал головой, глядя на сармата с непонятной жалостью.

— Не будем об этом, Джед. Заканчивай возню с радиацией и выходи. Если повезёт, найду тебе приличный костюм. Сходим кое-куда. Тебе надо развеяться.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Куда?

— «Сюаньхуа», — ответил Кенен. — Ты там точно не был. А сегодня скидки.

— «Сюаньхуа»? — повторил Гедимин, с недоумением глядя на командира. — Я не могу спариваться. Нечем.

Маккензи нетерпеливо отмахнулся и покосился на передатчик.

— Тебе никто не предлагает. Это отдельные деньги — и немалые. Не знаю, что тебе наплёл Айзек — у него богатая фантазия — но мы пойдём в купальню и массажный салон. Полезно для здоровья и приятно телу. Собирайся, Джед, — у меня запись на утро.

«Идти к человечьим самкам…» — Гедимин, смывая со скафандра багряную плёнку меи, всё пытался уложить услышанное в голове; получалось плохо. «Как он до этого додумался? Исследователь, мать его пробирка…»

В скафандре он и вышел к капитанской рубке и ожидающему его Кенену, уже одевшемуся во что-то крайне странное, состоящее из трёх слоёв и предельно неудобное для любой физической работы.

— Плохи дела, Джед, — сказал Маккензи. — Моя одежда на тебя не налезет. Возьми свой комбинезон, я подумаю, что на него можно навесить.

Гедимин качнул головой.

— Я пойду так, — сказал он. Кенен изумлённо мигнул.

— В скафандре?! Джед, не дури. Снимай эту штуку. Твой комбинезон…

Гедимин недобро сощурился.

— Я без скафандра не пойду.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом Кенен отвёл взгляд и махнул рукой.

— Твоё дело, Джед. Хочешь позориться — иди. Но сам будешь думать, где там раздеться и куда деть броню.

Он осторожно, стараясь не задеть высокий воротник, надел респиратор и жестом позвал Гедимина к главному шлюзу.

Маленький глайдер довёз их до космодрома дальним окольным путём — многие городские дороги были перекрыты. На окраину из центра выплёскивалась музыка, на городской купол спроецировали изображения цветов и птиц. Заглядывая в переулки, Гедимин замечал людей — преимущественно самок — в странной длинной одежде, нижним краем практически подметающей мостовую, в венках из искусственных цветов и листьев, в странных широкополых шляпах с цветочными украшениями… Он покосился на Кенена и решил, что его одежда не такая уж дурацкая — по крайней мере, он не посадил себе на макушку ярко раскрашенную птицу.

Здание, к которому глайдер подъехал, было Гедимину знакомо — он не раз проходил мимо по дороге к мастерской, где работал Харольд. Мастерская сегодня была закрыта, на воротах висел плакат с обнимающейся парочкой.

— Голову пригни, — вполголоса посоветовал Кенен, отодвигая в сторону чёрную дверную створку с орнаментом из белых цветов.

За дверью с потолка свисало что-то волокнистое, шуршащее и звенящее, — завеса, больше похожая на примитивное устройство сигнализации, состоящее из множества нитей стеклянных бус. Выпутавшись из странной сетки, Гедимин обнаружил, что Кенен уже пересёк вестибюль со множеством коридоров, уходящих вглубь здания и расставленными вдоль стен мягкими диванами и, старательно улыбаясь, разговаривает с невысоким человеком в ярко-красной одежде. Её слои накладывались друг на друга и торчали во все стороны волнистыми выступами, почти полностью скрывая очертания тела; на лице была красная полумаска, волосы сколоты в тугой узел с торчащей из него «рукояткой» чего-то, напомнившего Гедимину заточки Линкена. Это существо агрессивным не выглядело; Кенену оно улыбалось — слегка, не показывая зубов.

— Мистер Маккензи, — тонким голосом произнесло оно, сверившись с телекомпом. — И ваш друг…

— Гедимин Кларк, — Кенен небрежно кивнул в его сторону. — Никак не хотел расставаться со своим панцирем.

«Красная» самка никак не ответила на его смешок. Дружелюбно улыбнувшись Гедимину, она сделала какую-то пометку и нажала кнопку на краю стола.

— Мистер Маккензи и мистер Кларк. Джой, проводите их в покои. Будет нужен стапель для экзоскелета. Нет, оружейный сейф не потребуется.