Установка была практически достроена. Константин добавил бы стационарные разгрузочные механизмы, но ставить их было некуда — между двумя реакторами и так оставался просвет, куда Гедимин проползал на четвереньках. Все манипуляции с ураном предстояло делать совместно с Айзеком — пока он не поднимет верхний реактор, нижний лучше было не открывать. Гедимин на ходу проверил четыре генератора защитного поля и с тихим плеском сполз в яму. Всплеснула вода — добавочный контур охлаждения. Сармат проверял трубопроводы последние три дня; сегодня он остановил их, но осушать не стал. Вода рано или поздно должна была размыть швы корпуса; Гедимин ставил пластины внахлёст, по методу Кумалы, но, глядя на стыки, практически видел, как жидкость просачивается наружу. По расчётам Айзека совместно с Иджесом выходило, что первые протечки начнутся лет через триста, и, скорее всего, тогда Гедимину будет уже не нужен генераторный плутоний — или он давно построит новый, более надёжный реактор; и всё-таки сармату было неспокойно.

Пульт управления и контрольный монитор подземного реактора были выведены в сторону от основного реакторного отсека, в пустое помещение на нижней палубе, сбоку от главного канала. Кенен освободил для Гедимина пять жилых комнат по обе стороны коридора, и сармат снёс лишние переборки и обшил оставшиеся радиостойкой бронёй. В щите управления не было и быть не могло ничего радиоактивного, но Кенен на объяснения только отмахнулся — «Проще отселить, чем всех успокаивать!» Несколько раз Гедимин видел в дверях чьи-то тени, но внутрь никто не вошёл и даже записки не оставил; сначала сармат беспокоился, но потом решил, что будет отвечать только на заданные вопросы, — хватит уже с него лекций по ядерной физике!

«Пока всё нормально,» — подвёл он итоги, проверив показания датчиков. «Посмотрим, как будет с ураном. Давно не строил таких установок…»

— Ну что? — спросил Иджес, тронув сармата за плечо. Гедимин изумлённо мигнул — механик впервые вошёл в отсек управления, обычно он останавливался ещё на подходе, и все объяснения были бессильны.

— Пока ничего, — отозвался Гедимин. — Я же говорил — там пусто. Вот Маккензи привезёт уран…

В наушниках задребезжало. Иджес, вздрогнув, схватился за шлем и шарахнулся от щита управления. Гедимин сердито сощурился.

— Ну чего звонишь?! А если у меня стержни в руках?

— Тогда бы ты мне не ответил, — хихикнул в наушниках довольный Кенен. — Поднимайся в капитанскую рубку, Джед. Хорошие новости!

В санпропускник они всё-таки зашли. Гедимин там уже был, и наручный дозиметр показывал «чисто», но спорить с Иджесом было бесполезно. Он тоже мылся, и с таким остервенением, будто весь день носил в руках повреждённые отработанные твэлы.

— Где вы там? — спросил через десять минут Кенен.

— В дезкамере, — отозвался Гедимин. — Иджес моется.

— А он чего? — вяло удивился Кенен. — Ладно, всё ясно. Жду.

В капитанской рубке, против обыкновения, было пусто, никто не толпился у мониторов, выбирая из обширной фильмотеки Маккензи, — Кенен выгнал из помещения всех, кроме Айзека, и, едва внутрь вошли Гедимин и Иджес, нажал на кнопку, закрывая входной люк.

— Чтобы не было лишней болтовни, — он спрыгнул со стола и сунул Гедимину под нос заламинированный лист скирлиновой бумаги. В нижнем углу пестрели, наползая друг на друга, шесть разнообразных печатей.

— Что это? — спросил Гедимин. Читать он умел, но от первых же абзацев документа голова наполнилась гудящим туманом. Официальный стиль Земли давался сармату с огромным трудом и не с первого раза, — проще было спросить «специалиста».

— Я всё устроил, Джед, — торжествующе улыбнулся Кенен. — Мы официально производим генераторный плутоний для Кларка. Через пару недель… обещали через неделю, но это, конечно, ерунда… нам привезут полтонны урана. По договору мы раз в четыре месяца должны выдавать им двенадцать килограмм плутония. Принимать будет комиссия… кстати, с ураном тоже приедет комиссия и осмотрит твой реактор. Я за сутки тебе свистну, а ты всё подготовишь и смоешься куда подальше. Показывать будем мы с Айзеком — тебе светиться нельзя.

Гедимин, ошеломлённый скоростью информационного потока, только кивнул. Айзек обеспокоенно сощурился.

— Внутрь им, пожалуй, лучше не лезть. Там сверху корабельный реактор…

Кенен махнул рукой.

— Это уже их проблемы. Ты всё равно перед загрузкой его поднимешь и изолируешь. Лучше заранее, чтобы успел подостыть. А они уже пусть решают, надо им туда лезть или нет.

Он повернулся к Гедимину.

— Когда уран привезут, надо будет очень быстро его загрузить и запустить эту штуковину. Через два месяца нам будет нужно сырьё для синтеза. Я пока ничего не сказал связному, но…

Он выразительно пошевелил пальцами. Гедимин кивнул.

— Вот и хорошо, — Кенен защёлкал замками на стенной нише и через пять минут, облегчённо вздохнув, положил документ в секретный ящик. — Ты уже выбрал место под ирренциевый реактор?

— В хвосте, там, где стоит твой контейнер, — ответил Гедимин, пожав плечами. — Но защиту придётся усилить. Иначе светить будет на всю Луну.

— Начинай делать детали, — распорядился Кенен, прикинув что-то на пальцах. — Всякие трубки, стенки и проводки. В середине августа я уберу контейнер, отсек будет свободен. Надеюсь, двух недель тебе хватит?

30 июня 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Что ты, Пит, никакого беспокойства, — с улыбкой отмахнулся Кенен. — Мы всегда рады помочь. Иди, Джед, разберись, что у них там с водой?

Он сел на мягкий диван и щёлкнул по подлокотнику, выдвигая маленький контейнер со съёмными дисками. Гедимин успел в них покопаться месяц назад — научной литературы там не было, да и фильмы не отличались реалистичностью. Поэтому он равнодушно отвернулся от Кенена и перевёл взгляд на Питера Фокса. Тот терпеливо ждал, когда сарматы договорятся.

— Кенен, конечно, имел в виду себя, — хмыкнул он, вместе с Гедимином выйдя из уютной комнаты к лифтам. — Ему я беспокойства не доставляю. А вы, должно быть, чувствуете себя рабом на рудниках. За какие-то три месяца провести капитальный ремонт всего здания…

Гедимин качнул головой.

— Это не капитальный ремонт. Мелкая починка, чтобы сразу не развалилось, — он покосился на соседний лифт — тот был отчётливо перекошен на полтора градуса, и рано или поздно это должно было сказаться на тросах и тормозных механизмах. — Что с водопроводом?

— Ничего фатального, — ответил Питер, на ходу пристёгивая шлем и проверяя респиратор. — В реабилитационном зале засорилась оросительная система. Там у нас маленькая оранжерея…

Пока человек разбирался с кодами и пропусками, Гедимин стоял, заложив руки за спину, и смотрел по сторонам, подмечая мелкие неисправности и составляя в уме список. Он думал, что надо бы выбрать неделю и заняться госпиталем вплотную, но это следовало сначала обговорить с Кененом, — это как-то соотносилось с местными традициями, а в них Гедимин, как и раньше, безнадёжно путался.

На входе в реабилитационный зал сармат увидел электрокран. Рельсы и большая часть механизмов были погружены в потолок; то, что свисало наружу, складывалось так, чтобы не мешать проходящим, но Гедимину пришлось пригнуться. «Мягкие захваты,» — отметил сармат на ходу. «Как в вольерах Ассархаддона. Тут что, тоже зверьки?»

Через несколько секунд он смущённо сощурился и выругал себя за безнадёжную глупость. Второй кран подъехал к выходу. В захватах лежал, удивлённо глядя на сармата, человек, от рёбер до колена закованный в фиксаторы. Его ступни бессильно свисали, и механизм осторожно их поддерживал. Рядом шёл человек в белом комбинезоне.

— Подождите здесь, Гедимин, — сказал Питер и направился к раненому. Несколько минут он переговаривался со вторым медиком и с человеком в фиксаторах. Гедимин не прислушивался — его больше занимали странные приспособления вокруг. «Это всё для… движения,» — быстро понял он. «Как в клонариях, когда клон уже вызрел. Всякие механизмы, помогающие двигаться.»