Отчего-то сармату было не по себе. Он пристально смотрел на реакторы, думая, что дело в них, но вскоре понял, что смутная тревога донимает его с тех пор, как он покинул крейсер. «Синтезный цех на Кагете. Ирренций с Кагета… синтезированный, но с Кагета…» — невнятная мысль наконец оформилась в слова, но более внятной от этого не стала, и Гедимин досадливо поморщился. «Ну и что?!»

— Из чего затравка? — спросил он. — Откуда ирренций?

— С Ириена, — ответили ему. — Последние остатки.

«Да, из «ириена» хорошая затравка,» — Гедимин одобрительно кивнул, переводя взгляд на вспомогательные системы. Для удобства осмотра реакторы вскрыли; теперь внутрь можно было не лазить, просвечивая установки сверху сигма-излучением. «Но цех на Кагете. Кагетский ирренций… Почему он вообще взрывается? Не из-за примесей… может, есть связь с планетой? Почему не взрывается синтезированный? Четыре центра синтеза, и нигде не взрывается… Мать моя пробирка! Самое время для научных штудий…»

— У вас есть отдел испытаний? — спросил он и увидел, как сарматы озадаченно переглядываются. Среди них был Ульф Марци, комендант «Элары», и он выглядел таким же удивлённым, как все остальные. «Нет,» — понял Гедимин ещё до того, как ему ответили.

— Мы не выпускаем ничего нового, — сказал Ульф. — О каких испытаниях идёт речь?

— Когда ирренций будет выгружен, его проверят на взрывоопасность? — спросил Гедимин. — Выяснят критическую массу, особенности поведения?

Сарматы снова переглянулись.

— Это было сделано, когда строился флот, — сказал Ульф. — И, как я знаю, именно тобой и твоими товарищами.

Гедимин покачал головой.

— Никто не проверял, как ведёт себя ирренций, синтезированный на Кагете. Но я видел, как один кагетский твэл разносит реактор вдребезги. После выгрузки позови меня. Проверка много времени не займёт.

— Тратить вещество на проверки… — пробормотал один из сопровождающих, глядя на Гедимина с угрюмым подозрением. — Что скажет Маркус?

Все взгляды сошлись на Ульфе. Гедимин видел, что ему не по себе, — видно, Маркус уже успел надавать «Эларе» взаимоисключающих приказов и запугать расстрелами.

— Взорвётся же, — пробормотал он, отводя взгляд.

— Я выделю сырьё для проверки, — решился наконец Ульф. — Сколько?

— Четыре килограмма окиси, — ответил Гедимин, скрывая облегчённый вздох. — Раздели по сто граммов, последние сто — по десять. Если всё пройдёт как надо, верну в целости. Если нет — вся выгрузка пойдёт на бомбы. Если этот ирренций по свойствам будет аналогичен местному, ни на что другое он не сгодится.

Сарматы опять переглянулись.

— Что с реакторами? Они готовы к работе? — спросил, потеряв терпение, начальник цеха. Гедимин кивнул.

— Запускай. Через три месяца я приду. До проверки ничего никому не отгружайте, хоть бы сам Маркус прилетел. Ясно?

10 июля 31 года. Кагет, Обугленные горы, урано-ирренциевый рудник — Феба, кратер Ясона, база атомного космофлота «Мара»

— Atzateru! Tzatatzqajasu?

Гедимин вскинулся, но, узнав голос Фьонна, только ухмыльнулся.

— Подожди, ещё не взлетели.

В наушниках послышался прерывистый вздох.

— Мне не по себе, — признался вполголоса Фьонн. — Давно не ходил сквозь самодельные порталы.

Гедимин хмыкнул.

— На испытаниях их было полдесятка. Почему не прошёл?

— Ага, а потом топай от пояса Койпера до пояса астероидов, — отозвался Фьонн.

— Если бы они закрывались так быстро, мы бы не потратили неделю на ремонт, — напомнил Гедимин, снова и снова проверяя состояние «пульсирующих» твэлов. «Лишь бы реактор выдержал,» — думал он. «При двух «пульсирующих» в сборке его трясло по часу, а с четырьмя — как бы не взорвался…»

…С первого раза на Фебу их не пустили — пришлось прожечь ещё два портала, прежде чем для «Бета» освободили док. Спустя пару минут после посадки в наушниках раздался голос Корсена; сармат фыркал в коммутатор, с трудом сдерживая смех.

— Нас не ждали до двенадцатого. Арторион спросил, откуда мы тут взялись. Zaaateseq, seateske!

Гедимин смущённо хмыкнул.

Корабль гудел; сарматы готовились разбрестись по базе, кто-то договаривался о встрече в столовой, кто-то собирался искать знакомых. Гедимин, услышав упоминания других кораблей, тяжело вздохнул. «Где сейчас Хольгер? И Линкен тоже… И Константин…»

— Ты чего? — удивлённо спросил Фьонн, услышав его вздох. — На «Маре» ничего интересного. Ни купален, ни игр, — только нос морозить!

— Шлем надень, — буркнул Гедимин. — Ты землянин. Это марсиане могут ходить голышом при минус десяти.

Фьонн фыркнул.

— Так всё же — что случилось? Реактор не в порядке?

— Это я скрывать бы не стал, — отозвался Гедимин. — Ты идёшь в столовую? Там иногда собираются капитаны кораблей. Можешь найти кое-кого?

— Капитаны? — Фьонн на секунду оробел, но всё же ответил:

— Да, конечно, найду. Если он на базе. Кого ты ищешь?

— Их двое, — Гедимин ненадолго задумался, вспоминая второе имя. — Линкен Лиск, капитан «Феникса», — вице-адмирал. У него белые глаза и шрам от подбородка до глазницы. И Винфред Марци. Сам Винфред мне не нужен. В его экипаже есть реакторщик — Хольгер Арктус. Если ты их найдёшь, сделаю тебе механическое чучело «жука».

Фьонн заинтересованно хмыкнул.

…Сарматы возвращались на корабль под вечер, исчерпав весь нехитрый запас местных развлечений. Гедимин слышал в наушниках, как кто-то жалуется на охрану, отобравшую у него провезённых с Кагета животных, и как другой сармат рассказывает об отступлении из Африки. «Война, похоже, не задалась,» — думал Гедимин, хмуро глядя на мониторы.

Фьонн вошёл тихо, не стукнув крышкой люка, и остановился за плечом сармата.

— Ничего не получилось, — сказал он. — Линкен в сибирском рейде и на этой неделе точно не появится. А Винфреда сбили над Ио.

Гедимин, вздрогнув всем телом, развернулся к нему. Едва не выломанное кресло заскрежетало креплениями по палубе.

— Сбили, — повторил он. — Что с экипажем? Кто-нибудь спасся?

Фьонн качнул головой.

— Ио занята Земным Союзом. Если кто-то и выжил… — он, не договорив, уткнулся взглядом в палубу.

«Приказ Цанева,» — Гедимин почувствовал, как на груди смыкаются невидимые ледяные обручи, и прижал ладонь к скафандру, хотя давно знал, что это бесполезно. «Хольгер…»

— Понятно, — медленно, с трудом, проговорил он. — Иди.

Когда Фьонн ушёл, он скорчился в кресле, уткнувшись респиратором в ладони. Дышать было трудно, глаза нестерпимо жгло. «Вот тебе твои бомбы, атомщик. Не думал же ты, что на них не подорвёшься…»

21 сентября 31 года. Кагет, Обугленные горы, урано-ирренциевый рудник — плато, промышленная база «Элара»

— Одолжи мне «крылья», — попросил Гедимин у Фьонна, посмотрев на часы. Местные сутки с условно-земными не соотносились никак, и время «сползало» день за днём, пока не превращалось в окончательную условность. По земным часам был полдень; небо над кагетской степью только-только посветлело. В лагере надрывался гудок, поднимая охрану, а разбуженные охранники стреляли в воздух, сгоняя заключённых в строй. «Опять трещат,» — подумал Гедимин, брезгливо щурясь на грязные бараки. Отчего-то аммиачно-сероводородная вонь никогда не покидала эти предгорья, хотя в горах ничем подобным не пахло. «Канализация,» — с трудом вспомнил сармат. «Система выделения приматов… Зачем их вообще сюда привозят? Сольвентная установка работала бы круглосуточно и не пыталась сбежать…»

Он сдвинул пластины на шлеме и почувствовал, как из спины прорастают невидимые, но вполне ощутимые вибриссы. Тёплые прикосновения сигма-лучей с недавних пор успокаивали его и ненадолго разжимали обручи, обхватившие грудь. Сармат взлетел над степью и увидел в неярком свете зари огоньки над чёрными куполами промышленной базы.

Охрана впустила его не сразу — пришлось связаться с Ульфом, только тогда массивные гермоворота открылись, и он за электрокраном, перевозящим контейнеры с окисью ирренция, вошёл в хранилище.