Он жестом приказал медику вывести сармата. Гедимин не сопротивлялся. Он ожидал, что ноги будут подкашиваться, — крови на комбинезон натекло немало — но, к удивлению, шёл уверенно, даже не опираясь на сопровождающего.

— Не бойся, — ухмыльнулся под прозрачной маской тот, поймав его взгляд. — Пальцы быстро отрастают. Вечером пойдёшь в жилой блок, а через сутки снимем с тебя фиксаторы. Ни одной тренировки не пропустишь.

…Из приоткрытого контейнера просачивался красный свет. Гедимин пошевелил пальцами — они понемногу «оттаивали», и свежие срезы начинали саднить.

— Сиди тихо! — прикрикнул на него медик, поправляя крышку контейнера, и щёлкнул переключателем. Повреждённой руке стало тепло, и саднящая боль быстро ослабла.

— Ускорит рост зачатков, — пояснил сармат-медик. — Только не дёргай пальцами!

Гедимину хотелось ближе рассмотреть прозрачные трубки-фиксаторы и странные жёлто-розовые предметы в сети красных прожилок за слоем фрила — к последнему уцелевшему суставу каждого пальца прикрепили по одной трубке, сами суставы жёстко зафиксировали — от места отрыва до самой ладони.

— Атомщик! — громко прошептали за непрозрачной ширмой. — Он отошёл. Давай рассказывай, как тебя угораздило!

— А я вот — на месте, — хмуро сказал сармат-медик, заглядывая за ширму. — Вам что, десять минут не просидеть тихо?

Гедимин едва заметно усмехнулся. В этот раз он обошёл Линкена — тот потерял только две ногтевые фаланги, зато на разных руках, и как это получилось, ремонтник пока не понимал. Хольгер и Константин не появились в медотсеке вовсе, и Гедимин был за них рад. «Хоть кому-то хватило мозгов не вестись на «слабо»,» — думал он, глядя на смутные очертания искалеченной руки. «А я чем думал?!»

Люк беззвучно открылся, пропустив внутрь прохладный воздух. Мигнул предупреждающий светодиод. Сармат-медик оглянулся на дверь, готовясь рявкнуть на незваного гостя, но промолчал и даже растянул губы в нарочито широкой улыбке. Гедимин удивлённо мигнул и хотел повернуться и посмотреть на вошедшего, но тот уже сам приблизился к нему и остановился рядом. Розовато-лиловые глаза довольно щурились.

— Вот я и нашёл вас. Приятно видеть, что вы серьёзно не пострадали. А руку быстро приведут в порядок.

— Что тебе надо? — Гедимин недобро сузил глаза и отодвинулся. Кумала Марци, уже протянувший руку к его плечу, быстро её отдёрнул и виновато улыбнулся.

— Я узнал, что вы были ранены, и захотел навестить вас… пока вы не заняты ни тренировками, ни научной работой. Это удобный случай, чтобы познакомиться поближе, не так ли?

Гедимин вспомнил первый день в скафандре — обжигающую боль в пальцах и виноватую ухмылочку конструктора, потом — камеру, установленную в «пыточной», и его передёрнуло.

— Ты видел, как мне оторвало пальцы? — угрюмо спросил он. — Тебе понравилось?

Кумала мигнул и хотел что-то сказать, но Гедимин сощурился, и конструктор промолчал и только отвёл взгляд.

— Любишь смотреть, как сарматов пытают и калечат? — уцелевшие пальцы Гедимина сами сжались в кулак — он заметил это, когда заныли костяшки. — Тебе это нравится?

Кумала, судорожно сглотнув, покачал головой.

— Я люблю смотреть, как ведут себя тела на пике испытаний, — тихо сказал он и улыбнулся. — Это очень красиво. Я не хотел оскорбить вас, а вам нечего стыдиться. Мне жаль, если я чем-то задел вас, но, возможно…

«Ещё один псих,» — Гедимин посмотрел в его розовые глаза и почувствовал, как желудок судорожно сжимается. «И это даже для меня слишком.»

— Катись на Седну, — он сердито сощурился. — Не подходи ко мне больше. А прикоснёшься — шею сверну.

Кумала мигнул.

— Мне жаль, — повторил он, склонив голову. — Поправляйтесь, Гедимин. У нас хороший медблок. А если вы смените гнев на милость, вы знаете, где найти меня…

«Псих,» — Гедимин отвёл взгляд и не смотрел в сторону Кумалы, пока люк за ним не закрылся. Ему снова вспомнилась камера в углу «пыточной»; его мутило.

Он услышал тихий смешок и вздрогнул, но это был всего лишь сармат-медик.

— И снова главный конструктор ушёл ни с чем, — тихо сказал он и ухмыльнулся. — Проще, похоже, найти желающего спариться с макакой, чем того, кто захочет иметь дело с Кумалой.

— Пусть имеет дело с Ассархаддоном, — буркнул Гедимин. — И с ним же спаривается.

Сквозь полупрозрачную дверцу прогревающего аппарата казалось, что красно-жёлтые «добавления» на пальцах увеличились в размерах, и жёлтого в них стало меньше, а красного прибавилось. Гедимин прислушался к ощущениям — он по-прежнему не чувствовал крайних фаланг. «Наверное, нервы отрастают позднее,» — подумал он. «Интересно, а вживление в броню мне теперь проходить по-новой? Не хочу я идти к Кумале. Даже по делу…»

11 ноября 39 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Нет, — твёрдо сказал Хольгер, бросив моток колючей проволоки на пол. Сначала его услышал только растерянно мигнувший Гедимин, которого поставили с химиком в одну пару; вторая пара — Линкен и Константин — уже выполнила задание, и бывший командир научников, связанный проволокой по рукам и ногам, сосредоточенно выпутывался, а взрывник, пока выдались свободные минуты, ушёл к Гуальтари.

— «Колючка», аккумуляторы от глайдеров и покрышки от них же, — доносился до Гедимина громкий голос инструктора. — И ещё топливо. Где ни встретишь повстанцев — этого добра у них навалом. Ту группу, что накрыли под Микатаррой, так и нашли — по факелу из пленного пилота… Хольгер, Гедимин, что у вас там?

— Я не буду его связывать, — угрюмо сказал химик. — Особенно этой дрянью.

— А… — Гуальтари, судя по затуманенному взгляду, мыслями ещё был где-то под Микатаррой. — Так это с ним надо говорить. Может, поменяется с тобой. Хотя — распутывать колючую проволоку никто не любит. И Гедимин тоже. Так что место может не уступить…

— Он уже уступил, — буркнул Хольгер, ногой отодвигая от себя моток — пока ещё не спутанный ничьими попытками из него выбраться. — Я не могу. У него уже вся спина изодрана.

Гедимин удивлённо мигнул. С «колючкой» сарматы тренировались уже третий час, комбинезон от её шипов защищал плохо, и многочисленные царапины успели появиться не только на спине, но и на руках, груди, щиколотках и шее. Сармат уже не замечал их — только иногда, когда заживающие повреждения начинали зудеть особенно сильно, машинально расчёсывал их и снова спохватывался, увидев под ногтями кровь. Но Хольгер говорил о царапинах, как о серьёзных повреждениях…

— Ну, это «колючка», — пожал плечами Гуальтари. — Ну, подожди минут пятнадцать. Пусть он пока тебя свяжет.

Гедимин покосился на проволоку, на Хольгера с окаменевшим лицом, — что-то было не так, и пока он не понимал, что именно, — действовать было опасно.

— Не буду, — он угрюмо сощурился. — Если Хольгер не хочет — на то есть причины. Гуальтари, ты — инструктор. Надо — свяжи нас сам. Будем тренироваться дальше.

Гуальтари выразительно пожал плечами.

— Да мне нетрудно, но тебе же сложнее будет освободиться — только и всего, — он подобрал моток проволоки и, взяв Гедимина за плечо, развернул к себе спиной. — Руки давай.

…Петля оказалась туже, чем ожидал сармат, — и он дёрнулся раньше времени, всадив в себя шипы. Хольгер резко мотнул головой — проволока, которую он удерживал в зубах, разодрала ему губы, но к шее Гедимина так и не прикоснулась. Медленно, стараясь не замечать шипов под кожей, сармат протащил исцарапанную руку сквозь ослабшую петлю на предплечье и перехватил «удавку». Хольгер замычал и мотнул головой — петля, которую он удерживал, натянулась, угрожая придушить Гедимина или пропороть ему горло шипами. Сармат извернулся, протискиваясь в «удавку»; места было впритык — и то потому, что Хольгер её держал, иначе все колючки давно были бы у Гедимина в шее. Несколько плавных движений — и окровавленный моток свалился с плеч ремонтника, оставалось распутать ноги и освободить шею и грудь Хольгера от последних витков. Руки тот уже почти вытащил — от пальцев до локтей они были свободны, проволока держалась на вывернутых назад плечах и туго обмотанной груди. Избавившись от неё, Хольгер брезгливо фыркнул, оттолкнул спутанные мотки к стене и ощупал изрезанный комбинезон. Гуальтари, проследив взглядом за летящей в стену проволокой, выразительно хмыкнул.