Этот кратер, по-видимому, появился недавно, и мелкие метеориты не успели искрошить его дно, — вместо рыхлого грунта под ногами была твёрдая поверхность с торчащими из неё обломками тугоплавкой породы. Гедимин довольно кивнул — сюда можно было поставить реактор, не сдирая верхний слой на метры вглубь.

Глайдер взлетел сразу же, как закрылся за сарматами гермолюк, — Гедимин только увидел, как желтовато-рыжий силуэт мелькнул в чёрном небе.

— Сатурн, — сказал Хольгер, подняв взгляд к горизонту. — Прямо над горами, видишь?

Гедимин смотрел на Солнце. Отсюда, без прикрытия атмосферы, оно казалось больше и ближе, и странно было видеть его одновременно с Сатурном и множеством звёзд на чёрном «ночном» небе. Он начал по привычке искать Луну, но сам себя одёрнул и беззвучно усмехнулся. «Вот же она!» — он опустил взгляд вниз и, ускорив шаг, пошёл к странному рыжеватому холму на краю равнины. «Лезет чушь в голову…»

Холмов было два: один — невдалеке от места высадки, второй — в сотне метров от первого. Оба поднимались над поверхностью на пару метров и со стороны выглядели как продолжение рельефа. Облицовка, сделанная из фэнрила, в точности воспроизводила каменные складки и малочисленные обломки на дне кратера, и понять, где находятся купола, можно было только по их теням.

— Вот не лень им было возиться, — пробормотал Гедимин в респиратор. В наушниках послышался смешок.

— Тут ещё туннель для входа. Ползи осторожно, он узкий, — предупредил невидимый Хольгер. — Я сейчас из него выйду, и связь прервётся.

Гедимин приподнял крышку, выстланную снаружи тонким слоем фэнрила, и втиснулся в узкий тёмный туннель. Здесь был шлюз для сохранения кислорода, внутрь набралось немного воздушной смеси; Гедимин переключил дыхание на респиратор и вдохнул полной грудью, выползая в тесный освещённый отсек.

— Обсидиан уже здесь, — сказал ему Хольгер, на секунду повернувшись к шлюзу. — Ториевый, как я и просил. Проверим новые линзы сразу в деле.

Над рабочим пространством, занимавшим пол-отсека и прикрытым защитным полем, был прикреплён к стене чертёж — увеличенная копия того, что нарисовал Гедимин в ежедневнике, системы линз для реактора-прожигателя.

— Ничего такого, что мы раньше не делали, — сказал Хольгер, закрепляя в тисках пластину тёмно-бурого стекла. — Подвижные системы линз, по четыре в наборе…

— Нет, — Гедимин придержал его за плечо, и химик, обернувшись, удивлённо мигнул. — Неподвижные. Нет смысла двигать линзы. Не успеешь.

Хольгер мигнул ещё раз.

— Так ты предлагаешь…

— Только реактор, — кивнул Гедимин. — По-другому не заработает.

— Мать моя пробирка, — пробормотал Хольгер. — Я думал, обойдётся малой кровью. Ты уверен, что реактор сработает быстрее, чем линзы?

— Мгновенно, — ответил ремонтник. — Сдвиг стержня на миллиметр и вывод целой линзы из системы — результат один, а время — разное.

— Чертёж уже есть? — спросил Хольгер, отложив пластину обсидиана в сторону. Гедимин поморщился.

— Ерунда, а не чертёж, — он протянул химику раскрытый ежедневник. — Вот эти твэлы отвечают за координаты по омикрону. А отсюда пойдёт сигма.

— Сигма… Что тут за символ? — Хольгер повернул страницу боком.

— Сброс стержня. И тут видно, как спускается волна сигмы. Быстрый пульсирующий выброс. Только одно… — Гедимин отобрал ежедневник и тяжело вздохнул. — Я так никогда не делал. Для твэлов это опасно.

Хольгер перевёл задумчивый взгляд на дальнюю стену. Сквозь неё ничего нельзя было разглядеть, но купол, прикрывающий реактор, находился именно там.

— Вот сейчас сходи и попробуй. Только на отдельном твэле, — спохватился химик. — Весь реактор не трогай. А я займусь обсидианом.

08 июня 37 года. Луна, кратер Кей, малый полигон — кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Узкая четырёхметровая скважина светилась зеленью — на дне медленно остывали, активно излучая во все стороны тепло и омикрон-кванты, два деформированных твэла. Гедимин смотрел на колодец и болезненно щурился — бросать тут ирренций, явное свидетельство нелегальных экспериментов, ему хотелось менее всего, но вывозить неостывшие твэлы на базу было не в чем.

— Не учли, — вздохнул Хольгер, выключая дозиметр; он смотрел на скважину с опаской, стараясь держаться от края подальше — как минимум, на расстоянии вытянутой руки. — А остынет оно здесь, на поверхности?

Гедимин пожал плечами.

— Ну, прогреет базальт… Реакции уже нет, короткоживущих мало, — до завтра они выгорят. Надо будет контейнер с водой…

— М-да, — Хольгер снова взглянул на скважину и нервно поёжился. — Хорошо они оплавились. И твой скафандр тоже.

Гедимин покосился на перчатки. Чёрный слой стёк с обшивки неравномерно, оставив размытые полосы поперёк предплечья; ипроновые щитки на пальцах оголились и теперь тускло блестели на солнце.

— Нормально всё прошло, — сказал он. — Ни одного взрыва. Немного оплавились, и всё.

— Нормально? — поёжился Хольгер, проведя пальцем по оплавленной броне сармата. — Странное какое-то у тебя «нормально».

Гедимин фыркнул.

— А я когда ещё говорил — не теребите реактор, он не для этого. Нет других способов задать координаты. Излучение само по себе не пульсирует. Нужно двигать стержни. А для них это вредно.

Хольгер рассеянно кивнул и, покосившись на передатчик, повернулся к ближайшим горам. В их тени садился, временно скидывая маскировочное поле, небольшой бронированный глайдер. Двое охранников у места посадки уже махали Гедимину и Хольгеру, напоминая, что пора возвращаться на базу. Ремонтник покосился на скважину, покачал головой и пошёл к кораблю.

… - Атомщик! Ты меня слышишь?

— Что? — Гедимин нехотя повернулся к Хольгеру. Тот сидел за телекомпом, развернув на экране записи показаний анализатора и дозиметра — данные, собранные Гедимином, пока он работал с твэлами в кратере Кей. Данных было много, и сам ремонтник их видел впервые — в ходе опытов некогда было разглядывать показания. Сейчас время вынужденно нашлось — на руках Гедимина остывало напыление из нейтронностойкого фрила, новый слой обшивки.

— Я говорю — первые записи очень хороши! — Хольгер пролистнул несколько экранов, одобрительно кивая. — Правильная пульсация, точные координаты. Как будто ты работал не с твэлом, а с обычным излучателем. Сложная, наверное, манипуляция?

— Не очень, — ответил Гедимин. — Немного рискованная. Но ничего сложного нет. Ты дальше смотри…

— Уже посмотрел, — вздохнул Хольгер. — Дальше ты пытался создать поток чистой сигмы. И расплавил последовательно два твэла. Хорошо, что на этом остановился. Была вероятность взрыва?

Гедимин кивнул, ожидая продолжения.

— Будешь дальше экспериментировать — или скажем Исгельту, что из реактора плохой прожигатель? — Хольгер испытующе взглянул на ремонтника, и тот удивлённо мигнул. — Я вот после твоих последних записей уже на это готов. Взорвёшься ведь рано или поздно…

— Будто я это придумал, — сузил глаза ремонтник.

— Да помню, что не ты, — досадливо поморщился Хольгер. — Но это уже придумано, и что-то с этим надо делать. Постой… Обязательно сбрасывать стержень по всей длине и с такой скоростью?

— А как мне отделять сигму? — отозвался Гедимин, сердито щурясь.

— Экран между твэлами, — ответил, не задумываясь, химик. — Пластина из флии. А дальше — те же манипуляции, что в первых опытах. Небольшие смещения стержня, малые колебания интенсивности, наружу идёт чистая сигма.

— Я уже прикидывал, — сармат, забыв о неостывшей броне, полез за ежедневником и едва не прилип к скафандру. — Hasu!.. Ладно, потом покажу. Резко падает мощность.

Хольгер мигнул.

— Всего-то? И из-за такой ерунды ты рискуешь всё взорвать? Ставь подъёмную пластину. На Прожиг нужны считанные секунды. Закончишь — уберёшь, снова мощность поднимется. За несколько секунд корабль не остановится. Даже и не притормозит.

— Пластины… пульсации… — Гедимин брезгливо поморщился, глядя на свежую золотистую полосу на перчатке. — Ладно, поставлю. Даже не пластину, а цилиндр.