– Мы можем опоздать, – заметил Эндрю, повернувшись к нам. – Вроде они там немного задвигались, но, может, воспользуетесь спидвеями?

Я не любила спидвеи, но согласно кивнула. Комиссар же тоскливо поморщился.

– Прибудем к королеве пешком.

Но махнул рукой, вернул Эндрю планшет и, оглянувшись, открыл свою дверь. Раз так, и мне нужно было выходить тоже.

Улица стояла. Никто не сигналил, не гудел, не ругался. Терпение – добродетель, доверие к действиям властей – залог процветания. Да, это не были лозунги, и мне это нравилось. Мне нравилось, что я тоже власть и мне доверяют тоже. Я делала все для того, чтобы оправдывать это доверие.

Мы обошли машины, стоящие в соседнем ряду, пересекли две полосы, отведенные для движения кэбов, велодорожку и подошли к спидвею. Свободные скейты есть почти всегда, так что мы с комиссаром спокойно встали на них и направились ко дворцу.

Странное дело, а может, закономерность, что ногами ходить у нас очень не любят, а вот любой зал или фитнес-центр всегда забит почти до отказа. Ну и, конечно, зависть к тем, кто передвигается на велосипедах – ни в костюме, ни тем более в форме это уже себе не позволить. Велосипед у меня тоже был, правда, вспоминала я о нем крайне редко: ездить на них можно только по велодорожкам, а они в основном в городах.

Спидвей работает, как и все остальное, на магии. Автор изобретения, фанданец, кажется, мультимиллиардер. Стал им, когда запатентовал технологию: просто держи в голове, куда тебе надо, и скейт сам проложит нужный маршрут. Вот как это работает?

А ведь наш арестант, наверное, знает.

Но в самом деле, как и почему? Это я уже не о магии, а об убийстве. Я оглянулась на комиссара, но он был занят тем, чтобы удерживать равновесие. Надо бы нашему шефу сказать, что в зале есть тренажеры специально для скейтов, подумала я. И выехала чуть вперед, чтобы комиссар мог держаться за мной, и заодно – чтобы немного прикрыть его от летящий навстречу пыли. Не то чтобы ее много, конечно, но все равно неприятно, а моя припыленная физиономия не выглядит так комично, как посеревшие комиссарские усы.

Если бы не комиссар, я бы слегка увеличила скорость. Ровно так, чтобы можно было занять левую полосу, потому что превысишь – и полгода, а то и год, ни один скейт под тобой не тронется. Это уже была заслуга нашего гражданина и выпускника Магической Академии, ныне – заместителя председателя Процедурной Комиссии. Но мне пришлось под комиссара подстраиваться и при этом держать в голове пункт пункт назначения – королевский дворец, а не то, зачем мы туда ехали.

И я смотрела на улицы. Ровные, яркие, здания построены волнами – от невысоких, десять этажей, до небоскребов под сотню. Есть жилые здания и учебные, есть больницы и офисные комплексы. Парки, детские площадки, территория для выгула питомцев. Чего в Веренире не встретить, так это торговых центров: продуктовые магазины почти в каждом доме, а все остальное – за пределами города. Хотя большинство людей предпочитало заказывать все онлайн, а правительство это лишь поощряло: так, например, если компания по доставке брала на работу людей – ей полагались налоговые льготы. Если эти люди использовали для работы велосипеды – их подоходный налог был настолько смешной, что и упоминать эту цифру не стоило.

В направлении королевского дворца спидвей стал совсем свободным: сюда мало кто ездил, если только по делу, и то – не к самой королеве, а в канцелярию. Но таких посетителей было немного: получатели грантов, журналисты, иногда – адвокаты, когда надо получить резолюцию королевы для срочного рассмотрения какого-нибудь очень важного спора. Только вот ехали они со всей страны, поэтому на нас с комиссаром поглядывали с определенной опаской.

Спидвей заканчивался большим кругом, освободившиеся скейты выстраивались на компактный многоярусный паркинг, дальше можно было идти только пешком. И это был тот этап в посещении дворца, который я очень любила.

Королевский парк – великолепнейшая ботаническая коллекция. Тысячи уникальных растений со всего мира, прекрасно прижившиеся в нашем климате, одуряющие запахи, яркие, будто совсем не природные, краски. Синие, желтые, сиреневые, белые, розовые, алые, как пятна крови, цветы…

Да уж, как пятна крови. Я перестала изображать из себя романтика и патриота. Мне предстоит немало не самых приятных минут. Комиссар тоже слегка приуныл, но, на счастье, нас уже высматривали и от тоскливого ожидания уберегли.

– Господин комиссар, госпожа капитан! Господин адъютант сообщил, что вы добираетесь на спидвее. Прошу вас, уже все собрались.

Личный референт ее величества Джон Дональд был стар. Затрудняюсь сказать, сколько ему было лет – восемьдесят? Девяносто? С учетом того, что средняя продолжительность жизни – сто пятьдесят лет, на пенсию выходят неприлично рано, всего в пятьдесят. Джон Дональд не только не торопился пополнить ряды праздношатающихся пенсионеров, но и не выглядел на свой возраст. Я знала по фотографиям, что он был уже очень зрелым мужчиной, когда королеву в возрасте двух недель представили любопытной прессе. И это был один из самых умных и наблюдательных людей, которых я только знала.

Подтянутый, с роскошной шевелюрой, с осанкой, глядя на которую, комиссар немедленно выпрямился и втянул живот. Немногословный и сдержанный, Джон Дональд вел нас по коридорам, которые я так ненавидела, в помещения, которые я ненавидела не меньше. Пару раз меня прошиб пот, а еще пару раз – просквозило. Как здесь работают люди и живет королева – я даже представить себе боялась.

Впрочем, я была сосредоточена только на том, чтобы не зацепиться за ковры каблуком и не поскользнуться, соответственно, на отшлифованном мраморе. Поэтому выкинула все посторонние мысли только тогда, когда перед нами распахнули двери одной из королевских приемных.

По протоколу мы должны были войти: комиссар первым, я – сразу за ним, встать, склониться в неглубоком поклоне, тоже строго регламентированном: чуть корпус вперед, голова слегка наклонена, потом выпрямиться и вытянуться перед ее величеством, смотря на нее, но в то же время – не ей в глаза. Но сегодня, как выяснилось, всем было плевать на придворный протокол. И уж меньше всего я могла ожидать, что ее величество чуть ли не бросится к нам бегом, как к любимым и давно не виденным родственникам.

Она была прекрасна. Не очень высокая, худенькая, даже хрупкая, с точеными, немного острыми чертами лица, роскошными темными волосами, собранными в простую прическу. Настоящая королева, истинная повелительница, хотя, думаю, если бы кто-то ее так назвал, ей вряд ли бы это понравилось. Королева – глава государства, а не украшение дворца, и ответственность она ощущала. Сейчас, как я понимала, особенно.

– Комиссар Артур, – выдохнула она, не дожидаясь, пока тот закончит традиционный поклон. Я тоже все смазала, хорошо, что никто этого не заметил. – Капитан Мэрианн. Мне жаль, что я была вынуждена оторвать вас от дел. Мне жаль, что репутация Академии под угрозой. – Она покачала головой, и в ее волосах блеснули почти незаметные крошечные бриллианты. – Я даже не знаю, как реагировать, что сказать иностранным послам. Что сказать прессе. Конференция через два часа.

В приемной была, кроме нас, тьма народу. Министры, адъютанты, секретари, королевские референты. И ее величество всех удивила, когда продолжила:

– Комиссар, капитан, и вы, Джон, – и королева изящно указала рукой на одну из дверей, ведущих в личные переговорные. – Прошу вас, мне нужно с вами кое-что обсудить.

Сидеть в присутствии королевы недопустимо. На редких фото, которые попадаются мне на глаза, исключение делается разве что для глав государств: президент Фанданской Конфедерации может сидеть, а вот премьер-министр – уже нет. Наш премьер тоже стоит, хотя он уже немолод, но протокол есть протокол.

Поэтому я не была готова к тому, что случится в личной переговорной королевы. Нас пропустили, предупредительно распахнув двери – не по нашу, конечно, с комиссаром честь, и даже не по честь Джона Дональда, – и мы оказались в небольшой холодной комнате, где шпарил кондиционер и ощущение стылости усиливалось благодаря голубым и синим цветам. Джон ловко отодвинул кресло ее величества, она села, секунду помедлила и предложила: