Кого, Создатели? Я понятия не имею, как ее звали! За что мне это все?

– Гражданина Объединенных Короной Территорий Боэлы, Траманта и Крессии, э-э…

И я запнулась. Наговорила я так, что вышло – убит сам ректор. Ну и ладно, разберутся, захотят – похихикают, я не против. Что потом? Ректор Томас, а дальше-то как? Но выкрутилась и из этой ситуации.

– Представьтесь, назовите себя.

Я села. Давно пора.

– Даглас Томас, ректор Королевской Магической Академии, маг-инженер первого класса, доктор магической инженерии.

Голос у него был ровный и завораживающий. Наверное, поставлен, подумала я, все же он читает лекции. Или читал, не родился же он ректором, в конце-то концов.

– Сколько вам лет? – глупо и совсем не по протоколу спросила я.

– Тридцать шесть.

Что? Я чуть не закашлялась. Как такое вообще возможно?

– Простите, – нахмурилась я, – вы уверены, что ваше состояние позволяет вам давать показания? Насколько я знаю, вы были ректором Академии уже пятнадцать лет назад.

Может, у него в самом деле не все в порядке сейчас с головой? Я опять посмотрела на комиссара, но его лицо сделалось непроницаемым. То ли он сам не понимал ничего, то ли я уже напортачила.

– Я стал ректором в двадцать четыре года, сразу после защиты, – спокойно ответил мне Томас. – Пятнадцать лет назад я был слушателем докторантуры, главой кафедры исследований пространственных перемещений и главой приемной комиссии. Исполнял обязанности ректора во время его отсутствия в рамках своих полномочий.

Первое. То, что на моем отказе стояла его подпись, подтвердилось. Второе. Комиссар посчитал, что я проверяю ректора на вменяемость, и, кажется, его этот ход устроил.

Третье. Что мне спрашивать дальше?

– Вы понимаете, почему вы здесь и за что вас задержали? – Иногда задавали такой вопрос, мне он показался уместным.

– Меня задержали за убийство моей жены, Таллии Кэролайн. Я хочу дать признательные показания, госпожа капитан. Да, это я убил свою жену.

Комиссар кашлянул.

– Вы позволите, капитан? – И он внимательно посмотрел на ректора. – Вы помните момент задержания?

Почему он это спросил? Я недоумевала. Это имеет значение? Или у комиссара какие-то свои соображения на этот счет?

– Да, – кивнул Томас. – Я отчетливо помню этот момент.

Что-то в его речи было странным, но что – я понять никак не могла. Временами у меня складывалось ощущение, что он все-таки не в себе. Со следующим вопросом комиссара до меня дошло, зачем он вмешался.

– Почему вы не назвали свое имя, когда вас доставили в отделение, господин Томас?

– У меня не спросили? – немного подумав, ответил Томас. Бред, конечно, этого быть не могло, я отлично помнила, что его личность установили не сразу. – Я назвал бы свое имя, мне нечего скрывать.

– Вы помните, где именно вас задержали?

– На улице, – с ответом он снова слегка запоздал. – Это была… патрульная машина. Я хочу сделать заявление, госпожа капитан.

Я посмотрела на комиссара. Тот нахмурился, кивнул мне.

– Я вас слушаю, – разрешила я. Странное поведение, но я тут была не эксперт. Мои пациенты не радовали меня душевной нестабильностью.

– Я узнал, что она мне изменяет, – ровно объяснил Томас. – Ей кто-то позвонил, она долго говорила за закрытыми дверями, а когда я спросил, кто это был, Таллия сказала, что у нее есть любовник, но она не собирается к нему уходить, ее устраивает жизнь со мной. Я задушил ее. Потом вспомнил, что в ее семье есть традиция… Ее дед и отец были моряками, если вы знаете, они бросают сердца в море. Моря здесь поблизости нет, но есть фонтаны на площади Римео. Я подумал, что они ничуть не хуже. Но я не дошел.

«А руки куда девают по морской традиции?» Но спрашивать я не стала. Кажется, Томас сказал все, что хотел, потому что замолчал и уставился на один из микрофонов.

– В каком часу это было? – снова помог мне комиссар.

– Вечером? – неуверенно отозвался Томас. – Я уже был дома. Пришел вчера раньше, потому что хотел отдохнуть перед экзаменами.

– Как вы достали из ее груди сердце?

Комиссар как будто беседовал, едва ли не дружески, но я знала прекрасно – каждый его вопрос бьет точно в цель. Жаль, что я пока не видела этой цели, а спросить, разумеется, не могла.

– Вынул? – и в очередной раз Томас помолчал, прежде чем ответить. – Я… я жалел, что она больше не дышит. Сидел рядом с ней. Потом вспомнил про эту традицию. Скажите, госпожа капитан, мои показания зачтутся? Они считаются чистосердечным признанием?

Почему-то я подумала в этот момент, что королеве кто-то донес о странностях поведения ректора. И как юрист она поняла, что есть, над чем подумать.

– Вы хотите еще что-то добавить к своим показаниям? – поинтересовался комиссар так участливо, что я едва не прослезилась.

– Они зачтутся как признание? – вместо ответа проговорил Томас. – Что мне грозит? Я искренне сожалею.

Что-то было не так. Очень сильно не так, и мне это не нравилось.

– Расскажите, пожалуйста, – попросила я, – как происходит процедура регистрации заявлений в Магическую Академию?

– Вы не знаете? – удивился Томас, и я готова была поклясться, что изменился его тон, его голос, словно вообще заговорил другой человек. – Я сначала решил, что вы подавали заявление и получили отказ. Национальные заявители присылают свои заявления с предварительными оценками за школьный курс и тестами профессиональной ориентации. Весь поток заявлений отсматривается приемной комиссией, и на основании тестов производится первичный отсев. Никогда не любил эту процедуру, – он улыбнулся, а я чуть не заорала. Это был действительно другой человек! – Прежний ректор терпеть не мог рассылать отказы, и я его понимаю, но правила есть правила, сколько на это тратится времени, вы не представляете. Есть иностранные квоты… Вам неинтересно, капитан?

– Следствие примет во внимание ваше заявление и рассмотрит его как версию, – выдала я шаблонную фразу. Вопросы рвались из меня, но не задавать же их комиссару немедленно? – Сейчас вы можете быть свободны. Допрос окончен.

И я нажала на кнопку вызова бейлифов. Они явились незамедлительно, надели на Томаса капюшон, сняли наручники – наножники? – и увели его. Дверь закрылась, я в нетерпении подбежала к другим дверям и почти подпрыгивала в ожидании, пока они откроются.

Руперт, Стивен и Эндрю, казалось, были в не меньшем недоумении. Комиссар если и был, то виду не подавал.

– Нужна психиатрическая экспертиза, – выпалила я. – Срочно. Но еще срочнее – отправьте к нему сотрудников лаборатории, пусть возьмут анализы на все возможные токсины. Я думаю, они еще не прекратили свое действие. Майор Стивен… Господин комиссар, я могу официально включить майора в следственную группу?

Комиссар замялся.

– Это сложно, – протянул он, что было ему вообще-то несвойственно. – Процедуру это, конечно же, не нарушит, но по званиям… и по тому, что совсем разные ведомства… По-хорошему, он должен подчиняться Бренту.

По выражению лица Стивена его приоритеты читались безошибочно.

– Я закончил школу с углубленным изучением биологии, – сказал он, – практически мои знания в этой области равны знанию студента третьего курса. Это чем-то поможет?

– Мы можем временно перевести тебя под начало Сью, – обрадовался Эндрю. – Таким образом, ты будешь отвечать за процедуру работы с уликами.

Комиссар кивнул, я воспряла духом.

– Тогда позаботься, чтобы экспертизу провели в ближайшие полчаса. Гордон тебе поможет.

– А что со мной? – обиженно спросил Руперт.

– С тобой намного сложнее, – признал комиссар. – Я не могу направить полковника под начало капитана. И ты, насколько я знаю, юрист.

– Официально он может руководить связями с прессой, – опять подсказал Эндрю. – То есть, при преступлениях такой категории лицо в звании не ниже полковника имеет право делать заявления в прессе от имени руководства Полиции. А в нашем пресс-центре самый старший – майор, поэтому, чтобы не дергать вас, господин комиссар…