Практически сбежав из дворца, Светлана по пути домой лихорадочно размышляла, как поступить. И к концу поездки у неё созрел план. Она знала, кто сможет спасти империю! Оставалось только придумать, как покинуть поместье незамеченной…

В мёртвый час — час, когда стихает всё живое, когда тьма безраздельно владеет землей, и даже отблеск небесных светил становится тусклым, когда невольно смежаются веки сторожей, и чаще всего души отлетают от бренных тел — в этот мрачный час тихонько скрипнула неприметная садовая калитка поместья графа Тимирязева. Едва дождавшись момента, когда часовая и минутная стрелка на старинных часах сольются воедино на цифре три — это казалось обещающим удачу — Светлана выскользнула из дома, переодетая в простую одежду одной из многочисленных дворовых девок. Пока та, испуганно сжавшись под нежнейшим пуховым одеялом своей госпожи, изображала крепкий безмятежный сон, сама владелица этой постели проворно перебирала ногами, держась тропинки у вековых деревьев, что молчаливыми исполинами обступали дорогу, ведущую из поместья в город. Там тьма, царившая на улице, была особенно густой, чернильной, и лёгкая девичья фигурка в одеянии неопределённого серого цвета была неразличима для чужого глаза. Тем не менее, Светлана то и дело настороженно озиралась вокруг, замирала от каждого подозрительного шороха. Она понимала, что вряд ли её недруги могли оставить поместье без догляда, ведь они прекрасно понимали, насколько вынуждено её сотрудничество, и с какой радостью она воспользуется любой, даже самой малой возможностью от него избавиться.

Но бывшая фрейлина всё же надеялась на то, что никто не ожидает вот такой её вылазки в неурочный час и вовсе не в том направлении, что можно было бы предположить. Ведь она ищет помощи и защиты не у того, кто обладает наибольшими возможностями и благосклонно к ней относится… Её взор обратился к тому, кого сейчас незаслуженно забыли, как в Российской империи, так, скорее всего, и за её границами, но чьи силы и связи всегда были весьма серьёзны.

Добравшись до жилых кварталов, обычно весьма оживлённых, а сейчас притихших в ожидании наступления нового дня, графиня выбрала наугад один из экипажей, что поджидали случайных прохожих в надежде подзаработать. Рванув на себя расхлябанную дверцу, отозвавшуюся пронзительным скрипом, она заскочила внутрь и нетерпеливо постучала по плечу ямщика.

— Ась?! Х-хто?!

Всхрапнув точь-в-точь как его четвероногая кормилица и помотав кудлатой головой, мужик потер заспанные глаза, сообразил, что запахло деньгами и обернулся, почтительно поинтересовавшись:

— Куда изволите?..

И тут же осёкся, поняв, что в его видавшей виды повозке очутилась некая девица, нагло зыркавшая на него чёрными глазищами.

— В поместье князя Громова! И живее!

Её повелительный тон, подразумевавший непрекословное повиновение с его стороны, никак не вязался с её затрапезным видом.

— Э-э-э, девка, окстись! Ты ничо не попутала, скаженная? У тя монеты хоть имеются? Путь неблизкий. Иль ты по иному расплачиваться собралась?

Мужик скабрезно ухмыльнулся, бесстыдно рассматривая фигуру незнакомки, отметив и пышность груди, и тонкость талии, что не могли скрыть даже бесформенные многослойные одежки. Аж задохнувшись от возмущения, девица сунула руку в карман и швырнула в него горсть монет. Ямщику почудился золотой блеск, он неверяще потряс головой, суетливо, дрожащими руками подобрал полновесные кругляши, тут же сунув один в рот… Золото! Всамделишное!

— Гони, кому сказано! За скорость доплачу…

Тут-то мужик приметил и мягкость и изнеженность тонких ручек, что явно не знали домашней работы, и чистоту лица незнакомки. «Кто разберёт причуды этих князьев?!» — размышлял он, хватая вожжи и охаживая бока сонной лошадки. Мелькнула было в его голове шальная мыслишка свернуть в проулок потемнее, да отобрать всё, что найдётся у этой странной девки, да натешиться вволю господскими прелестями, а там… Есть места в городе, где её вовек не сыщут. Но он, размашисто перекрестившись, тут же отринул этот соблазн. Мало ли, кто сейчас таится за ближайшим углом, ведь быть того не может, чтобы высокородная дама в одиночку бродила по улицам столицы глухой ночью, так что можно так натешиться, что потом его самого никто не сыщет!..

— Н-но! Пошла, родная!

С залихватским посвистом он мчался по булыжной мостовой, и звук подкованных копыт гулко отражался от каменных стен спящих домов.

***

В эти смутные времена — а впрочем, бывают ли они иными для государственных мужей, даже если они и отошли от дел? — старый князь Громов позволял себе тратить на сон не более часов пяти. Да и остальные обитатели громадного поместья уже привыкли, что относительное затишье наступает лишь далеко за полночь, когда можно чуть выдохнуть от ежедневной суеты, от мельтешения всяческих обозов, то привозящих грузы на территорию поместья, то вывозящих отсюда неведомый скарб, тщательно укрытый от излишне любопытных глаз, от изнурительных учебных боёв на площадке для магических поединков, любимом детище Владимира Алексеевича, где он самолично нещадно гонял всех без исключения магов…

Поэтому приглушённый звук разговора, ведущегося явно на повышенных тонах, но при этом шёпотом, доносившийся с первого этажа особняка, князь уловил сразу. Едва охватившая его легкая дрема тут же улетучилась без следа, одним слитным движением соскочив с кровати, он накинул поверх ночного одеяния богато отороченный мехом халат и решительно отправился лично разобраться с нарушителями спокойствия.

— А я сказал, его Сиятельство почивать изволит после тяжких трудов, не велено никого пущать!

— Да что ты понимаешь?! Ступай, доложи — прибыла графиня Оленина, со срочным делом!

— Графи-и-ня?!! Это с каких таких пор графини по ночам разъезжают на простых извозчиках в непотребном виде?! Вот чичас кликну дворника, он-то тебя поганой метлой со двора попросит! Ишь, удумала девка, в такой час приличных людей беспокоить! Я тебе ужо!.. И этим охламонам в карауле не поздоровится, пущщают кого ни попадя!..

Обозленный шёпот старого управляющего, не один десяток лет прослужившего дому Громовых, более походил на змеиное шипение. С не меньшим ядом в голосе ему отвечала и смутно знакомая князю брюнетка, чья горделивая осанка и общая манера поведения явно отличалась от внешнего вида.

— Не твоего ума дело, с каких пор! Сказано — доложи, не смей перечить!

— Ах, ты!..

Кипящий от возмущения старик потерял дар речи и замахнулся на негодяйку тяжёлой тростью — подарком любимого хозяина, с которой не расставался ни днём, ни ночью. И лишь неожиданный окрик заставил его в последний момент изменить траекторию удара, отчего отполированная временем и руками слуги палка просвистела у носа нежданной гостьи и с громким стуком поставила точку в их споре.

— Потап! Что тут происходит?

Князь неспешно спускался по лестнице, обращаясь к управляющему, но взглядом изучая молодую женщину.

— Ваше Сиятельство! Она…

Его прервал звучный, уверенный голос Светланы, что успела перевести дыхание и настроить себя на нужный лад:

— Владимир Алексеевич, простите меня за столь несвоевременный визит, но, думаю, вы понимаете по моему столь экстравагантному виду, что всё это — результат весьма серьёзных событий… Прошу Вас, уделите мне несколько минут!

Присев в изящном реверансе, она склонила голову, ожидая ответа. Князь неторопливо прошествовал мимо неё, опустился в кресло у камина и негромко произнёс:

— Потап, коль уж ты на ногах, не сочти за труд, вскипяти-ка нам с графиней чайку, да покрепче. Чую, спать более сегодня не придётся.

Обиженно подрожав седой бородой, управляющий нехотя направился в сторону крыла, где размещалась кухня, бросая по пути уничижительные взгляды на возмутительницу спокойствия, при этом тихо бормоча ругательства поминая нелегкую, что принесла в дом на ночь глядя неожиданную гостью. Громов тоже перевёл взгляд на Светлану и указал ей на соседнее кресло: