Я только незаметно усмехался и внутренне аплодировал расчетливости сестёр, служившей благому делу. И задумывался о том, чтобы учредить подобные дома и в других городах империи, присматриваясь к их выпускникам. Люди, преданные роду Романовых, обязанные нам всём, что получили в жизни, могли укрепить наше положение, заняв значимые должности в различных ведомствах…

Поняв, что мои размышления увели меня очень далеко от обсуждаемой темы, я произнес вслух:

— Это было очень верное решение. И мальчик получит хорошее образование, и его мама обучится какой-нибудь профессии. Сможет стать гувернанткой, например…

Лиза заулыбалась, явно обрадованная тому, что я оценил их сообразительность. Но возразила:

— Знаешь, Алёша, а ей это вряд ли пригодится!

— Вы что, собираетесь всю жизнь её содержать? Не думаю, что это благоразумно. К тому же, этот народ отличается гордым нравом, и вряд ли она захочет провести многие годы без дела, принимая подачки от чужих…

— Да нет, ты неправильно понял! Айгуль уже сейчас сама начала зарабатывать неплохие деньги. У нас народ стал падок на всяческую экзотику…

— Это в каком смысле?! Она что — торгует собой??? Не думал, что в числе ремёсел, которым обучают в вашем Воспитательном доме, есть и такое… — я потрясённо уставился на сестру, не веря своим ушам.

— Да ты можешь меня выслушать, не перебивая?! — не на шутку возмутилась она. — Катя, ты слышала?! Выдумал невесть что! Это же надо, ты как мог подумать, что мы… Фу!!! Да украшения она изготавливает — нагрудники, повязки на голову, шапочки… И всё так затейливо вышито, с такими блестящими камешками и монетками… И, между прочим, спрос на такой товар — и твоя заслуга тоже!

Она кинула красноречивый взгляд на Тэйни, в косы которой, по обычаю, были вплетены разноцветные ленты, кожаные ремешки с перьями и бусинами… Та ответила невозмутимым взглядом, точно и не являлась в последнее время иконой стиля для столичных модниц. Я облегченно выдохнул:

— Да я-то причём… Но это отличная новость. А как Карабаш?

Сестра презрительно фыркнула, ещё не успокоясь, но всё же ответила, больше обращаясь к Тэйни, чем ко мне:

— А Карабаш… Пока сложно сказать. С физическим здоровьем мальчика всё в порядке, что касается душевного… Сам понимаешь, бедный ребёнок столько всего перенёс! Из обыденности вдруг очутился в какой-то страшной сказке — ведьма, голодные призраки, таинственная пещера…

— Ведьма? — голосок Августы, прозвеневший колокольчиком за нашими спинами, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Это что, в крови у них — подкрадываться абсолютно незаметно?! Вот уж воистину, яблочко от яблоньки недалеко упало!

— Ведьма, милая, — нежно проворковала Лиза, — а теперь иди, поиграй. Нехорошо встревать в разговор взрослых!

— А какая ведьма? Злая? С бородавками? А нос у неё крючком? — с жадным любопытством продолжала нас пытать пятилетняя нахалка, не обращая никакого внимания на материнские нравоучения.

— Очень злая! И вся-вся в безобразных бородавках! — я подхватил племянницу на руки, пощекотал её, отчего она довольно взвизгнула и горделиво глянула в сторону остальной малышни — видят ли они, какое внимание ей уделяют. — А знаешь, откуда берутся такие страшные ведьмы?

Она замотала головой, зачарованно глядя на меня.

— В них превращаются вредные девчонки, которые не слушаются старших!

Ава тихонько охнула, поспешно прикрыв рот пухлой розовой ладошкой. Потом хитро улыбнулась и сказала:

— Как хорошо, дядя, что у нас таких нет, правда? Значит, никаких ведьмов у нас не будет!

Я расхохотался и поставил её на пол, легким шлепком по попе направив в сторону сестры и братьев. Уже через минуту вся ватага с визгами носилась по комнате, играя в злую ведьму и её жертв. А я повернулся к сёстрам и Тэйни и задумчиво сказал:

— Шутки шутками, а вопрос о том, откуда берутся ведьмы, остаётся открытым… И, пожалуй, завтра я отправлюсь к Николаю Андреевичу…

— Никуда ты завтра не отправишься! — непреклонно заявила Лиза, сверкнув глазами. — Точнее, отправишься, но не к нему!..

Я насмешливо изогнул бровь:

— Бунт на корабле? Учти, тебе не пять лет, отшлепаю по полной!

— Это ты береги свою тощую задницу! — пригрозила она, приближаясь ко мне явно с недобрыми намерениями. — Неужели забыл, что завтра за день?! Мы к нему месяц готовились! Наряды выбирали! Украшения!

— Ничего я не забыл! — я, протестуя, изо всех сил изображая оскорбленную невинность, тихонько отступал в сторону двери. — Это я вас проверял! Вдруг у вас память девичья! Оказалось, не девичья вовсе!..

Пресекая их гневные вопли, я протараторил, выскакивая за спасительную дверь:

— И вообще, задержался я тут у вас, а у меня столько дел, столько дел!..

Приняв невозмутимый вид, в сопровождении неизменной охраны, я отправился к своему кабинету, намереваясь взять за грудки секретаря и вытрясти из него всю правду о том, что такого важного я не знаю о завтрашнем дне.

Голос церемониймейстера, явно слегка усиленный магией, звучно разнесся по всему залу:

— Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

Раздались первые звуки Венского вальса, что вошёл в моду лишь недавно, привезённый в Россию, как и множество других бесполезных новшеств, европейскими дипломатами. И я с нарастающим ужасом увидел, как со всех концов огромного помещения в мою сторону устремились дамы разных возрастов и степени привлекательности, но с совершенно одинаковым хищным блеском в глазах. Они с такой решительностью рассекали толпу остальных гостей, что напомнили мне этим опасную целеустремлённость боевых крейсеров, обнаруживших на своих радарах противника… Слегка попятившись в сторону выхода, я лихорадочно прикидывал пути отступления, как вдруг почувствовал лёгкое прикосновение чьей-то руки к моему рукаву:

— Ваше Величество?

Обернувшись, я с немалым облегчением увидел хозяйку сегодняшнего приёма, Марию Алексеевну Долгорукую. В её голубых глазах плясали смешинки, а в красивом, глубоком голосе чувствовались нотки едва сдерживаемого смеха:

— Позвольте вас ангажировать на этот танец? Мне кажется, вы немного заскучали, и мой долг — развеять эту скуку…

— Вы меня весьма обяжете! — горячо заверил её я и подхватил под руку, выводя в центр зала. Закружив мою спасительницу в танце, я услышал многоголосый вздох разочарования, прошелестевший волной по всему залу. Видимо, что-то из испытываемых эмоций отразилось на моём лице, потому что княгиня с хорошо различимым сочувствием в голосе произнесла:

— Такова участь всех высокопоставленных особ, Ваше Величество — всегда быть в центре внимания. С одной стороны, это может изрядно раздражать…

Потом она лукаво улыбнулась, склонив голову к плечу, и продолжила:

— С другой же — как я наслышана, вы находите в этом свою прелесть… О ваших победах в делах сердечных ходят такие невероятные слухи! Говорят, на вашей совести немало разбитых девичьих сердец и загубленных репутаций…

— Безбожно врут! — поспешил я возразить, — Если бы хоть половина приписываемых мне побед было одержана мною в реальности, а не в воображении досужих сплетников, на управление империей у меня не оставалось бы ни времени, ни сил… Уж кому, как не вам, супруге министра, должно быть известно, насколько занят человек государственный и много ли он может уделить внимания делам амурным!

— О, в своё время Сергей Иванович нашел и время, и силы на это. Вы бы знали, каким романтичным он был в юности, когда ухаживал за мной!.. — её глаза мечтательно затуманились, она немного помолчала, наслаждаясь приятными воспоминаниями и чарующей музыкой. Потом, словно очнувшись, с лёгкой извиняющейся улыбкой продолжила:

— Как видите, это принесло свои плоды. Он занят служением империи, зная, что у него крепкий тыл — большая семья, которая его поддерживает и вдохновляет. У нас прекрасные дети… Ох, простите, мне кажется, я немного увлеклась, вы теперь сочтете меня невоспитанной хвастуньей!