— А вот — жалобы на нехватку людей?..
Министр коротко усмехнулся:
— Такие жалобы повторяются из года в год. А в последнее время участились, сами понимаете, военные учения оттягивают людей, да и текучка… Молодые ребята приходят на границу в поисках романтики, приключений, а получают рутину — один купец похож на другого, иностранный акцент иноземных гостей очень быстро перестаёт развлекать и вызывает лишь раздражение, а обязанность изо дня в день твердить одни и те же правила, выполнять одни и те же действия…
Князь понял, что увлёкся, махнул рукой:
— Эх, да что там… Я не жалуюсь, это естественный отбор, остаются самые стойкие, на кого можно положиться…
Тут он осёкся, вспомнив о том, что прозвучало в докладе бригадного генерала. И глухо проговорил:
— По крайней мере, так было… А вот то, что не хватает магов — это факт, и об этом я не раз говорил здесь. Если раньше студенты старших курсов Магический академии зачастую проходили практику именно в Пограничной службе, то сейчас эта метода почему-то незаслуженно забыта…
— Вот именно, студенты!!! Напомню, это ещё дети! И не след им рисковать жизнью и Даром, выполняя обязанности, рассчитанные на опытных магов! Вы желаете затыкать ваши бреши юными недоучками, в которых бурлит жажда быстрой славы? Вам напомнить, сколько глупых стычек случалось в те времена, о которых вы изволите грустить?! И какие нелепые потери мы несли?
Ректор упомянутой Академии вскочил со своего места, гневно топорща седую бороду и возмущённо глядя на Меньшикова. Тот, дав выход накопившемуся напряжению, тоже повысил голос:
— Дети, говорите? Неопытные, недоучки?! Тогда грош цена вашему образованию, если студенты старших курсов могут проявить себя только в тепличных условиях!!! И на что они будут годны, если все их испытания будут заключаться в паре ярмарочных фокусов, показанных на защищённых полигонах в присутствии роты лекарей, готовых самоотверженно лепить свинцовые примочки на каждый синяк?
Я с немалым интересом вслушивался в их перепалку, лишний раз убеждаясь в том, что верно утверждение — хочешь услышать правду, выведи собеседника из себя. Но вопросы высшего образования могут и подождать, а ситуация на границе требовала незамедлительных решений.
— Остановитесь, господа! Ваши прения перенесём на более позднее время, а сейчас хотел бы обратить внимание вот на что…
Я покопался в листках, что передал мне князь Меньшиков:
— Вы, Михаил Акимович, правы… Судя по этим документам, просьба выделить больше рядовых и магов — дело обыденное. Вот только обратите внимание — несколько бригад в последних рапортах об этом не упоминают. К ним было отправлено подкрепление?
— Нет. Я бы знал об этом, но увы, людей брать неоткуда…
Министр схватил упомянутые бумаги, быстро пробежал их глазами, потом перевёл взгляд на свои записи:
— Ваше Величество, мне нужно проверить эти данные, возможно, вы правы, и за этим что-то кроется!
— Что ж, пока вы будете изучать необходимые документы, я передаю отдельный корпус Пограничной службы в ведение Василия Андреевича Голицына.
Меньшиков вскинул протестующе голову:
— Но, Алексей Александрович, такое возможно лишь тогда, когда империя находится на военном положении!
Я ответил ему твёрдым взглядом:
— А вы считаете, что всё происходящее — всего лишь мелкое недоразумение?! Василий Андреевич…
Тот вскочил со своего места, вытянувшись в струнку и устремив на меня ожидающий взгляд.
— Необходимо провести инспекцию пограничных постов, выделяйте все силы, что сочтете нужными, лучше, как говорится, перебдеть… Особенно если мои опасения верны. Готовьтесь к тому, что придётся столкнуться с нечистыми на руку офицерами, и речь идёт не о незначительной мзде, что платят купцы для того, чтобы при досмотре бойцы закрывали глаза на некоторые запрещённые товары… Всё указывает на государственную измену! Сами понимаете, слишком подозрительным выглядит то, что одновременно в нескольких приграничных областях вдруг разгорелись народные бунты. Такое ощущение, что всё происходит по одному сценарию — кто-то сознательно мутит воду, умело разжигает недовольство в народе…
— И в том немалая наша вина… — послышалось откуда-то из-за стола.
— Кто-то хочет высказаться? Так прошу, поясните нам, к каким выводам вы пришли после всего вышеизложенного? — я переводил взгляд с одного советника на другого, ожидая ответа. Тут со своего места, к моему немалому изумлению, поднялся отец Никанор, который лишь недавно вошёл в состав Высшего совета. Впервые я с ним встретился, когда решал вопрос с расторжением браков моих сестер. Благодаря его ненавязчивым, но весьма дальновидным советам и весьма значительной помощи в оформлении необходимых бумаг, мы вышли из той неприятной ситуации без потерь, даже с некоторым выигрышем. С тех пор я частенько общался с ним, когда возникали вопросы касательно взаимодействия светской и религиозной власти в империи.
— Ваше Величество! Вы правы, говоря, что всё это похоже на спланированную акцию. Но рассудите сами, повод для разжигания бунтов вы дали сами, вы, можно сказать, вручили оружие в руки своих противников…
— Это каким же образом? Извольте пояснить! — прищурился я. Вот удара с этой стороны я никак не ожидал!
— Ну как же… Вы сами слышали, с чего начинаются выступления — с вашей супруги, юной императрицы… Неопределённость её судьбы, мрачные тайны, связанные с вашим союзом, освящённым Церковью…
— У всех этих мрачных тайн, как вы изволили выразиться, одна разгадка — предательство! И вам об этом известно не хуже, чем другим присутствующим!
Отец Никанор взглянул на меня усталыми, понимающими глазами, и мне внезапно стало стыдно за свой тон. А он мягко напомнил:
— Простые люди далеко от высокой политики. Зато они твёрдо знают одно — обеты, что приносят супруги перед Богом и людьми — не пустые слова. И нести ответственность за своих жён — святая обязанность каждого мужчины.
В комнате послышались сдержанные одобрительные шепотки. А Никита Вавилов не удержался и назидательно поднял палец кверху:
— Всыпать негоднице горячих, да напомнить о том, что негоже жене супротив мужа идти! Глядишь, присмирела бы, да всё чин — чином бы пошло… А так не по-христиански выходит — и жена не жена, и императрица не императрица… Непорядок!
Священник посмотрел на меня и вздохнул:
— Вот вам яркий пример рассуждений, что ведутся в каждом кабаке, на каждой завалинке… И как тут заставить их замолчать? Силой не получится, только хуже будет. Надо что-то решать, Ваше Величество!
Я поморщился, но сдержал закипающее во мне негодование. Ощущение, будто меня с размаху окунули лицом в грязь, что была делом моих же рук, не отличалось приятностью. Но мне хватало здравости рассудка признать, что во многом отец Никанор прав. Все мои заслуги перед империей могли быть перечеркнуты одной ошибкой. А значит, пока это ещё было возможно, требовалось её исправить. Я выпрямился, оглядев советников, задержался взглядом на князе Долгоруком.
— Что ж, вынужден признать, вы во многом правы. Но должен вам сообщить, что этот вопрос тревожит и меня. И если вам показалось, что я бездействую — могу вас в этом разубедить. Недавно я имел приватную беседу с уважаемым Сергеем Ивановичем на эту тему, и мы пришли к выводу, что необходимо встретиться с мадам Маргарет и обсудить все детали нашего официального развода, после которого она сможет покинуть стены Кожеозерского монастыря. Поскольку она является подданной Российской империи и учитывая некоторые нюансы, что привели нас к разрыву супружеских отношений, покинуть пределы империи она не сможет, но будет проживать в одном из поместий, принадлежащем роду Романовых, получит пансион, соответствующий её высокому положению и будет участвовать в воспитании нашего сына. Все эти условия будут озвучены ей князем Долгоруким.
Оживлённый гомон пронёсся по малой приёмной, и на меня устремились взгляды советников. Я поднял руку, призывая всех к тишине и продолжил:
