— Понял, — сердито засопел Ваня.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Тогда спи. — Мама поправила простыню. Явно собиралась добавить что-то ещё, но забыла и махнула рукой. — Надеюсь, больше ничего плохого тебе сегодня не приснится. Но свет на всякий случай оставлю.

— Я не маленький, чтоб спать со светом!

— Да? А минуту назад ты утверждал обратное. – Мама подмигнула. – Спокойной ночи.

Ваня перевалился на другой бок, перевернул подушку холодной стороной и отчётливо понял, что спать больше не хочет. Из дальнего угла на него укоризненно взирал шкаф с одеждой. Левая створка распахнута, с неё свисают синие джинсы – прям лиана на пальме. Рядом стол, оставшийся от большого стационарного компьютера. Теперь там обитал компактный ноутбук, подмигивая одиноким зелёным глазом. Справа от него разбросаны тетрадки. За ними круглоголовый кактус, втиснутый в коричневый горшок. Жалюзи опущены. Подоконник забаррикадирован стопками книг.

«То-о-очно! – вспомнил Ваня. – Сегодня же двадцать девятое мая! Сдаём учебники. Завтра выставляем оценки. И всё. Прощай школа, здравствуйте три месяца летних каникул!»

И так обрадовался скорому наступлению лета, что не поленился встать и дойти до комода между кроватью и столом. Достал MP3-плеер. В наушниках тут же зазвучал ритмичный рэп молодого исполнителя ЭнДжея. Его плакат в полный рост красовался на стене напротив. Разноцветные дреды, татуированное лицо… Родители не понимали, как их сын может слушать такую музыку.

А Ване нравилось. Чёткий бит всегда поднимал настроение и помогал расслабиться. Вот и сейчас Ваня лёг на спину и зажмурился, напоминая довольного кота, что объелся сосисками. Три месяца лета! Целых три! Чем же он будет заниматься?

Во-первых, конечно же, гулять. Прям с утра и до вечера. Жаль, что ночью пока нельзя. Зато ночью можно рубиться в онлайн-игры. Да, гамать – это во-вторых. Хоть всю ночь, до самого утра! А утром… А утром хорошенько поспит, позавтракает где-нибудь в обед и снова пойдёт гулять. А ночью снова играть. Гулять, а потом играть. Играть и гулять. Гулять и… играть?

Ваня открыл глаза и уставился в потолок. Мда, что-то мало в этом списке разнообразия. Ой, да пофиг! Не первое лето в его жизни. Что он, не найдёт чем заняться, что ли?

Ваня стоял у ворот. Машина с мамой уехала, но пыль ещё взвивалась над дорогой, складываясь в странные узоры. Желток солнца, прилипший к раскалённой сковородке неба ещё ранним утром, в одночасье выцвел и сгинул. Его место заняла пронырливая туча. Со всех сторон она стягивала менее крупных собратьев и стремительно меняла цвет – то грязно-сизый, то сочно-фиолетовый.

Назревала гроза.

Ржавые, вытянутые вверх ворота жалобно пискнули. На ближайшем дереве каркнул ворон. А в грудь, точно намереваясь предупредить, стукнул ветер.

Ваня поёжился.

— Сусликов Иван? — Из ворот возник темноволосый парень лет двадцати, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

— Он самый.

Ваня поднял с земли рюкзак и двинулся навстречу.

— А я Михалвалерич, — протянул руку парень, — вожатый твоего отряда. Первый раз у нас?

— Я вообще впервые в лагере. Всегда лето дома проводил.

«Как я тебя понимаю», — чуть было не выдал вожатый, благо вовремя осёкся. Возможно, у других ребят, что приезжали сюда каждый год, он и не ходил в авторитетах, но этот-то новенький. Нужно постараться произвести на него впечатление!

По пути к основному зданию Михаил Валерьевич рассказал Ване два главных правила, действующих на территории лагеря. Правило первое: детям запрещено пользоваться гаджетами. Ноутбуки, планшеты, смартфоны и даже обычные кнопочные мобильники – всё сдавалось вожатому по прибытии и запиралось в сейфе. Разумеется, если кому-то требовалось позвонить, отправить смс или заглянуть в соцсеть, гаджет выдавался без проблем. Правда, ненадолго. Со стороны правило выглядело чрезмерно жёстким и даже глупым (собственно, сам Михаил Валерьевич так и считал), но у директора лагеря, Доходягина Лаврентия Палыча, было иное мнение. Директор любил повторять: от этой навороченной техники один вред! Дети тупеют – раз. Портят зрение – два. Спецслужбы вражеских государств нас прослушивают – три. И вообще, в сорок пятом фашистов без всяких смартфонов победили, и ничего. Жили же!

Ваня насупился, но смартфон отдал. Плеер вожатый разрешил оставить, ибо о плеерах никакого распоряжения не было – скорее всего, пожилой директор просто не знал, что это такое.

Правило второе: строителям и техническому персоналу спускаться в подвал можно, вожатым и детям – НЕЛЬЗЯ! Ни при каких обстоятельствах.

У этого запрета имелись вполне обоснованные аргументы. Лагерь располагался на территории старинного княжеского замка. Сто лет назад здесь кипела совсем другая жизнь: горели огни, стучали колёсами роскошные кареты, лакеи услужливо подавали прибывшим руки – дамы в пышных и богатых платьях спешили по дорожкам в просторные залы, томно прикрывали лица веерами и кружились, кружились, кружились в беззаветном вальсе… (Михаил Валерьевич вдруг подметил, как ловко ему удаётся рассказывать о том, чего он сам не знал ещё несколько дней назад.)

В конце Гражданской войны много бандитов разной масти ошивались в здешних лесах и замок, конечно же, разграбили. Так он и простоял заброшенным до начала двухтысячных, пока силами нескольких энтузиастов его не решили вернуть к жизни и превратить в детскую базу отдыха. Ремонтные работы ещё шли, а в подвале они только-только начинались.

Хотя подвал – слабо сказано. Рабочие целый год застраивали его деревянными лесами, но так и не смогли изучить до конца. Потеряться в этом подземном лабиринте было проще, чем в незнакомом городе.

– Вроде бы всё. Про лагерь рассказал, порядки объяснил. Осталось только с отрядом познакомиться.

Вожатый в два шага преодолел деревянный мостик, переброшенный через вертлявую нитку ручья. Ваня плёлся следом – мост отозвался рассеянным вздохом.

– Надеюсь, тебе у нас понравится!

Ваня пожал плечами – ему и в родной квартире было неплохо.

Кар! Кар! Кар! Птицы сорвались с веток. Ветер подул сильнее. А за холмом уже прорисовывались очертания замка…

Сусликов решил, что попал в средневековье. Серо-коричневые камни двухэтажной пирамидой вздымались вверх. На нём, наростами на старческом теле, повскакивали столбики башен. Тощие шпили протыкали облака. Между башен проглядывали стрельчатые окна, словно замок загадочно щурился. А заодно – принаряжался ожерельем из лепнины, то разбегавшейся изломанными линиями, то свисающей литыми гроздьями. Парадный вход, как мачта корабля, выдавался вперёд. Его окружало опущенное рыцарское забрало из кариатид – человекообразных колонн со сложенными за шеей руками.

Да, пожалуй, слепленный из камня рыцарский шлем – первое, что приходило в голову при виде лагеря. И ведь угораздило же кого-то назвать это место «Улыбка»! Либо у чувака были нехилые траблы со стоматологом, либо – самый чёрный юмор на свете.

Вдруг на невыразительном сером фоне появилось более чем выразительное розовое пятно. Ваня даже моргнул – что если померещилось? Но пятно никуда не делось, а стало только больше, обретя вполне человеческую фигуру женского пола с головой, руками и ногами. Впрочем, последние мало участвовали в движении – казалось, приближающаяся мадам не столько идёт, сколько катится.

– Михалвалерич, наконец-то! Весь лагерь оббежала, и там была, и сям, и везде заглянула, а вас нигде не найти! – затараторила женщина в розовом платье.

Говорить дальше ей помешала одышка. Сусликов удивился – как такую скорость может развить человек, похожий на персик?

– Я новенького встречал. – Вожатый живым щитом выставил перед собой Ивана.

Женщина заметила мальчика.

– Какой прелестный ребёнок! Как зовут тебя, малыш?