Когда Гвидону под нос Дашка подсунула здоровенную деревянную миску с супом, в котором щедро плавали большие куски мяса, дракон опешил даже. Это вот – ему? Да еще из настоящей тарелки? Да еще краюху хлеба Дашка предлагает? Определенно, жить можно! Принюхался, заурчал блаженно. Ел медленно, наслаждаясь каждым глотком, каждым кусочком. Да, это вам не дичь с шерстью! Это… просто праздник живота!

– Слушай сюды, вредитель, – строго говорила Дарьяна, видя, как новый ее питомец обедает – изящно и аккуратно, словно кот домашний. – Будешь зайцев еще приносить – я тебя хорошо кормить буду. Потому как добытчик – это совсем другое. Может, и сживемся мы с тобой, да, Гвидоша? Ты только куриц больше не жри. Ну хотя бы пока я денег не заработала, шоб яйца покупать. Кстати, а ты щи постные будешь? Завтра наварю, а то у меня капуста с прошлого года осталась в погребе, а уж скоро новая поспеет. Хотя… на зайчатине сделаю. А вот если еще принесешь – там уж и закоптить можно мясо будет. Вкусно – сначала засолим, а потом тушку над дымом повесим…

Гвидон громко сглотнул. Искусительница! Копченой зайчатины он еще не пробовал.

– Ты знаешь, я, пожалуй, Ваську попрошу закоптить, – неожиданно усмехнулась хитрая девица, смело почесав Гвидону шею. – А то будет как с курами. Тебе доверять нельзя, мой вечно голодный друг.

Гвидон мог только вздохнуть. Он не виноват – это всё ипостась животная. Скажи ему кто раньше, что он куриц таскать будет – не поверил бы. Но драконом быть – по-драконьи выть, вот так-то.

Дара осматривала свое новое приобретение критически. Обмен маленькой тележки-коляски на вот это, еще и с доплатой… Что ей двигало? Помутнение всех мозгов, не иначе.

Огромная шестиколесная телега под четверку ломовых лошадей возвышалась перед ней как гора какая-то. Она раньше таких и не видела, пока не заметила на прошлом рынке это помпезное сооружение. Теперь предстояло решить два очень сложных вопроса: можно ли в телегу запрягать дракона и как Гвидона на это все уговаривать.

Он весьма неодобрительно косился на эту ее странную покупку, словно понимал что-то.

Гриня так вообще вчера просто схватился за голову. Бегал, стонал: “пошто деньги потратила, эта зверюга твоя все едино так только до осени!”.

Подумаешь, тебя спросить вот забыли!

Пока печалилась, не успела заметить – на колени опустилась тяжелая и чешуйчатая драконья башка. Он стал почти что красивым. Или она уже просто к нему привыкала? Большие пластинки светлой чешуи начинали отливать льдинками, кожа светлела. А глаза очень внимательно смотрели прямо ей в лицо, будто сочувствовали.

– Эх. Если бы ты хоть летать умел… Ну.. или седло на себя дал мне надеть. А то кормлю тебя только, а толку-то?

Справедливости ради надо сказать – все последние дни скорее дракон ее прикармливал. Зайцы были жирными и очень вкусными, а шкурки их весьма ценились. Эти хитрые зверьки чуяли людей за версту и не попадались ни в силки, ни в капканы. Как ловил их Гвидон? Никому то неведомо. Но с тех пор, как она его выгнала в лес впервые, он всегда возвращался с прогулок с добычей.

Дара выгодно продавала свежие шкурки Грине, говоря, что повадились будто к ней зайцы. Видно, ходят смотреть на дракона. Рассказывать парню, что она каждый вечер отпускала белого зверя в их лес, она не стала. Мало ли… ловцы набегут, да и вовсе… Не стала и точка.

Дракон терпеливо смотрел на нее, едва дыша и не шевелясь. Потом тяжко вздохнул, развернувшись у ее ног, и подтолкнул осторожно девушку к своей спине. Она удивилась.

– Шта хочешь, Гвидон? Шоб я села? А ты меня не скинешь вдруг часом? Нет уж, прости, но я тебя покуда боюсь, морда хитрая.

Ушла в дом, вернулась с веревкой. Привязала поводья к ошейнику.

– Ну шо, так поедем? Только уговор: ты идешь, куда я тяну, а я тебя не обижаю.

Дара выразительно притопнула странными сапожками, из пяток которых торчали внушительные шпоры.

Внутренне Гвидон рассмеялся. Глупая девочка. Вся спина его была покрыта панцирем, непроницаемым даже для выстрела пулей. И пусть его форма теперь от боевой далека, но до брюха малышка никак не дотянется.

Молча ей поклонился. В глазах у красавицы блеснул самодовольный восторг. Что же, пусть потешится, правда? Маленькая повелительница большого дракона. Всадница верхом на свирепом ящере…

Опустил свое убогое крылышко лесенкой. Удивилась, но рискнула. Влезла, поерзала задом (отчего у дракона непроизвольно и резко вдруг дернулся хвост).

– Поехали, как там тебя. Но, лошадка?

Дракон громко фыркнул. Придумала тоже, лошадка.

– Хорошо, милый, добрый дракончик, поехали.

Он достаточно уже окреп, чтобы быть ездовым. Да, в боевой ипостаси Гвидон мог и летать. Но за неимением… будем ножками топать и резвенько. Очень ему хотелось вызвать восторг этой девочки. А еще дракон тихо млел от соприкосновения кожи с кожей. Нет, панталоны она натянула, и толстые. Правильно, об его чешую не то что зад, всю разом Дарьяну очень даже можно было стереть до макушки, как будто на терке морковку. Зато щиколотки касались его боков и вообще – девичье тело даже сквозь тряпки эти его обжигало.

Седло бы ей, бедной, конечно. И сапоги до колен.

Он старался качать ее как можно меньше. Но проехавшись по деревне и обратно (величаво и максимально надменно), они оба пришли к неутешительным выводам: зад был дороже, седло – это роскошь, надо сшить нечто типа попоны, веревка – это великая глупость. Достаточно было похлопать его по спине.

По дороге обратно она наконец приноровилась, свесив ноги в одну только сторону, и в конце – даже улеглась у него на спине. Только бы не заснула, сердешная, свалится ведь, а в ипостаси ущербной он не сможет ее удержать силой мысли.

Не уснула, сползла, едва доковыляла до крыльца, там упала.

– Ну, дорогуша, лошадь из тебя так себе. Сидушку сошью. Вона тряпок полно, отстегаю и будет. Что-то тошнит меня. Иди на место, иди, не смотри так.

Хватаясь за перила крылечка, Дарьяна уползла в дом.

Упс, опыт вышел пока очень так себе. А все почему? Всадница не подготовленная, это точно.

Вздохнул и пополз в свою сараюшку, с огромным удовольствием вспоминая рожи всех тех, кто им встретился по дороге. Таки даже Дашкин стертый зад стоил того.

***

Мужики, собиравшиеся раз за разом решать очень трудный вопрос со сроками сенокоса, наконец, преуспели – решили косить. Трава вошла в силу, колосья цвели, погода стояла достойная.

Сенокос в жизни людей, близких к земле, – время важное необычайно. Все работали в поле: мужики косили, вместе с ними и крупные рослые бабы, а те, кто поменьше – ворошили чуть подсохшее сено граблями, скирдовали и сворачивали в высоченные стога. На телегах возили высушенное сено. Дети собирали маленькими грабельками каждый пучок. Зима в этих краях не была очень длинной, но до зеленой травы по весне еще нужно было дожить.

Еще до восхода жаркого солнца косари вставали, завтракали наспех и к полудню уступали место в поле тем, кто подходил ворошить. Траву собирали в валки, которые было удобно потом перекладывать, переворачивая как блины на горячей сковороде – под горячие лучи летнего солнца.

Дашка в этом процессе участвовала ворошильщицей, ловко орудуя легкими деревянными грабельками, весело подпевая девицам на поле. Она была меньше их всех: где на голову, а где и больше. Как есть – комариха.

Но когда пришел час вывозить с поля сено – тут Дарьяна блеснула, подогнав к краю поля не лошадь с убогой тележкой – дракона! Впряжен он был в огромную телегу, в которую можно было легко загрузить стога три, а то и все даже четыре!

Мало того, что дракон был ухожен: он поправился, даже подрос, блестел чешуей, очень яркой и почти уже белой, так он слушался эту малявку!

Соскочив с сидушки, пристегнутой прямо на крепкую спину дракона (с места возничего управлять ей просто не хватило роста), Дашка подошла к морде дракона, отчего-то смотревшего на нее очень хитро, погладила его голову, что-то шепнув. И с совершенно победным видом развернулась к соседям, уже собравшимся внушительной толпой у самого края поля.