- Вот она правда. Мне действительно негде жить, но мне это и не нужно, - безжалостно продолжала я. – Я не хожу в универ, и мне пришлось лгать тебе, потому что открыть правду сразу было слишком страшно.

Лэйс пригубил второй бокал. Его взгляд уже беспокойно метался по сторонам.

- Что же ты тогда делаешь здесь? – прошептал он. – Почему именно здесь?

- Потому что ты – единственное, что я помню. Потому что воспоминания о том, как я была влюблена в тебя в школе – это единственное, над чем не постаралась небесная братия. Я должна, наверное… сделать то, о чем я больше всего жалела бы при смерти.

- О чем?

- О том, что не сказала тебе о своих чувствах. А может, я и сказала. Я не помню и это – хуже всего. Вдруг ты мне уже отказал? – я жалко улыбнулась.

- Я тоже не помню. Значит – этого момента не было, - сказал Лэйс. – Но как же так, Тенебрис. Я же вижу тебя сейчас, стоящую рядом со мной. Я вижу девушку, которая смеялась вместе со мной, ходила в поход, ела и спала рядом.

Он встал и схватил меня за плечи, словно пытаясь удостовериться в том, что я здесь. Мне было даже немного больно от его пальцев, судорожно сжавших меня.

- Мне жаль, но это правда, - сказала я, глядя на него снизу вверх. – Это то, что я пыталась забыть, но ты прав – не выйдет. Я уже не живая.

И тогда он меня поцеловал. Возможно, для того, чтобы меня переубедить. Возможно, просто из жалости. А может, виной тому было вино, которое позволило нам забыть обо всем и представить, что мы все еще учимся в одной школе и самое страшное, что может случиться – это внеплановая контрольная по математике, подготовленная зловредной учительницей. В любом случае я не возражала, полностью растворившись в эйфорическом тепле, которое охватило меня до самых кончиков пальцев. Кажется, что в этот момент я и сама засияла ярче солнца.

И, утопая в этом сиянии, я подумала: мне больше не о чем жалеть.

Я обвила руками шею Лэйса и постаралась забыть обо всем – о дурацких вечеринках, о мрачных пророчествах укуренной Райны, о Блиссе, который внезапно решил поохотиться на наркоторговца, о Ханни, которая, может, вовсе не была такой уж занудой и стервой. Все это теперь казалось ерундой, а время словно остановилось. Мы целовали друг друга так, будто за нашими спинами уже стояла Эос, готовая дергать нас за ниточки. Будто нам осталось вместе всего пять минут – и пусть весь мир подождет. Я немало удивилась, когда руки юноши переместились мне на талию, а затем скользнули под футболку, но не стала возражать. Когда Лэйс подхватил меня на руки и отнес на всю ту же раскладушку, я невольно вспомнила свои неуклюжие попытки соблазнения и поняла, как глупо это было. Когда двое на одной волне – это происходит само, и все слова излишни.

В целом мире остаются только руки, губы, а также миллион сверкающих искр и дрожащий от чувств воздух. И сразу чувствуешь себя живой. Настолько, что хочется кричать об этом всему миру. Кричать о том, что у них, людей, действительно очень мало времени. А у нас, ангелов, его иногда слишком много.

========== Глава 14 ==========

Влюбленные часов не наблюдают. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы с Лэйсом словно растворились друг в друге, пытаясь забыть о том, что я больше никогда не стану живой. На улице уже стемнело, и фонари светили в окно неясными желтоватыми бликами. Тихо гудел миллионами огоньков извечный проспект. Лэйс задумчиво перебирал мои волосы, словно ему нужно было постоянное подтверждение моей материальности. Его лицо покраснело, а глаза блестели лихорадочным блеском, как у человека, который осознал что-то невероятное. Но он больше ни о чем не спрашивал. И я молчала, позволяя тишине создавать что-то новое между нами двумя.

Затем Лэйс медленно сел, собираясь что-то сказать. Нам нужно было многое прояснить. Мне еще нужно было рассказать ему все, что рассказала мне Эос. Но внезапно он закашлялся. Я нерешительно постучала по спине юноши, но он продолжал задыхаться, судорожно хватая ртом воздух. Его руки с проступившими на них венами прижались к груди, словно он хотел вырвать что-то из себя и отбросить прочь.

Вот тут я по-настоящему испугалась. Мои руки тряслись, когда я непослушными пальцами набирала номер скорой помощи. Мое тело мерцало, поэтому я не всегда попадала по кнопкам. Диспетчер сухим голосом уточнила адрес, а потом положила трубку. Лэйс тяжело дышал, и его лицо из красного становилось смертельно бледным. Я коснулась его лба – он был покрыт холодным потом. До приезда врачей я металась, не зная, чем я могу ему помочь. Я уложила его на кровать, стерла со лба пот и попыталась дать воды.

Бригада врачей, два высоких крепких парня и хрупкая девушка, едва взглянули на Лэйса, и тут же стали устраивать его на носилках.

- Что с ним будет? Куда вы его повезете? – заволновалась я, путаясь под ногами врачей.

- В больницу. Сердечный приступ, - коротко отрезала девушка.

Она махнула рукой санитарам, и те оперативно вынесли Лэйса из квартиры и принялись спускаться по лестнице.

- Я могу поехать с вами? – схватив ее за рукав, спросила я.

Она смерила меня равнодушно-спокойным взглядом.

- Боюсь, что нет, - она принялась рыться в сумке, висевшей у нее на поясе. – Нам вовсе не нужно, чтобы вы упали в обморок в самый неподходящий момент. Оставайтесь лучше здесь, мы вам позвоним.

Я тупо смотрела, как она срывает головку ампулы и быстро набирает из него жидкость шприцом. Затем уверенным движением девушка воткнула шприц мне в плечо. Я даже не ощутила боль – настолько я была шокирована происходящим.

- Успокоительное, - пояснила она. – Вам не помешает. Ложитесь лучше спать и не переживайте. Адрес мы вам оставили: приезжайте утром и возьмите с собой документы юноши.

С этими словами она последовала за санитарами – деловитая и собранная. Я некоторое время смотрела ей вслед, чувствуя, как по моему телу медленно распространяется успокаивающая прохлада. Тиски безразличия начали медленно сдавливать мой разум, но я с негодованием оттолкнула их, дематериализовав свое тело. Оставаться здесь? Вот еще. Мое место рядом с Лэйсом, что бы ни случилось.

И вот машина скорой помощи, сияя синими огнями и исполняя свою заунывную песню, летит по ночному проспекту, а я лечу за ней, рассекая воздух своими крыльями.

Как это произошло? Мы же только что нашли друг друга. Мы словно впервые в жизни говорили на одном языке, которому не нужны слова. Мне понадобилось столько потраченных впустую дней, чтобы наконец понять кто я и чем я дорожу на самом деле. Неужели после всего этого жизнь Лэйса просто оборвется? Об этом страшно даже подумать…

Кажется, я плакала. Но из моих призрачных глаз не капали слезы, и от этого было еще страшней. Я парила над телом юноши, находящимся без сознания. Вокруг него суетилось несколько врачей, и мне казалось, что белый свет медицинских ламп слишком похож равнодушное небо Лимба, куда попадают все души, которые упустили при жизни что-то важное.

Наконец, один из врачей сказал:

- Состояние стабильно.

И я почувствовала, что наконец могу вдохнуть. Лэйса перевели в палату, подключили к капельнице и нескольким мониторам и оставили в покое. Я поняла, что его жизни больше ничего не угрожает. От этого захотелось смеяться и плакать одновременно, прыгать, кружиться, но больше всего – летать. Поэтому я позволила себе подняться в небо и расправить крылья. Но тут же я услышала далекий и весьма настойчивый зов Лимба. Я не стала сопротивляться ему, расслабилась и закрыла глаза.

Когда я вновь открыла их, то увидела всю ту же неизменную картину – бескрайняя пустота, письменный стол и сидящая за ним Эос, которая даже не посмотрела на меня, продолжая заполнять бумажки. Бронзовый ворон косил на меня своими блестящими глазами.

- Будешь ругать меня? – устало спросила я. – За то, что я занималась всякой ерундой в земном мире? Тратила время на вечеринки, одежду, попытки жить обычной жизнью, тогда как мне нужно было внимательно следить за Лэйсом.