- Не гоже о князе погибшем плохое говорить. Тем более, что муж он мой был. А что до Миланьи, жаль мне ее. Но, по правде говоря, только пусть в тайне останется это, Ладислав в последнее время сам не свой был. Злой, жестокий. Мне тоже перепадало. Бил меня, девок дворовых насиловал...
Закатала она рукава - руки в пятнах бурых.
- Все тело такое, Богдан.
- Да что ж с ним такое случилось?
- Есть у меня догадка одна. За грехи отца Драгомира наказан он! Только думаю я, если его ТАК наказали, что с сыном моим будет? Бажена тоже...
Заплакала, не сдержалась. Хотел обнять ее, успокоить. Руки уже протянул. Но что-то остановило. Протест какой-то в душе поднялся. Не хотел дотрагиваться, касаться ее. Мысленно отругал себя - человек в беде. Неважно, кто это. Помощь ей требуется. Но перешагнуть через чувство это не сумел.
Только слезы у нее быстро сами собой высохли. Вытерла их платком белым и глазами своими огромными снова на меня взглянула.
- Так вот, Богдан, женись на мне и князем Муромским по праву станешь. Ты - сын Драгомира, пусть и непризнанный.
Подумалось, что ослышался я. А Бажен как же? Молод, конечно, но бывали случаи, когда на княжем престоле дети сидели, а он-то почти в возраст вошёл.
- Что ж ты сына своего престола лишить хочешь?
- Вятичи войной на нас пойдут. Он - мальчишка еще. Не удержит княжество - все потеряет. Нам сейчас сильный воин на престоле нужен, за которым дружина, как за отцом родным пойдет! За тобой, Богдан, пойдут, не задумаются!
- Да, Забава, сильна ты в делах княжеских.
- Подумай, Богдан, что получишь ты!
Смешно мне отчего-то стало. Еле сдержался, чтобы при ней не расхохотаться! Что получу-то? Власть? К чему она мне? Забаву в жены? Семнадцать лет назад и верно, согласился бы. Но сейчас - не люблю, не хочу! Уважение? Так воины мои меня и воеводой ценят. Так что получу я?
- И думать не стану. Бажен должен править. А с вятичами я, как воевода, сражаться буду.
- А я как же?
- А ты, Забава, свой выбор семнадцать лет назад сделала.
Развернулся и пошёл на выход.
К матери. Все ж таки, правду знать хотелось.
А в доме моем впервые за все годы мать не одна меня ждала. Еще с улицы, ведя коня в поводу, заметил, что возле хаты кто-то в сарафане красном хозяйничает. Отчего-то сердце дрогнуло, как будто узнал ее. Но потом пригляделся - нет чужая.
А во дворе - порядок везде, трава скошена, дрова для бани наколоты, даже у телеги колеса, и те смазаны! И девица та, заметив меня, повернулась, выпрямилась. Хороша! Коса чёрная в руку толщиной на груди лежит. Глаза синие, брови черные! Улыбается приветливо, как будто, век меня знает.
- Рада видеть тебя, Богдан!
- И я рад, да только не знаю, кто ты!
- Так Весняна я, матушка твоя меня приютила. Сирота я из деревни далёкой.
- Ну, раз матушка приютила, так тому и быть!
- Не прогонишь?
- Да к чему прогонять-то, хата большая - живи!
Расцвела она в улыбке радостной, а мне вновь показалось, что видел ее где-то.
Тут и мать на крыльцо выбежала. Руками всплеснула, на грудь бросилась, ожогов моих не заметя. Застонал я от боли, так обе они помогать мне, лечить раны мои кинулись. Понятно все, мать специально для меня сиротку-то подыскала. Внуков давненько просит. Решила в свои руки это дело взять!
К вечеру, котомки стал свои разбирать, что к седлу приторочены были. Первым делом меч обнаружил. Второй. Откуда такая красота? Каменья на ручке! Ни скола! Блестит-сверкает весь! Долго в руках держал - никогда такого не видел. Решил потом у дружинников своих разузнать, где я такой раздобыл. В котомке одной два плата нашёл и гребешок в виде перышка. Платы сразу в сторону отложил - чудеса, что два их! Как знал, как чувствовал, что столько потребуется! А гребень в руки взял. Вертел, крутил. Понять не мог, неужто матери такую вещицу необычную купил? Почему перышко вдруг? Пожал плечами и назад в суму засунул, не решившись никому его отдать.
После ужина сел на крылечке, мать сзади подошла - чувствует, видно, что поговорить с ней хочу.
- Сынок, ты не сердишься, что я Весняну у нас жить оставила?
- Нет, мать, не сержусь за это. А вот за то, что правды мне об отце моем за столько лет не сказала, сержусь и даже очень.
Побелела она, руки к груди прижала.
- Рассказывай, как на самом деле было.
- Дело прошлое, Богдан, зачем теперь ворошить?
- Нет, мать, не пройдет так! Рассказывай!
Села рядом. Задумалась.
- Не так все было, как люди говорили. Не совсем так. Молодая я тогда была, глупая. Меня за Тихомира родители сосватали. Не любила. Да, поначалу он добрый, хороший был. Брат с сестрой твои родились. Детей он любил очень. И меня, наверное, тоже... Так вот, в поход с дружиной князевой муж мой отправился. А Драгомир, тогда не князь, княжич еще, в первом бою ранен был. По приказу князя, отца своего, раньше войска вернулся он в Муром на лечение. Да и вышло так, что мы с ним у колодца встретились. Полюбила я его. И он меня. Знаю, любил... Хотел забрать к себе, женою сделать. Честь по чести предлагал. Да только я за детей своих испугалась - как с неродным-то отцом жить? При том, что родной их любит без меры? Да вот их не уберегла, и тебя измучила. Донесли мужу о Драгомире, когда из похода вернулся. Бил он меня нещадно, чтобы правду сказала. Да я и сама во всем призналась. А когда ты родился, особенно зверствовать он стал.
- А что же Драгомир тебя не защитил?
- Не позволила я. Считала, что изменой своей заслужила такое наказание. Драгомир женился, да не было ему счастья, как и мне... А когда старше стал, изменился он очень. Люди сказывали, жестоким, злым стал. Может, я в том повинна была, не знаю. Плохие дела творил. А Тихомир, наоборот, смирился. Бить перестал, и к тебе, после смерти детей наших с ним общих, лучше относиться стал. Перед последним походом даже прощения у меня просил за жестокость свою прежнюю, как чувствовал, что не вернется...
Да, вот судьба какие страшные вещи с людьми творит! Если бы кто другой, не мать, рассказал, и не поверил бы, что так бывает! Задумался. Получается, Ладислав все знал, Забава знала. Ладислава другом своим считал, сколько вместе прожито было. Ни словом не упомянул он, что брат я ему. Конечно, вдруг я на место княжее претендовать буду!
Ушла мать, звала отдыхать. Но не пошел я. Сидел на крыльце долго. На звезды смотрел. Думал, как несправедливо все в жизни устроено. Вдруг Весняна вышла, села неподалеку, к перилам прислонилась.
- О чем думаешь, Богдан?
Хотелось поговорить, поделиться с кем-то.
- О том, что в жизни нашей, людской, часто случается так, что в угоду своим желаниям ломают, гнут те, кто посильнее, других людей. Вот князь Ладислав захотел Ярополкову жену, да и взял силой. А у нее не спросил. Вот с матерью моей тоже... К чему такая жестокость?
- А, может, любил он Миланью без меры? Может, любовь, а не жестокость глаза ему пеленой закрыла?
- То есть, в угоду ему, должна была Миланья мужа своего предать? Через свою любовь переступить.
Задумалась. Голову склонила.
- А как тогда, Богдан, по-твоему жить надобно, чтобы всем хорошо было?
- С обеих сторон чувства должны быть, не с одной. И, если нет взаимности, нельзя силой действовать. Не будет счастья ни одному, ни другому.
- Не прав ты, тому, кто любит, рядом с любимым всегда хорошо будет!
- Что хорошего-то, когда понимаешь, что другой в сердце любимого человека? Что ты не нужен, не мил?
- А может, со временем, когда-нибудь, сумел бы полюбить?
- Не знаю, Весняна... Думаю только, что если кому повезло настоящую любовь встретить, до смерти самой в сердце только один образ будет.
- А ты такую любовь встречал?
Что ответить-то ей. До сих пор думал, что Забаву любил. А сегодня встретил, и ничего, совсем ничего к ней не чувствую, как выгорел весь изнутри. Томится сердце, зовет куда-то. И сам понять не могу, что мне надобно. Как мальчишка жду чего-то. А чего ждать-то - тридцать четыре года уже? Жизнь мимо меня проходит! Промолчал. Не смог выразить словами чувства свои. Скоро Весняна встала и спать отправилась.
