Приподнялся чуть и в лицо ее красивое посмотрел. Ну, как объяснить ей, что ночью этой она мне самый дорогой подарок подарила, какой только может жена мужу преподнести. Впервые за долгие годы одиночества я чувствовал себя любимым.

- Ясна, не просто понравилось... Никогда мне так хорошо не было.

И это была чистая правда.

****

Ах, какой радостью зашлось сердце от слов Богдана! Не было счастливее меня на всем белом свете!

Он вскоре уснул. А ночью прохладно стало - голышом-то на улице лежать! Где-то рядом одеяло было - только темно, не видно, где. Попыталась я из рук Богдана выбраться, а он сильнее к себе прижимает. Прошептала ему тихонечко: 

- Спи, спи, милый мой, я сейчас...

Взяла одеяло, укрыла его, сама снова на плечо его легла, прижалась сбоку, да и заснула.

... Проснулась с первым криком петуха. Мысли-воспоминания о том, что ночью было, сразу в голову хлынули. Глаза открыла - на боку лежу, а сверху рука тяжёлая, горячая, камнем придавила. Руку чуть отодвинула и повернулась к нему лицом. 

Небо посветлело чуть, и было мне хорошо видно лицо мужа моего. Не хотелось будить его, день-то трудный предстоит, но пальцы сами, без воли моей, гладить его брови черные стали, по носу прошлись, обвели контур губ (какие они у него полные, резко очерченные!)... А потом ниже скользнули. Пальчиком одним по шее прошлась, особо на том месте задержалась, где жилка билась. Потом на грудь его спустилась...

- Богдан, Богдан.... - негромкий голос позвал снизу.

Он тотчас же глаза открыл и улыбается - не спал! Ждал, что я дальше делать буду.

- Сейчас, Ярополк,  сейчас спущусь я.

А сам не уходит, а, наоборот, ко мне поворачивается. 

- Нам ехать уже нужно?

- Нужно, - говорит, а сам в губы целует.

- Спускаться пора?

- Пора, - а сам, ушко мое прикусил и таким горячим дыханием шею обжег, что поняла я, что и он уходить от меня не хочет, также, как и я от него.

Во дворе шум, да крики стали слышны, как если бы ругался кто-то. Богдан вздохнул тяжело, отодвинулся от меня и одеваться стал.

- Ясна, у тебя есть время, чтобы собраться. Если нужно будет, зови меня. И поедешь на повозке сегодня. 

- Почему это? Я, вообще-то, верхом хорошо умею. Не хочу на повозке. 

Он снова улыбнулся, посмотрел ласково.

- И тут споришь! После ночи сегодняшней больно тебе верхом будет. 

Об этом я как-то не подумала. Покраснела до пят, кажется. Он ушел, а я еще долго в спину смотрела, пока из виду не скрылся - и думала, как же повезло мне Богдана встретить!

***

Спустился с сенника, с трудом удержавшись, чтобы не обернуться, не взглянуть на нее еще разочек. Ох, тяжело мне с ней в походе будет! Как не дотронуться, не коснуться ее теперь? Рядом ведь воины мои! 

Во дворе ругались Третьяк и Милорад.

- Чего кричите на всю деревню, как бабы базарные?

Третьяк ко мне навстречу кинулся:

- Стал коней утром чистить - моя очередь перед дорогой-то, а у него в седельной суме - вон что, погляди!

Милорад, нахмуренный, зло смотрел куда угодно, только не в глаза мне. Я глянул и обомлел - в суме его кусок холстины лежит с двумя прорезями, как если бы для глаз... Об этом ли Бажен вчера говорил? Неужто, Милорад...?

- Милорад, что это?

- Кусок мешка, ты ж и сам видишь... Богдан, понимаю, что не поверишь мне, но это - не моё. Не пойму сам, как в суме моей оказалось.

- Та-ак. Ярополк где?

- Вот он я, воевода!

- Кто сегодня ночью дежурил?

- Сначала - я, а утром - Волк с Мстиславом. Хотел одного из Жданов поставить, да они оба медовухи обпились. 

- Зови их!

Ярополк в избу пошел, из отворенной двери которой слышно было, как ложки о миски стучали - завтрак бабушка Ясны моим воинам сготовила. Вернулся с Волком да Мстиславом.

- Кто ночью к сбруе подходил?

Все трое друг с другом переглянулись и в один голос сказали: 

- Никто!

- Милорад?

Милорад, кажется, еще ниже голову опустил.

- Суди, как хочешь, воевода,  только не моё это!

А вдруг и, правда, не виноват? И эти трое, ведь, тоже могли подкинуть? Как же рассудить-то? 

- Ладно, идите, разберёмся. 

То, что быть женатым человеком трудно я понял уже к обеду. Дело в том, что вместо того, чтобы сосредоточиться на дороге и думать о предателе, наблюдать за воинами и делать выводы, я, как ненормальный,  то и дело посматривал на Ясну, а посмотрев, не мог сосредоточиться ни на чем... 

А еще понял, что меня раздражает Бажен, ехавший вместе  с ней в повозке. И дело-то в том, что они всю дорогу разговаривали да смеялись. И что ему так быстро полегчало-то? Пусть бы и лежал себе тихонечко без сознания! Нет, только и слышно: "Ясна, посмотри! ", "Ясна, послушай!"

А она-то, она - поит его настоями, рану перевязывает, а на меня и внимания не обращает! Может, из-за мыслей своих глупых и не почувствовал, не предвидел того, что дальше произошло.

Сперва услышал далеко впереди на дороге лесной, по которой мы путь держали, шум, крики, звуки сражения. Насторожился. Неужто Милорад в засаду попал? Никогда с ним такого прежде не случалось, раньше засаду он за версту чуял! Да и разбойники лесные - обычно опытными бывают, понимают, что впереди разведчик всегда едет, а у него ничего ценного нет, в отряде завсегда добро везут. 

Вскоре навстречу разведчик наш прискакал со стрелой в плече. Хорошо попало ему - грудью на коня упал, вся рубаха в крови. 

- Богдан! Засада!

Я сам, да и воины мои уже это поняли, изготовились, оружие выхватили. Волку взглядом место с повозкой указал - чтобы защищал Ясну и Бажена.

- Сколько их, Милорад? 

- Человек десять точно!

Оглядел место, где сражаться предстоит. Десять - больше, чем нас. Но, что за воины они? Чаще всего среди разбойников настоящих бойцов всего несколько человек.

- Мстислав, дерево во-он то, раскидистое видишь?

Он кивнул, спешился,  лук Милорадов забрал, на дерево полез. После Милорада, Мстислав - лучший лучник в отряде. 

Враги приближались. Вот-вот из-за поворота покажутся. Милорад коня возле повозки остановил и говорит Ясне:

- Перевяжи меня, может, я еще сгожусь в бою.

***

Батюшки мои, перевязать-то не трудно - бабушка научила, да и тряпицы есть у меня. Да стрелу как достать? Она так и торчала из плеча в спине молодого воина. Он сел на пригорок, я тряпицу да горшочек с настойкой специальной приготовила, чтобы рану промыть. 

- Милорад, я стрелу достать не умею.

- Попробуй просто потянуть на себя. 

Топот коней раздавался совсем рядом, нужно торопиться. Взялась за стрелу, да потянула. Чувствовала, как идет она тяжело, плоть Милорада широкой частью наконечника разрывая. Но ни звука не издал воин, только глаза закрыл, да руки в кулаки сжал! Вытащила, стала настойку лить. Знала, что больно будет - когда ею бабушка мне коленки сбитые промывала, в детстве,  всегда сильно щипало. Но он только воздух, сквозь стиснутые зубы втянул. 

- Молодец, Милорад, какой ты терпеливый!

Слово доброе человеку сказала, а он глазами своими синими сверкнул, и такая надежда во взгляде том была, что о словах тех я тут же пожалела. Только перевязывать стала, как всадники на дорогу перед нами выехали. 

Были они одеты грязно да бедно - все оборванные да заросшие. Сразу понятно, что воины из них никудышные, одно и преимущество, что их больше. Не то, что мой Богдан! Вон как прямо стоит, как руки сильные меч держат - невольно залюбовалась им. Ни на секунду не подумала, что он им уступить может. Разбойники, видимо, тоже оценили противника, потому что остановились в нерешительности. Богдан первый заговорил:

- Ни злата, ни богатств никаких у нас нет. Убирайтесь по добру, по здорову. Другого предложения не будет.

Я уж было думала, что обойдётся,  уедут, да и дело с концом. Только вдруг один из них - самый главный, да сильный воин, на Богдана кинулся. Остальные тоже, выбрав себе противника, ринулись в битву. На Волка целых двое нацелились! Милорад в левую руку меч свой схватил и быстро вставать стал. Тут-то я и увидела, что к повозке нашей три разбойника направляются - да ухмылки у них недобрые. Видимо, не чувствуют они в раненом да, тем более во мне, помехи особой. А повозка-то внимание их и привлекла.