Старец очень наглядно показывает сущность союза любви и смирения. Любовь делает добрые дела, она и в самом любящем человеке меняет все к лучшему – от этого человек, конечно, возвышается. Но отнюдь не в собственных глазах. Ибо глаза его смирение обращает не на его дела любви или недостатки других, но лишь на его собственные недостатки.
Отсюда и вытекает крайне важная норма: не разглядывать в себе любовь и не видеть своих добрых качеств. От этого разглядывания возникает обольщение, в котором гордость растет, а любовь падает. А вот от разглядывания своих недостатков человек принимает смирение, и любовь в нем живет.
Прп. Макарий терпеливо напоминает об этом:
…А о обращении друг с другом я вам много писал и теперь напоминаю: если будете себя считать последнейшею и худшею сестры и приобретение, то есть спокойствие, другой – своим, то найдет в сердцах ваших место любовь, никогда же отпадающая и непрестающая, смирением поддерживаемая. О, дабы сподобил Господь нас стяжать сие сокровище! Оно дороже всех благ мира…[2, т. 1, с. 393].
Через постоянное видение своих недостатков человек обретает и навык считать себя хуже других, так как познание собственного несовершенства не располагает к превозношению. Старец указывает, что именно в этом держании себя за худшего, а также в добром принятии чужих достоинств как собственных и открывается возможность настоящей любви – не уходящей и не перестающей, всегда поддерживаемой смирением.
Смирение требует труда, выдержки и представляется нам обычно делом нелегким. Но мы должны помнить, что оно трудно не само по себе, а вследствие напора страстей, которые, как плотиной, удерживаются смирением. Смирение постепенно побеждает страсти, те отступают, и мы чувствуем себя все легче. Награда за трудность смирения высока – настоящая любовь, которая дороже всех благ на свете. Только благодаря смирению любовь и познается, и приобретается.
Прп. Амвросий говорит об этом так:
Любовь к Богу доказывается любовию и милосердием к ближнему, а милосердие, милость и снисхождение к ближнему и прощение недостатков его приобретаются чрез смирение и самоукорение, когда во всех скорбных и неприятных случаях будем возлагать вину на себя, а не на других, что мы не умели поступить как следует, оттого произошла неприятность и скорбь, и если так будем разсуждать, то менее будем огорчаться и предаваться гневу, который правды Божией не соделывает [2, т. 1, с. 394].
Доказать любовь к невидимому Богу человек может любовью и ее ближайшим проявлением – милосердием – к видимому ближнему. По наставлению старца все очевидные и убедительные проявления любви, такие как милосердие, милость и снисхождение к ближнему, прощение его недостатков, – приобретаются через смирение и самоукорение.
Если мы не смиренны, то во всех скорбных и неприятных случаях возлагать вину будем не на себя, а на ближних. Но это породит и недовольство ими, и даже гнев, который, увы, «правды Божией не соделывает». Наш жизненный опыт непременно нам покажет, что постоянное выгораживание себя и обвинение других приводят к нелюбви к людям. То есть все мрачнее и безнадежнее будет становиться наша оценка роли ближних в нашей жизни, и это будет означать только одно: гордость в нас одержала верх.
Когда же мы смиряемся, то мы поступаем ровно наоборот: обвиняем себя, а не других, и любую неприятную ситуацию рассматриваем с точки зрения того, что мы сами что-то не додумали, что-то не предусмотрели, или поспешили, или не были осторожными и т. д. И мы убедимся, что в таком подходе много справедливого в отношении нашей роли в конфликте или неприятности.
Рассуждая так, мы уже не будем огорчаться действиям ближних и гневаться на них, но будем укорять себя и попытаемся впредь действовать искуснее. Это даст нам уже иной жизненный опыт, мы начнем постигать, что где любовь, там и смирение.
Прп. Никон учит:
…Святой апостол говорил: Чадца, любите друг друга (Ср.: 1 Ин. 3, 18–19), смиряйтесь, смиряйтесь. Потому что если кого любишь (а любить надо каждого, потому что каждый человек есть образ Божий, даже если он, то есть образ Божий, в человеке загрязнен, он может отмыться и быть опять чистым), то и смиряешься перед ним. Где любовь, там и смирение, а где злоба – там и гордыня [2, т. 1, с. 389].
Любить надо каждого, потому что каждый человек есть образ Божий. Необходимость смирения вытекает из необходимости сохранить эту любовь. Грехи и даже обычные человеческие недостатки усложняют взаимоотношения людей. При этом выбор у нас всегда один и тот же.
Либо мы в основу отношения к другим кладем любовь, то есть признаем, что главное в человеке – это его сущность образа Божия. Тогда во имя главного нам надо терпеть недостатки других, быть снисходительными к их слабостям и быть готовыми прощать их грехи. Либо мы основой отношения к другим делаем наше обвинение их во все тех же недостатках и грехах. Здесь мы утрачиваем восприятие сущности человека как образа Божия и начинаем впадать в гордость, которая приведет нас к злобе на людей.
Вот об этом-то, то есть о необходимости терпения к ближним ради того, чтобы не отпасть от любви, подробно наставляет прп. Амвросий:
…Тебе нужно разумевать это относительно других, что не всё и не все они это по злобе делают, а более по внушению и наущению исконного врага, который хочет отлучить тебя от внимательной молитвы и, вместе с тем, от любви к ближним. А любовь эта, по слову Апостольскому, долготерпит, милосердствует (1 Кор. 13, 4) и николиже отпадает от блага расположения к собратьям, искушаемым от общего врага нашего, частию же и от своей немощи. Если твердо это будешь помнить, то не будешь безполезно смущаться. Несколько лет назад у нас был один князь, который учился молитве у одной опытной молитвенницы. Она говорила ему так: когда ты мирен и покоен, молись: «Господи! Помилуй мя грешного», когда же помыслы будут приноситься на других по какой-либо причине, то молись так: «Господи, помилуй нас» и успокоишься. Делай и ты так. Тогда и меньше будешь безпокоиться и будешь разумевать, что все мы подлежим ошибкам и заблуждениям, и нередко под благовидными предлогами, как сказано в Евангелии: придет час, да всяк, иже убиет вы, мнится службу приносити Богу (Ин. 16, 2). Немудрено, что и досаждающие тебе так мудрствуют. Поэтому и потребно нам нисходить ближним нашим по Евангельской заповеди о любви. Ежели кого мы любим, тому мы во многом снисходим и многое прощаем. С другой стороны, и по другой причине прощаем, как свидетельствует Авва Дорофей, когда находимся в благом устроении… [2, т. 1, с. 392–393].
Когда человек сталкивается с различными досадами, поношениям и проступками со стороны ближних, он должен помнить, что не всё и не все они делают неправильно по злобе. Диавол использует любую возможность, чтобы внушить злой помысел и восстановить одного человека против другого. При рассеянности и отсутствии должного опыта люди, к сожалению, нередко поддаются внушениям и наущениям врага. Сам факт появления подобных искушений от близких должен оцениваться не в том смысле, в котором хотел бы враг. То есть не в смысле, что ближние плохие и не дают жить праведно. А в том верном смысле, что враг сильно досадует на молитву и любовь человека и хочет искушениями от ближних молитву его прекратить и от любви отлучить.
Старец напоминает, что любовь долготерпит, милосердствует и никогда не отпадает от благого расположения к собратьям. Только так преодолеваются искушения, которые провоцирует враг и которые отчасти вызываются и человеческой немощью. В любом случае – как при кознях врага, так и при проявлении собственных недостатков и слабостей людей – любовь с помощью смирения преодолевает искушения. А человек, познавший этот путь любви, перестает бесполезно смущаться.
Дает старец и хороший совет относительно того, как лучше молиться в ситуации искушения. Если в мыслях возникло что-то негативное в отношении других людей, надо молиться и за себя, и за них. Тогда придет успокоение, которое и нужно для хранения любви. Более того, через такую молитву мы придем и к верному пониманию условий жизни на земле, в которых все находимся. Эти условия таковы, что никому не удается избежать ошибок и заблуждений.
