Прп. Амвросий:
…Неудовлетворенность наша душевная и духовная происходит от нас самих, от нашего неискусства и от неправильно составленного мнения, с которым никак не хотим разстаться. А оно-то и наводит на нас и смущение, и сомнение, и разное недоумение, а все это нас томит, и отягощает, и приводит в безотрадное состояние. Хорошо было бы, если бы мы могли понять простое святоотеческое слово: аще смиримся, то на всяком месте обрящем покой, не обходя умом многие иные места, на которых может быть с нами то же, если не худшее [2, т. 2, с. 366].
Если смиримся, то на всяком месте обретем покой. В числе прочего это означает, что мы не будем впадать в смущение, если перестанем браться за решение вопросов, которые нам не по силам разрешить хорошо и правильно, и не будем думать, что мы много потеряли, не воспользовавшись той или иной возможностью. Во всех ситуациях мы получаем ровно столько, сколько заслуживаем, а потому и в других ситуациях с нами было бы то же самое, если не хуже.
Несмирение, напротив, вызывает усиление иллюзорности нашего сознания и порождает следующую страсть – мнительность, о которой прп. Амвросий говорит так:
Есть… немало таких, которые сплошь да рядом сомневаются в доброжелательстве ближних от меньших до старших. Будь для них кто добр, как Ангел, они и тому не поверят, приискивая и выставляя на вид какие-нибудь малозначащие причины. Продолжая сомневаться во всех и во всем, они, наконец, доходят до сомнения и неверия относительно и будущей жизни и таким образом сами делают жизнь свою жалкою и безотрадною [2, т. 1, с. 420].
Мнительность основывается на сомнении в доброжелательстве ближних. К сожалению, сомнение способно прогрессировать и доходить до отрицания даже очевидного добра других и неверия в будущую жизнь. Сам усиливающийся характер сомнения указывает на мнительность как страсть и ее источник – гордость. Обыкновенно крайняя гордость и подвигает нас как выводу, что никто, кроме нас, не добр в этом мире. За этим падением и следует немощь противостоять иллюзорности, неспособность поверить в жизнь истинную и вечную.
Мнительность постоянно порождает подозрительность, в которой уже отчетливо видно действие врага, стремящегося показать то, чего вовсе нет. Прп. Макарий говорит:
Ты начала писать об одном грехе своем, происходящем от подозрения, и не докончила. Может быть, ты и ошибаешься в своем мнении, напрасно имеешь подозрение, ибо этому многие есть примеры, а особо в ревности; враг старается показать то, чего совсем и нет, омрачает глаза так, что и движения и слова все кажутся подозрительными. Это он делает, чтобы возмутить и произвести раздор; от чего да избавит тебя Господь… [2, т. 2, с. 37].
Враг омрачает глаза людей так, чтобы все им казалось подозрительным, все указывало на присутствие зла и внушало мысль о его вездесущии и силе. Поэтому иллюзорность сознания, которую развивает гордость, ведет к главной и страшной иллюзии, что бытие есть зло. Конечно, люди редко доходят до такой степени помрачения, но подозрительность, увы, выступает шагом в этом направлении.
И с помощью этого и других шагов гордость может привести уже к масштабной иллюзорности сознания, прелести. Прп. Макарий дает следующее разъяснение сущности прелести:
…Изволите ли знать, что есть прелесть; прелести суть разнообразные имут действие, по мере возношения ума и сердца помрачается ум и пленяется в мнение и от занятия собой, и само мышление верует мнениям и мечтам, представляемым ему от всеобщего врага – диавола, и сим изступает и произносит те нелепости, как ему представляется от мнения и мечт, и сие значит прелесть [2, т. 2, с. 153].
Слово «прелесть» употребляется для обобщенного выражения иллюзорности сознания, поэтому оно характеризует, с одной стороны, значительную степень принятия несуществующего как существующего, а с другой, охватывает и свои частные разновидности или стадии – смущение, мнительность, подозрительность. В этом смысле прелесть можно понимать как развертывающийся процесс пленения сознания иллюзиями, который вызывается возношением ума и сердца. В ходе возношения возникает самость, которая отдает приоритет содержанию умственных картин самого человека, которые представляют лишь его мнения и мечты. Но человек им верует, а враг незаметно вбрасывает в эти картины нелепости, которые человек начинает произносить.
Вот как прп. Макарий раскрыл прелесть в одной из своих подопечных:
Что толку из того, что ты сидишь одна, и дверь на крючке заперта? Ты молишься и думаешь, что тем уже спасешься; желаешь мантии, и будто только одного этого недостает. А что с тобою стало случаться? Уже предведение, сонные видения и явные явления, кои ты все принимала за благо, и обольстилась своею святынею до того, что и явно стал враг являться. Какие это плоды? Плоды гордости, а ты все принимала за благо, да и теперь думаешь, что за подвиги твои враг на тебя возстает, а того не понимаешь, что за гордость наказуешься от Бога [2, т. 2, с. 154–155].
Мало одной молитвы для спасения, ибо и фарисеи молились. Если человек горд, то он не в состоянии противиться обольщению, исходящему от врага в виде снов, а потом и видений наяву. Гордый считает, что эти «святые» видения и должны быть вследствие его превосходства над другими. Он прав, но, к сожалению, в противоположном смысле: его гордость и сделала его беззащитным перед видениями, насылаемыми врагом.
Прп. Амвросий наставляет:
Прелести вражией более всего бойся при слезах и радости, по совету Лествичника, отвергая приходящую радость, как недостойная, чтобы не принять волка вместо пастыря. Не вотще сказано: работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Пс. 2, 11). И о мироносицах пишется, что они бежали от гроба со страхом и радостию. Все это показывает, чтобы мы были осторожны касательно мнения о себе, когда покажется нам, что будто бы что-нибудь стяжали духовное и благодатное. Такое мнение везде выставляют началом и виною прелести богомудрые и богодухновенные отцы, особенно преподобный Марк Подвижник и Исаак Сирин пишут, что нет добродетели выше покаяния, и что покаяние до смерти потребно не только грешным, но и праведным, потому что и праведник седмижды в день падает, и что самое совершенство совершенных несовершенно. По этой причине и все святые всегда смирялись и имели себя под всею тварью, потому и пребывали непадательны [2, т. 2, с. 159–160].
Сугубая осторожность – такой совет дают старцы нам во всех случаях, относящихся к нашему мнению о себе, своих дарованиях, духовности и благодатности. Такое мнение, коль скоро оно положительно, является возношением, началом и причиной прелести. Для избежания прелести нужно радикально изменить направление взгляда, перевести его с наших «совершенств» и «дарований» на наше покаяние. В покаянии самое важное – видеть свои грехи, исповедовать их и стремиться к исправлению. Покаянное настроение человек выражает обычно так: я грешен, и мне хотя бы немного приблизиться к норме, которая определяет праведность. А святые и вообще всегда смирялись и считали себя хуже всех. Но это-то и есть самый надежный путь избежать прелести, ибо человек падателен в гордости, но не в смирении.
7.6. Недовольство, что все не так, как хочется
Пятая тенденция гордости – недовольство, что все не так, как хочется. Ступени недовольства: раздражение, гнев, ропот. Самолюбие, этот исток гордости, и мнительность, доводящая до неверия, порождают в нас раздражение.
Прп. Амвросий разъясняет:
…Раздражительное состояние духа происходит, во-первых, от самолюбия, что делается не по нашему желанию и взгляду на вещи, а во-вторых, и от неверия, что будто бы исполнение заповедей Божиих в настоящем месте не принесет нам никакой пользы [2, т. 1, с. 165].
