– Он говорил, что он из Менталистов. Ты не знаешь какой у него дар? ― поинтересовалась я.

– Только по слухам, ― отрезала тетя. ― Как я слышала, у него дар гипноза. Его считают одним из сильнейших магов.

Иби резко встрепенулась.

– Гипноз? ― уточнила она. ― Он может заставить тебя что-то делать против своей воли?

Алдора Силверфиз перевела на нее холодные голубые глаза.

– Если он хороший маг, ты даже не поймешь, что делала что-то против своей воли, ― Иби ахнула. ― Любая магия требует расхода энергии. Она не берется из пустоты, иначе нам бы не пришлось платить за услуги, оказываемые другими магами. Гипноз, при котором жертва не понимает, что она исполняет чужую волю, энергозатратный процесс, но Тэктос очень силен. Владеет он гипнозом или любой другой магией – не важно, она его не истощит. Сколько дней вы провели с ним?

– Два дня, ― прошептала я.

– Все эти два дня вы могли быть под его влиянием!

– Но не мог же он нас все время держать под гипнозом! Если это вообще его способность.

– Вполне себе мог, ― бросила тетя. ― Для него это проще простого.

Мы с Иби переглянулись. В глазах сестры застыли слезы.

– Но кольцо твоей матери по-прежнему у тебя, поэтому он либо не применял на вас гипноз, либо я ошиблась в его способности, ― произнесла тетя.

– Да что такого в этом кольце?!

– Завтра я расскажу. Сейчас я принесу вам пожевать листья амуаретты. Если вы под воздействием гипноза, это разрушит чары.

– Тэктоса нет, как мы можем быть под воздействием? ― с болью в голосе спросила Иби.

– Теоретически, такое невозможно, но лучше обезопасить себя, ― тетя уже почти вышла из комнаты, но, остановившись у двери, бросила через плечо: ― Выпейте отвар. Обе. Это вас успокоит и поможет уснуть.

Когда она скрылась за дверью, Иби прошептала:

– Даже литр отвара мне вряд ли поможет уснуть.

– Ты как? ― осторожно спросила я.

– Я ничего не понимаю. Я знаю только то, что мне не хватает Хольса. Он бы смог сделать так, что все заботы вмиг показались мелочью!

Перед глазами возникла ужасная картина из мастерской. Я почувствовала, как слеза скатилась к губам, оставив мокрую дорожку.

Я убью Тэктоса.

Я убью их двоих.

Один уничтожил мою жизнь, второй мою душу. И я отомщу. Я во всем разберусь и отомщу.

Я поднялась на ноги и стала снимать с себя испорченное платье: рукав был разодран, а подол перепачкан в крови и грязи. Мне не мешало бы искупаться, но сил не хватало даже на простое умывание, поэтому я натянула на себя простую хлопковую сорочку и села на кровать.

– Завтра надо будет пойти к Паулите. Мы ей будем нужны. Ее родители уехали в Маританию, а сестра Хольса совсем ребенок. Надо организовать похороны, ― прохрипела я, вытирая слезы.

В тишине послышались всхлипы Иби. Мне хотелось обнять свою сестру, но у меня не было сил встать. Сейчас нам обеим нужно было остаться наедине со своей скорбью.

Дверь в комнату открылась и вошла тетя Алдора. В руках она держала два небольших бордовых листика с золотистыми прожилками. Протянув их нам, она поцеловала нас и пожелала спокойной ночи. Проходя мимо моего валяющегося на полу платья, она подобрала его.

– Его можно отстирать от крови и грязи, но рукав я пришивать не буду.

– Выбрось его, тетя, ― ответила я.

Дверь в комнату закрылась с тихим скрипом.

Я стала разжевывать амуаретту. Во рту сразу же ощущался вяжущий вкус растения, но других изменений я не почувствовала.

– Иби, ты что-нибудь ощутила?

– Нет. А ты?

– Тоже нет. Может он ничего не делал нам?

– Я не знаю. И если я его тогда поцеловала не по собственному желанию, а по принуждению, даже знать об этом не желаю.

– Ты все ешё хочешь его поцеловать?

Иби подскочила на кровати, злобно посмотрев на меня.

– Ты в своем уме?! Он убил Хольса! Я хочу сжечь его!

– А если это был не он? ― неожиданно даже для самой себя предположила я.

Иби округлил глаза.

– Больше некому. Хольса все любили.

– Я знаю, просто не могу поверить, что Тэктос так поступил.

– Ламара, что нам о нем известно? НИ-ЧЕ-ГО! Он пробыл тут два дня, представился торговцем из Маритании, а в итоге что? Он соврал! Он мало того, что из Раксарана, так еще и оказался ручной псиной ублюдка, которому нет дела до человеческих жизней! ― голос Иби практически сорвался на крик. Я не прерывала ее гневный монолог, решив, что ей надо высказаться. ― Он знал, что твое настоящее кольцо находится у Хольса в мастерской! Он опоздал на фестиваль, объяснив это тем, что у него были неотложные дела! Конечно, убить нашего друга, невинного человека – это неотложное дело! Но даже если на секунду предположить, что он на самом деле не такой урод и искренне хотел с нами подружиться, почему он тогда соврал?! Он мог хотя бы честно сказать, откуда он! Даже о своем даре умолчал! Удивительно, что настоящее имя назвал! Поэтому, Лами, я запросто поверю, что он так сделал!

Ноздри Иби раздувались от гнева, глаза были опухшими от слез, а нос покраснел.

– Никогда больше о нем не говори. Я проклинаю его имя и его самого. Это было ошибкой, и я надеюсь, что никогда его больше не увижу,

― повторила сестра слова Тэктоса. ― Ламара, я сегодня невыносимо устала, как и ты. Завтра будет трудный день. Мама права, нам надо поспать.

– Спокойно ночи, Иби, ― тихо произнесла я и повернулась на бок.

Уснуть я так и не смогла. Стоило мне только закрыть глаза, как я видела изуродованное тело Хольса. Мне было очень больно, мое сердце пылало, в животе завязался узел, но больше я из себя не могла выдавить ни слезинки.

Хольс, мой милый Хольс. Поверь мне, я не оплакиваю тебя сейчас не потому, что не скорблю и не тоскую по тебе, а потому что берегу эти слезы на будущее. Когда жизнь того, кто виновен в твоей гибели, оборвется; когда Донвингус коснется его глотки, и я услышу последний предсмертный вздох; когда с его губ сорвется мольба о прощении, которого я ему не дам, тогда я и предамся безудержным рыданиям, боли и всепоглощающей тоске по тебе, мой друг. А пока, прости меня, Хольс. Стать слабой и разбитой – непозволительная для меня роскошь.

Поцеловав два пальца правой руки и приложив их сначала к правому, а затем к левому глазу, я встала и посмотрела в окно на рассветное небо. Облака беззаботно плыли в вышине, а первые лучи солнца начали пробиваться сквозь горизонт. Я подошла и коснулась ладонью подоконника: последний раз, когда я видела Хольса, он забирался в эту комнату через окно, словно нам было снова по семь лет. Повернувшись, я посмотрела на Иби. Та спала на спине, запрокинув руку за голову. Ее дыхание было ровным и глубоким, а лучик солнца шкодливо освещал правую сторону ее лица. Она выглядела измученной и уставшей, но все такой же красивой. Моя сестра еще долго не сможет прийти в себя из-за смерти Хольса. Она будет делать вид, что все хорошо, но свою истинную боль не покажет.

Что теперь будет с Паулитой? А как же бедняжка Сольта? Ведь Хольс ей был не просто старшим братом, он заменил ей и мать и отца. Жизнь этих девушек никогда уже не станет прежней. Они потеряли их единственную опору и защиту. Паулита стала молодой вдовой, их неродившийся ребёнок остался без отца, сестра потеряла брата. Чудовище, убившее Хольса, сделало несчастным слишком много человек!

Я отошла от окна и мои ноги меня сами повели к шкафу, где лежало оружие. Руки сами потянулись к Донвингусу. Я взяла его и села перед окном, подогнув левую ногу под себя, а правую выставив вперед. Воткнув острие меча в пол, я сложила обе руки на эфесе. Краем глаза я заметила, как проснулась Иби. Она смотрела на меня недоуменным взглядом.

– Что ты собралась делать? ―поинтересовалась она.

Ничего ей не ответив, я склонила голову и произнесла:

– Мое имя Ламара Фламмис. Я – дочь Хамара и Далии, родившаяся в Долине Псив. Призываю великого Алвонгара27 стать свидетелем моего обещания. ― Подняв голову, я взглянула на горизонт и продолжила: ― Я даю обет повелителю клятв, возмездия и мести: не видать мне покоя ни в одном из миров до тех пор, пока убийца мужа, отца, брата и друга, имя которому Хольс, не постигнет смерть от моего меча. И если я откажусь от своего обещания, обрати мой меч против меня же. Прими мою клятву, Инзур, и помоги ее сдержать!