– Как у тебя все легко и просто! – отзываюсь я сквозь зубы. – Вот бы у всех так было. Ты там жрешь что ли?

– Обедаю. Ну что мне, не жрать теперь из-за чувства вины?

– У тебя его нет и не было. Потому ты и жрешь со спокойной совестью.

И хотя сегодня нет тренировок, иду на площадку за общагой, чтобы выпустить пар на брусьях. Мой собственный тренер и так уже интересовался, соблюдаю ли я режим питания и слежу ли за минимальными нагрузками, а я забил и на первое, и на второе, так хоть наверстаю за прошедшую неделю. Это слегка спасает от мыслей о низменном, потому обратно я возвращаюсь в сравнительно неплохом расположении духа. Но, входя в комнату, понимаю, что все напрасно, потому что мои соседи по комнате, устроившись на полу у стола Луи, сообразили коллективный просмотр порно – в прямом смысле: рядом с ними еще трое альф из общаги, а на экране мелькают обнаженные тела и на всю комнату раздаются вздохи, шлепки и стоны, от которых у меня тут же топорщатся волоски на шее и руках, как от озноба.

– Вы серьезно? – интересуюсь, краем глаза заглядывая в происходящее на экране – миловидного омегу в костюме эльфа имеют в рот, крепко ухватив за накладные уши. – Это такая традиция – смотреть еблю группами? Мне тоже надо записываться на киносеанс?

– Это мистер Удерсон! – сообщает Луи радостно, хрустя чипсами. – Наш препод.

– Был, – уточняет Джек, косясь на меня. – В прошлом году уволился, подался в собственное дело. Говорят, его доход за месяц теперь превышает стандартное преподавательское жалованье в десятки раз… Нихуя себе!

Альфы, не дыша, прилипают к экрану, и я, держа в руках один снятый носок, тоже наблюдаю, как мистер Удерсон вытворяет своим задом просто сказочные вещи. Судя по уважению в голосе Джека я догадываюсь, что как препод он был хорош и уважаем. Видимо, в данном случае профессионал в чем-то – профессионал во всем.

– Он умеет танцевать тверк? – спрашивает один из альф, и Джек поднимает бровь:

– Все догадывались, что он не просто так зад ходит качать в зал. Правда, думали, что он собирается замуж за иностранца… Нихуя себе!

Мистер Удерсон демонстрирует потрясающие оральные навыки, при этом не забывая о своей нижней части тела. Луи перестает хрустеть и изо рта у него выпадает чипсина.

– Нихуя себе, – говорю я, снимая второй носок и замирая в нерешительности – сейчас в душ или как всегда, когда все уснут. Вроде и не вспотел, можно и вечером.

– Слышь, Дассо, а ты тоже жопу качать в зал ходишь? – спрашивает Джек, а я отвечаю заторможено, не сразу поняв смысл подкола:

– Нет, я ее по-другому качаю.

Луи ржет противно, с подвываниями, как гиена, другие альфы обычно – как кони, Джек только усмехается и закрывает видео.

– Как-то тупо, эльфы эти, – говорит он так, что всем поневоле делается стыдно за свои предпочтения в порнухе. – Тут другое есть, на футбольном поле и бильярдном столе.

– На столе! – хором отвечают альфы, и через минуту уже раздается:

– Сладкая попка хочет поиметь моего дружка?

Я нашариваю наушники дрожащими руками и, пока не начались шлепки и стоны, врубаю первую аудиозапись в своем телефоне.

– Урок второй: «Выражения согласия и отрицания». Отрицание в немецком языке выражается при при помощи…

Урок второй, версия для энтузиастов: нецензурная лексика.

«Лек михь ам арш» – буквально означает «хуй соси», и я хочу сказать это всем и каждому, кто имеет смелость обратиться ко мне на следующий день после мучительной ночи, когда даже легкое давление резинки боксеров вызывало прилив крови к паху. «Шванцлутчер» – «хуесос», и этим словом хочется назвать препода, который попросил меня покинуть аудиторию, чтобы охладиться и прийти в себя, потому что я прямо сказал, что не хочу отвечать на вопрос по теме занятия, ибо ничего не учил. Надерзил, да. Испортил карму Кейти. «Шиксэ», «нуттэ» – блядь и шлюха, что однохуйственно, и это все я. Потому что ни о чем, кроме как о трахе не думаю. А завтра игра.

– Собелись, Дассо! – орет на меня Есинобу, когда я в пятый раз за десять минут валюсь у самых ворот, сбитый нападающими. – Плотивник тебя тем более не пожалеет!

Да меня брат-близнец не пожалел, не то что противник – я ему, сучонку, эти недели в тылу врага всю жизнь теперь припоминать буду. И если поначалу я не собирался забирать у него мотоцикл, то теперь я переосмыслил свою важность в этом деле и Кейти мне его отдаст сто процентов. Еще и должен останется.

– Вставай, Дассо, в общаге полежишь, – протягивая руку, говорит Джек, и я, поднявшись на локте, тянусь рукой в ответ, но свою он отдергивает и качает головой: мол, опять купился. Ситуация плевая, но в мозгу уже запускается необратимый процесс агрессии в его сторону, перенаправление энергии изнутри наружу. Луи-Прилипала с утра предрекал, что я сорвусь:

– Ты стал выражаться нецензурно, очень много. Это признак пассивной агрессии или неудовлетворенных сексуальных потребностей.

Приготовился к целой лекции по этому поводу, но заткнулся, поймав мой взгляд. Однако он был прав – я срываюсь. Но не на тренировке, а вечером, когда Джек меня в очередной раз подъебывает, причем даже не слишком грубо, а в ответ я советую ему отсосать у меня. Мне везет, что он оказывается из тех, что не бьют в морду сразу, а сначала толкают в грудь с вопросом «Ты охуел?», иначе так просто бы это не закончилось. Но я – охуел, потому толкаю его в плечо в ответ, задирая подбородок, а потом он хватает меня за шею и смотрит как-то странно, словно что-то мешает ему вмазать мне прямо сейчас. И это не Луи, – его нет в комнате, время позднее, он остался у друга в городе, – и не мои попытки стряхнуть его руку, их нет тоже. Он сам разжимает пальцы и отступает назад, затем выходит, хлопнув дверью. Я сажусь на кровать, опускаю голову между коленей и дышу, успокаиваясь.

В душе я стою так же, опустив голову и слушая пульс в ушах, очень стараюсь абстрагироваться от всего, но стояк от этого никуда не девается. В какую-то минуту, лениво водя по нему рукой, чувствую всей спиной, ногами и шеей, как на меня смотрят. И почему-то радуюсь, оборачиваясь и видя Джека в одном полотенце на бедрах и с флаконом шампуня в руке.

Заноза в мозгах жжется, как пчелиное жало, мешая мыслить адекватно, и я даже не вспоминаю о своих фантазиях, где теряю девственность с любимым альфой в подобающей обстановке. И ни в одной из них не было старой кафельной плитки и ржавой решетки стока у стены, о которую я опираюсь плечами, развернувшись к своему охреневающему соседу по комнате лицом. Рука на члене двигается уже быстрее, а Джек смотрит на это все, явно не соображая, что происходит. Я и сам не соображаю, Джек. Я только хочу, чтоб ты не уходил.

Это могло длиться долго, столько, сколько необходимо, чтобы закончить, но Джек ставит шампунь на перегородку между душевыми и уходит, но я не успеваю огорчиться, потому что дверь подпирается изнутри взятым из коридора стулом. Хотя и так сомнительно, что кто-то попрется мыться в это время, кроме нас. Вернувшись, Джек закидывает снятое полотенце на ту же перегородку, вжимается в меня всем телом, а я, открывая рот и касаясь со стоном его языка своим, трусь своим членом о его член. О его вставший член.