Мне нужно подышать и успокоиться, прежде чем я отвечу, и за эти пару минут папка успевает меня обвинить в куче смертных грехов. Ну конечно – всегда виноват Нейт, а Кейти просто слишком добрый, чтобы подставлять кого-то. Своего брата, например. Я расхаживаю у парковки в тени деревьев и как можно более адекватно, тихо и размеренно объясняю, почему я здесь и чем грозит для Кейти мое отсутствие. Папка поначалу орет, как пожарная сирена, но, услышав про лишение стипендии и возможный вылет из сборной, успокаивается и настоятельно рекомендует мне не подвести лапочку-Кейти.

– Хорошо, па-па, – чеканю я.

У парковки стою еще долго, пока желание спать не пересиливает желание убивать. Сучка Кейти не дал мне выспаться сегодня, потому я, вернувшись в комнату, бросаю куртку и обувь в шкаф, втыкаю наушники в уши и заваливаюсь на постель.

– Без повода не будить, – говорю я Джеку, который смотрит на меня с настороженным любопытством.

– Разбудить, говоришь? Обязательно, – откликается он, и я ухмыляюсь:

– Ага, попробуй.

Если даже папке не удавалось поднять меня с кровати, то ему тем более не светит. Если Нейт спит, то даже Третье Пришествие не помешает ему это делать.

Форма моей новой команды – красная футболка с номером на спине, белые шорты, стандартно – наколенники и налокотники, тонкие перчатки без пальцев, чтобы ладони не скользили по мячу, а пальцы обеспечивали… как это? Сцепление с его поверхностью, да. У защитников еще есть защита паха и наплечники, у нападающих тоже, я налегке, потому что большую часть игры* маячу за их спинами и жду, когда появится возможность пролезть вперед и принять мяч. Я – ебучая пчелиная матка. Здесь все ради меня и исключительно по мою душу – я же центральное звено, и подобного рода ответственность мне не в новинку, ведь я привык защищать честь своего универа и страны в одиночку на соревнованиях и олимпиадах. На последних, правда, было попроще, но давление со стороны болельщиков, наоборот, увеличилось, с чем выступать оказалось сложнее – одно дело, когда ты проебываешься один, другое, когда подводишь всю команду. Тут как раз второй вариант, но это не самое ужасное, что могло со мной случиться. Мне тут даже уже нравится – с альфами мне всегда было проще.

Мое утро началось в шесть ноль-ноль с того, что Джек, наклонившись над моей кроватью, громко свистнул в ухо и гаркнул:

– Подъем, салага! Пятнадцать минут на душ и в зал!

– Что, уже? – подскочил я, зевая, тут же сориентировался и смотался в вышеупомянутый душ, пока другие альфы не проснулись. Джек поднялся еще раньше меня, потому уже сходил, а я, прихватив сменку, догнал его в зале, который нашел не сразу среди корпусов кампуса. Конечно, не мешало бы позавтракать, но тут никого ждать не станут, потому я разминался вместе со всеми, легко вытягиваясь на шпагате и выполняя стандартную «пробежку» гусиным шагом. Теперь прыгаю на скакалке, – внахлест – а маленький лысый дядька в спортивном костюме смотрит на меня, держа в руке секундомер.

– Стоп! – приказывает и перекатывается ко мне – круглый и гладкий, как шарик для релакса, его хочется пощупать и протереть рукавом лысину, чтоб блестела на солнце еще ярче. – Дыши!

Я дышу – без особого напряга, даже не сбился. Что мне скакалка после «бабочки» на брусьях?

– Холосо, холосо, – говорит дядька и представляется: – Ито Ясинобу. Твой тленел, цаль и бок.

– Осторожно, новенький, у нас монархия! – ржет за спиной один из альф, и «цаль» рявкает:

– Молчать! Отжались все, тлидцать лаз, быстло!

Подавив смешок, я падаю на руки вместе со всеми, а Ясинобу ходит туда-сюда, заложив руки за спину. Только после разминки он удосуживается представить меня всем, а потом, выстроив альф в шеренгу, представляет их, начиная с Джека Сименса, с которым я живу. Другие альфы не отстают от него в росте и габаритах, но даже среди них он выглядит самым альфовым альфой. Ну, еще, пожалуй хорош блондинчик, Ян Мартен, первый защитник – такой… красивый, чего уж. Реально красавчик со своими классическими чертами лица и мягким взглядом светлых глаз. Плюс, протягивая руку, он мне улыбнулся вполне искренне в отличие от того же нападающего Ивара Урисона, который мне показался довольно неприятным типом, и хмурого второго нападающего Питера Иксонса. Иен Казлаускас, второй защитник, потомок эмигрантов, вполне нейтрален, просто пофигист, третий защитник – Айко Росси, недалеко ушел.

– А за что исключили предыдущее среднее звено? – интересуюсь я, и Есинобу, сняв очки, морщится на меня, напоминая шарпея:

– Не исключали. Плишлось. Сотлясение мозга.

– Зашибись, – говорю я негромко, проклиная Кейти, который мне об этом сказать забыл.

– У нас среднее звено меняется раз в пару месяцев, – сообщает Джек, тщательно следя за моей реакцией. – Если уже очко жмет – лучше сразу свали.

– Плеклатить! – возмущается Есинобу. – За демотивацию еще десять отжиманий!

Он, похоже, раньше не команды подготавливал, а в армии служил – легко с ним не будет, это точно. Это я понимаю окончательно во время игры, оценив тактику «ближнего боя» – игроки мало перемещаются по полю на большие расстояния, зато при любом удобном случае используют разрешенные силовые приемы, толкая друг друга и отнимая мяч. Разумеется, разыграть подачи в таком урезанном составе было нельзя, но и так было ясно, что красивым спортом тут не пахнет, обычная толкучка между бугаями в форме, среди которых я как муравей на сходке жуков-носорогов. Действовать мне дают мало, и я этому рад – еще толком не вник во все нюансы, кроме того, когда надо забивать мяч и куда. Расчерченное на три стороны поле и одни ворота дезориентируют поначалу, но выбора нет. И даже когда меня сшибают с ног и я зарабатываю первый за игру синяк, я не вспоминаю Кейти плохим словом – некогда. А вот в раздевалке после, когда она забивается полуголыми, ярко пахнущими альфами – поминаю не останавливаясь, мысленно. Я забываю, что развязывал шнурки, когда прямо передо мной Ян стягивает футболку и вытирает ею влажный от пота живот. Разгоряченный после тренировок, как и все тут. Я громко сглатываю слюну и утыкаюсь в шнурки.

– Слышь, новенький, а ты гомик, что ли? – с ухмылкой спрашивает Ивар, и я вздыхаю – начинается.

– Нет, – отвечаю слишком быстро, и ухмыляются уже все, кроме Джека, который всему этому явно не рад. – Просто я… На гормонах. Надпочечники не вырабатывают свои, прохожу многолетний курс, омежьи гормоны там тоже есть. Если ты о запахе. О том, что его нет.

– Да не, – Ивар мотает башкой, стягивая шорты вместе с трусами и являя миру свой заросший рыжим пухом хобот. – Ходишь, просто, так… Ну, ты понял. И жопа у тебя круглая какая-то, как у омег.

– Урисон в жопах конечно разбирается, – закрывая шкафчик, говорит Ян. – Если б еще в омежьих… Пошли, новенький. Покажу душевые.

Я плетусь за ним следом и оказываюсь в одном большом помещении без – без, сука! – перегородок, кабинок, без всего. Они тут моются все вместе, в шаге друг от друга, тупо слив под ногами и прикрученная к стене лейка. Все. Я шагаю под одну из них, откручиваю вентиль и хмуро размазываю по плечам гель. Ян стоит рядом некоторое время, потом фыркает: