Стефан сориентировался, отыскал юг и быстрым шагом устремился к правому дальнему проходу. Каково было его разочарование, когда, толкнув массивную каменную дверь, прозвучало громкое замочное звяканье, означающее, что во внутрь ход закрыт. Злость не заставила себя долго ждать. Молодой человек со всей силы ударил кулаком по гладкой толстой плите и завыл от боли, что подступила к ушибу мгновенно. Не будь он таким крупным, высоким и сильным, с натренированными руками, раздробил бы костяшки в муку. Рефлекторно схватившись за повреждённую кисть, он дёрнулся всем телом, и звон в кармане брюк напомнил о связке ключей, что всучила ему горничная. Он резво достал её и принялся подыскивать подходящий к замочному отверстию. «Кто знает, может, повезёт?» — попробовать определённо стоило. Ни один ключик не подходил к замку, а было их много. Но вот, когда оставалось совсем чуть-чуть металлических отпирок, один, выглядевший больше остальных, идеально вошёл в скважину, прокрутился три раза, передав усилие на ригель, и избавился от каменного препятствия. Стеф, удовлетворённый результатом, распахнул дверь и вошёл в южную часть дворца.

Это крыло было не таким просторным. Маленькое помещение с ведущей наверх лестницей. Больше ничего. Ни других проходов, ни проёмов, лишь один путь. И брюнет пошёл по нему, не раздумывая. Поднявшись на этаж выше, он вновь обратил внимание, что коридор ввел только прямо, но, для разнообразия, появились дополнительные двери, в которые он попутно заглядывал, ища необходимую комнату: тут и ванная, и покои, видимо, Альсины, и, наконец-то, тот самый Зал Омовения. «Быстро» — довольный молодой человек осмотрел пространство. В центре комнаты было нечто вроде термы, заполненной чем-то багровым и густым, рядом стояли, как стражи, четыре разные скульптуры: знатная дама, бедная женщина, нищие, просящие милостыню и всадник с конём на дыбах. А по середине, в стене, находился камин, над котором нависала позолоченная табличка. Парень, обходя вместилище, тут и гадать не нужно, с горячей кровью, приблизился к роскошной златой рамке. Вырезанная по дорогому металлу надпись гласила: «Мужские взгляды женщинам презренны, а бедняков заботит лишь одно: Отдать владыке урожай отменный, чтоб поскорее потекло вино». «Здорово, ещё одна загадка. Обожаю» — он недовольно поморщился и приступил к поискам решения. Прошло минут десять точно, пока в его, и без того забитую всякой нагружающей ерундой, голову пришло озарение. Попробовав сместить статую со знатной дамой, он понял, что необходимо направить каждую так, как того хотела головоломка, потому придётся напрячь и мышцы. Теперь же богатая леди смотрела на бедную служанку, подающей ей бутыль вина, лишившая нахального всадника внимания, а попрошайки, склонившись на колени, молили Господина о медяке. Скульптуры были выстроены верно, потому густая кровавая жидкость слилась из открывшейся термы вниз, приглашая чужака спуститься по каменным рассыпчатым ступеням. Приглашение, пусть и с сомнениями, он принял. Спуск последовал недолгим, как только нога Стефа сошла с последней плиты, подошвой лаковый чёрных оксфордов он почувствовал неглубокую лужицу.

— Твою-ю-ю ма-а-а-ть… — протяжно и скверно выразился молодой человек, приподнимая стопу, дабы взглянуть на липкую субстанцию, стекающую с туфли. Кровь. Бесспорно, та самая.

Брюнет прошёл дальше, стараясь более не вступать в багровые лужи. В подземелье было темно, из-за чего избегать кровавых водостоев стало проблематично, но, перестав ощущать под ногами влагу, Стеф выдохнул. Он вышел в другую часть подвала, где пачкать обувь будет необязательно. Единственное освещение этого помещение висело на гранитной колонне: слабо горящий факел не справлялся со своими обязанностями, но позволял видеть хотя бы малую часть, дав глазам небольшую возможность отдохнуть. Складывалось впечатление, что кто-то посторонний зажёг его совершенно недавно, словно ожидал прибытия парня. Мурашки пробежали по спине от одной лишь мысли чужого присутствия в этом мрачном глубоком подземелье, где крысы труп съедят быстрее, чем кто-либо его найдёт. Однако, глупо утешив себя, Стефан призадумался о том, что никаких признаков грызунов и прочих вредителей в этом замке не наблюдал. Но внезапный шум, подобный падению стального стержня, вновь вернул брюнета к пугающим мыслям. Он рывком развернулся на посторонний звук и забегал голубыми очами по-пустому, беспросветному проёму, как неожиданно спиной ощутил недоброжелательный взгляд и услышал трепет тонких крыловых пластинок мелких насекомых. Стеф не успел сделать и шагу, когда одна рука незнакомца крепко ухватилась за его чёрные патлы, грубо задрав молодому человеку голову, а вторая угрожающе прислонила острое лезвие к горлу.

— Думал, что, если ты трахаешь мою сестру — тебе всё дозволено? — гневный голос ведьмы проникал в одно ухо, к которому она прислонилась, отдаваясь дрожью по всему мужскому телу. Холодая сталь серпа была совсем близко к тонкой коже. — Думаешь, что можешь держать нас за идиоток?! — вампирша ядовито плевалась словами, повышая тон. — Я тебя не прощу, ублюдок!

Остриё орудия коснулось шеи, сразу же оставив на ней неглубокий порез, с медленно вытекающей кровью. Говорить что-либо слишком рискованно, да и был ли в этом уже какой-то смысл? Чего следует сказать в случае, когда тебя третий раз ловят на “горячем”.

— Нужно было сдать тебя матери! Вот дура! Как ты смеешь замышлять что-то?! Как смеешь нарушать запреты и действовать наперекор словам мамы? — она с особой жестокостью тянула клок его волос, поднимая подбородок выше, чтобы не мешал лезвию. — В этот раз ничто не остановит меня. Слышишь? — блондинка была чрезвычайно близко к лицу молодого человека, её щека тёрлась об его, а мочкой уха он чувствовал учащённое дыхание девушки.

— Б-Бэ-эла… — Стеф попытался произнести её имя, надеялся, что сможет успокоить хотя бы на мгновение, но слова с тяжестью выходили из горла по вине приставленного режущего предмета. Помимо серпа, давление на шею оказывало и боковая сторона запястья колдуньи, кое она судорожно прижимала к грудино-ключично-сосцевидной мышце.

— Что такое, дорогой? Больно? — беловолосая вплотную прислонила лезвие, углубляя тем самым рану, сделанную ранее. — Или хочешь объясниться?

Молодой человек заскулил, но нашёл в себе силы продолжить:

— У-у-бей…убей меня-я-я. — он прохрипел эту мольбу словно страдал от ангины.

— Что? — Бэла растерялась от такой просьбы, она привыкла, что жертвы трусливо умоляют пощадить, остановиться, прекратить терзания и сохранить им жизнь. Привыкла, что, набедокурив, люди стараются оправдаться, доказать ей о своей невиновности, но никак не просят убить поскорее, до последнего цепляются за возможность пожить подольше. Она ослабила хватку.

— Покончи с этим….со мной. — говорить стало немного легче. — Мне нет смысла оправдываться. Делай своё дело.

— Прикуси язык! Ты не смеешь указывать мне, когда я…

— ДАВАЙ!

Стефан редко повышал голос на кого-либо, но эмоции брали верх. Он не знал, что чувствовал сейчас, всё смешалось.

Блондинка, находясь в смятении, под гнётом парня, прижала серп к его глотке, но рука предательски задрожала и снова перестала слушаться. Она нервно попыталась резануть сонную артерию, но глубже лезвие не входило, словно находилось под специальной защитой. Стефан прикрыл глаза, выжидая скорой гибели, но ничего не происходило, кроме раздражённых вздохов над его ухом и дерганья чужой руки. Бэла, в не состоянии продолжать, выпустила его волосы из кулака, отдёрнула острое орудие и толкнула от себя брюнета локтем в спину.

— Почему это опять происходит?! — её негодованию не было предела, казалось, что у девушки вот-вот начнётся неконтролируемая истерика. — Я не могу питать к кому-то слабости. В чём проблема? — ведьма, очевидно, говорила сама с собой. — Ты сплошная заноза в заднице!

Стеф стоял напротив неё, не смея делать лишних движений, держался за кровоточащий на шее порез и виновато глядел в сторону колдуньи. Она тоже боролась с собой, ей тоже надавало покоя не пойми откуда взявшаяся чувство.