Отблески горящих свечей и лампад, слабо освещали её лицо. Пышные жёлтые как колоски спелой пшеницы волосы, собраны в хвост. Усталые, красивые глаза неподвижно разглядывают фигурку Архистратига. Загорелая кожа, гладкая как морская гладь.

– Дура! У тебя есть день, чтобы всё обдумать и придти ко мне с согласием и робким повиновением. В противном случае, ты пожалеешь, что вообще появилась на свет! – уронив табуретку, словно свинья, отползающая от корыта, священник выбрался из-за стола.

Кардинал выругался, плюнул на половицы и тяжело дыша, побрёл к выходу. Огромная, округлая туша кардинала с трудом протиснулась в дверь. Священник ушёл.

– О, величайший из Владык, услышь мои мольбы. Защити меня и моего сына Виктора от этих бед. Останови это безумие. Спаси нас… – молила женщина, упав на колени перед статуэткой.

Слёзы катились по щекам, голос дрожал. В маленькое окошко светила бледная луна. По крыше барабанил дождь, отбивая каплями странный, прерывистый ритм. Порывистый ветер заставлял ветхие стены поскрипывать. Казалось, их лачуга не может выдержать натиск разбушевавшейся природы, но она выдерживала. Выдерживала каждый раз.

– Мама, ты плачешь? – раздался тихий испуганный детский голос.

Женщина быстро поднялась на ноги. В дверном проёме, ведущем в соседнюю комнатушку, стоял её сын. Большие зелёные как заливные поля глаза мальчика, удивлённо и настороженно вглядывались в лицо матери. Ему всего десять лет, но он уже всё понимает.

– Не бойся его мама, я не дам тебя в обиду! – Виктор подошёл к матери и крепко обнял её.

Женщина вновь расплакалась, всхлипывая и вздрагивая. Она потрепала белые как снег волосы сына и тихо сказала:

– Я и не боюсь, сынок.

– Иди лучше спать. Завтра тяжёлый день. Нужно будет отнести на рынок урожай. Придётся ни свет ни заря проснуться, – подняв голову, предложил Виктор.

– Да, ты прав, сынок. Иди, а я приберусь здесь и тоже пойду, – женщина улыбнулась.

Мальчишка внимательно посмотрел на мать, затем неспешно направился в свою комнатушку.

Из печи доносился слабый треск догорающих дров. Тихо тикали старомодные настенные часы. Слабый тусклый свет свечей с трудом разгонял мрак в ночной хижине. Мерзкий стариковский запах по-прежнему стоял в комнате.

Усталая женщина подошла к столу и принялась наводить порядок. Она собрала разбросанные повсюду объедки и выбросила их в мусорное ведро. Помыла посуду. Затем помыла пол.

Взглянув на беспрестанно тикающие настенные часы, она поняла, что времени на сон осталось совсем мало. Налив немного грега в стакан, она залпом выпила его. Поморщилась и пошла спать.

Следующим утром, Виктор проснулся от бряканья посуды и вкусного запаха еды. Выскочив из кровати, одевшись, он направился туда, где гремели тарелки.

Мать уже приготовила завтрак и ждала своего сына.

– Доброе утро, мамочка! – Виктор уселся за стол.

– Доброе утро, сынок! – ответила мать, накладывая кашу в тарелку.

Утреннее солнце заглядывало в окошко, заливая своими лучами комнату. Птицы пели свои звонкие песни, которые по утрам казались наиболее жизнерадостными, чем в какое-либо другое время.

– Как спалось? – поинтересовался Виктор, закидывая кашу в рот.

– Хорошо. А тебе? – улыбнувшись, ответила мать.

– Кошмары снились, – коротко ответил Виктор.

Бледное лицо мальчика обладало острыми чертами лица и большими глазами. Невероятно белые, даже седые волосы, растрёпанной копной торчали в разные стороны.

Его мать никак не могла понять, почему у её сына такие белые волосы. Ни у кого в роду волос такого цвета не встречалось.

– И что же это был за кошмар? Ты помнишь свой сон? – спросила мать.

– Да, мне снилась вечная война. Снился кровопролитный бой. А ещё демон с железной рукой, – задумчиво ответил Виктор.

– Какая глупость. Это всё из-за тех книг, которые ты читаешь перед сном. История Иерихона – не лучшее чтиво на ночь, – женщина положила каши себе в тарелку и села за стол.

Позавтракав, мать осталась мыть посуду, а Виктор направился во двор. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Чуть прищурившись от яркого солнца, он направился к сараю, в котором уже были припасены товары для рынка.

Пройдя по деревянным мосточкам мимо высокого штакетника, за которым как бешенные носились куры, мальчишка вышел на дорогу. Эта дорога проходила через всё селение, да и вообще через весь сектор и вела прямиком к крепости. Широкая пыльная дорога, казалась той самой нитью, связывающей его и таких как он с теми, кто живёт в крепости.

Оглянувшись, мальчишка взглянул на лачугу, в которой они с матерью жили. Низкий покосившийся деревянный домик, с поросшей мхом крышей. Это один из самых старых и самых отдалённо расположенных домов в селении. Окутанный со всех сторон лесом, утопающий в не кошенной траве, дом казался позабытым и не ухоженным.

Но таким он был не всегда. Раньше, когда был жив отец Виктора, всё было намного лучше. Трава всегда была скошена, подступающий со всех сторон лес вырубался. Но Виктор этого не помнил, поскольку не помнил и отца.

Налюбовавшись ветхим домиком, мальчишка пошёл в сарай, стоявший рядом с дорогой.

Открыв защелку, на которую была закрыта хлипкая дверца, Виктор вошёл внутрь.

Сарай не имел никаких источников освещения. Да и они там были не нужны, так как огромные щели в стенах отлично пропускали солнечный свет. А по ночам ходить в сарай у них с матерью манеры не было. Заваленный всевозможным хозяйственным инвентарём сарай был весьма просторным. Чего там только не хранилось. И лопаты, и вилы, и грабли, и косы, и даже отцовские охотничьи ружья где-то тут пылились. В центре величественно возвышалась, нагруженная ярко-красными помидорами телега. Именно эту телегу и предстояло сегодня везти на рынок.

Взявшись за ручки, Виктор осторожно выкатил телегу на дорогу. Там его уже ждала мать. Её жёлтые волосы сейчас были спрятаны под красным платком. Синий цветастый сарафан и старые заношенные туфли. Она была готова.

– Мы можем идти. Только сарай сейчас закрою, – серьёзным голосом сообщил мальчишка.

Закрыв на защёлку сарай, они покатили телегу по дороге. Пройдя минут десять, они увидели, что по бокам стали появляться другие домики. Эти домики были красивее, чем их лачуга, некоторые из них были сделаны из камня.

Телега катилась легко, вес товара совсем не чувствовался. Лёгкий скрип несмазанных колёс и запах дорожной пыли.

Вскоре дорога привела их к центральной площади селения. Площадь окружали высокие, двух и трёхэтажные дома из дорогого кирпича. Черепичные крыши этих домов, не шли ни в какое сравнение с прогнившей крышей их лачуги. Мощеная резными плитами площадь оказалась весьма многолюдна, даже в столь ранний час. Селяне бродили повсюду, занимались своими утренними делами. Где-то впереди, прямо из окна вылился целый ушат помоев. Вонючая жижа растеклась по площади, привлекая внимание обнаглевших грызунов. Крысы пробегали вдоль домов, прячась в тени. Размеры этих тварей были не меньше чем с небольшого кота. Кто-то из селян, вооружившись косами шагал на сенокос. Кто-то тащил упирающуюся и отказывающуюся идти свинью. Отдельно, по два-три человека стояли патрули. Это святые воины. Адепты «небесного щита». Их чёрные балахоны, с нахлабученными на голову капюшонами, немного пугали. Белые бронекостюмы, защищающие их тела, казались чем-то невероятным. А оружие, которое они держали в руках, было поистине легендарным. «Разящий» – дар ставший наследием небесных покровителей. Это оружие творило историю.

Виктор с интересом и любопытством разглядывал винтовки, представляя, как они в унисон грохотали, поливая врага градом снарядов.

Патруль встречал проходящих мимо них людей недобрым сосредоточенным взглядом. Пройдя ещё немного, мощёная улочка вновь превратилась в пыльную дорогу, по правой стороне которой расположился скотный двор. Резкий запах навоза ударил в нос. За скотным двором снова появлялись домики. Некоторые из них были такие же ветхие и покосившиеся, как и их лачуга.