Я пожала плечами и, сбежав с крыльца подъезда, юркнула в уютный, пахнущий новой дорогой кожей салон авто.

Дамир захлопнул за мной дверь, и через секунду уже сам садился за руль. Чёрный Додж зарычал, стоило мужчине провернуть ключ в замке зажигания, и плавно тронулся с места, мгновенно набирая скорость и выезжая за пределы жилого комплекса.

Интересно, как мне вообще сейчас нужно себя вести по отношению к этому мужчине? Как расценивать его поступки? Как просто знак вежливости, или намёк на нечто большее?

И что я стану делать, если вдруг замечу, что меня везут не домой, а на территорию какой-нибудь заброшенной стройки, свалки, в глухой переулок или лесопарк?

Интересно, а было ли вообще разумно садиться в машину к практически незнакомому мужчине?

Наверное, приличной девушке на моём месте положено было отказаться, причем в более настойчивой форме, развернуться и уйти… или засмущаться, начать кокетничать и заигрывать. Только, кажется, я всё же была какой-то неправильной девушкой. Той, которая не пытается в каждом поступке окружающих отыскать скрытые мотивы, которой в принципе плевать на эти самые мотивы и мысли всех окружающих, и которая совершенно не пытается строить из себя кого бы то ни было с целью произвести выгодное впечатление.

– Расскажи о себе.

– А? – погруженная в собственные мысли, я не сразу расслышала его вопрос.

– Расскажи о себе, Кира, – повторил мужчина, при этом даже не повернувший в мою сторону головы.

– Зачем вы об этом просите, Дамир Эдуардович?

– Нам же нужно говорить хоть о чём-нибудь, пока мы едем. Или ты предпочла бы обсуждать погоду?

Я прищурилась, глядя на мужчину с подозрением. Это он что, пытался сейчас шутить!?

Но его лицо по-прежнему оставалось равнодушно-бесстрастным.

Он всё так же спокойно и немного скучающе смотрел на дорогу, уверено ведя хищный додж одной рукой. Тускло поблескивали в полумраке салона часы на правом запястье, горела яркими диодами гладкая приборная панель автомобиля. Расплёскивался по салону пронзительный, запредельный запах леса. Я невольно втянула воздух полной грудью и заметила, как дёрнулись на мгновение пальцы мужчины, сжимая руль практически до побелевших костяшек.

– Мне нечего о себе рассказывать. Моя жизнь ничем не примечательна. Всё как у всех, просто и стабильно.

– Тогда расскажи о… той картине, которую я у тебя купил.

Я кивнула, принимая подобную просьбу. Что ж, это вполне закономерное желание. Странно, что он не стал расспрашивать об этом в самый первый день. Обычно ценителям искусства важна история создания произведений, которые они собираются приобрести.

– Я… начала рисовать её очень давно. Кажется, лет шесть или семь назад. Я тогда ещё училась в школе… во всяком случае пыталась. В моей жизни было слишком много… сложных периодов. Но творчество всегда было тем, что меня спасало.

– А твоя семья? Она тебя не… спасала?

– Родители погибли, когда мне было тринадцать. Именно после этого я и поняла, что хочу посвятить свою жизнь творчеству. А ещё, да, начала рисовать ту самую картину.

О своём прошлом я говорила спокойно. Научилась этому за много лет. Когда кто-то спрашивал про семью или родителей, я никогда не испытывала растерянности, всегда отвечала невозмутимо и сдержанно. Всю свою боль и тоску я давным-давно научилась запирать глубоко внутри себя.

– Ты была одна в семье?

– Нет, нас двое. Я, и старшая сестра. После смерти родителей, спустя год, как только ей исполнилось восемнадцать, она взяла надо мной опеку, до наступления моего собственного совершеннолетия. Потом я закончила школу, и мы оставили родной юг, переехав в столицу, чтобы поступать и учиться.

– Почему на своей картине ты рисовала именно волка?

Я пожала плечами, забыв о том, что мужчина смотрит на дорогу, не видя моих жестов, а потом пояснила:

– Я не знаю. Наверное, этот вопрос можно назвать риторическим. Обычно принято считать, что в каждую свою картину художники вкладывают определённый смысл, скрытый мотив, идею, даже мораль, раз уж на то пошло. Я же… просто рисовала. Не думая. Брала кисти, краски и, вот. Получилось то, что получилось. Ну а вы, почему вы решили выкупить именно эту картину?

– Думаю, я тоже назову этот вопрос риторическим и воздержусь от ответа.

Я хмыкнула, вновь отворачиваясь к окну и задумчиво наблюдая за каплями, которые медленно ползли по боковому стеклу, движимые силой ветра.

А потом…

– Куда мы едем? – спросила с подозрением, поняв, что движемся мы не в сторону западной окраины города, где находилась моя собственная квартира, а в самую его середину, петляя по коротким, узким проездам между центральными кварталами.

– Я сегодня целый день ничего не ел. Хочу поужинать. Составишь мне кампанию.

– Дамир Эдуардович, мы так не договаривались! Мне нужно домой, – я искренне возмутилась подобной наглости.

Дамир мне не ответил, вместо этого резко свернул налево, останавливая машину прямо на тротуаре, практически у самых дверей одного из самых дорогих и пафосных ресторанов столицы.

Вышел из авто, хлопнув водительской дверью, а потом услужливо распахнул мою.

И всё это в полнейшем молчании, с холодной сдержанностью на бесстрастном лице. И лишь взгляд передаёт эмоции красноречивее любой мимики. Словно этот мужчина привык, что его слова в принципе никто и никогда не смеет обсуждать и оспаривать. Если он говорит что-то один раз – все вокруг слушают, затаив дыхание, а потом бросаются исполнять.

Вот и сейчас Дамир стоял, придерживая рукой дверь, и требовательно смотрел на меня сверху вниз.

Я же, в свою очередь, хмуро взирала на него со своего места, не желая при этом покидать салон черного Доджа.

– Кира? – вопрос с нотками нетерпения.

– Мы так не договаривались! – вновь заупрямилась я.

В конце концов, моего согласия никто не спрашивал! Меня самым наглым образом просто поставили перед фактом.

– Дьявол, Кира, просто выйди из машины и зайди в этот чертов ресторан. Не заставляй меня вытаскивать тебя из салона силой. Это будет всего лишь ужин.

Представила, как мужчина за шкирку втаскивает брыкающуюся и упирающуюся меня в двери этого жутко пафосного заведения. Или, ещё лучше, вносит на плече. Я ругаюсь и что-то возмущённо кричу, пытаясь пнуть его ногой, а он усаживает меня в глубокое бархатное кресло, услужливо придвигает то к столу, подзывает официанта, форменный костюм которого стоит дороже, чем все вещи моего гардероба…

«– Десерт для дамы, пожалуйста! И вина»

Да уж… от такой мысленной картины впечатлилась даже я.

«Всего лишь ужин», – эхом отозвалась в сознании его последняя фраза.

Когда-то я уже слышала подобное.

«Всего лишь ужин…»

«Всего лишь поедем ко мне домой»

«Всего лишь секс…»

«Это всего лишь секс, Кира, зачем ты придаешь ему столько значения?»

Фразы из прошлого вспыхнули перед глазами алой молнией. Я стиснула зубы.

«Всего лишь. Не придавать значения».

Да я, собственно, давно уже перестала предавать значение чему-либо, кроме самой себя.

Наверное, кто-то назвал бы это банальным эгоизмом. Я же называла это стеной. Стеной, которую возвела когда-то ещё очень давно и за которую теперь никого не пускаю. Ни новых людей, ни новые чувства, ни… эмоции. Ни-че-го.

Поэтому… всего лишь ужин? Да, а почему бы и нет.

Запахнула джинсовую куртку, придержала подол юбки, чтобы он не испачкался, зацепившись за порожек автомобиля, и вылезла из салона. Дождь закончился, и я вдруг всё же пожалела, что вообще согласилась на предложение довезти меня до дома.

Подождала бы пол часа, пока не разойдутся тучи, ну или вообще плюнула бы на это дело. Можно подумать, я никогда раньше не попадала под дождь. Тем более, на улице сейчас уже почти лето, тепло, так что простуда мне вряд ли грозила…

Да какой сейчас уже смысл об этом рассуждать.

– Идём, – Дамир кивнула на парадные двери ресторана, подождал, пока я пройду мимо него и, двинулся следом.